— Что, Геннадий Захарович, пугаетесь? — Профессор подошел к доске и исправил цифру в расчетах ритма запуска новых деталей.
— Чепуха! — горячо возразил Эдуард. — Вы не учли время переналадки станка.
— Извините, — Тищенко восстановил цифру. — Видите, Геннадий Захарович, отстаю от жизни. Теоретизирую.
— Судя по всему, объем работ даже на первом этапе оптимального планирования будет столь высок, что все остальные заводские дела придется свернуть, — проговорил Греков, испытывая смятение.
— Это вам лишь так кажется. — Тищенко отвел Грекова к окну. — Но я, честно говоря, рассчитывал на более закаленные нервы. Надо начинать, Геннадий Захарович. Просто необходимо.
— Да я и сам понимаю, — произнес Греков.
— Между прочим, на Львовском телевизорном заводе после внедрения системы оптимального планирования экономия составила полмиллиона рублей. Вы были во Львове?
— Был, — ответил Греков. — В войну.
— В войну. Давно. — Тищенко привалился к стеклу спиной. — Не торопитесь, Геннадий Захарович. Обдумайте сегодняшний доклад моих коллег. Возьмите с собой эти бумаги… Знаете, какое было самое трудное испытание для России? Революция? Нет. Люди понимали, что трудиться для другого несправедливо. Война? Нет. Быть рабом недостойно человека, и это понятно… Самое трудное испытание, через которое мы перешагнули, Геннадий Захарович, это, мне кажется, строительство Днепрогэса. Да, да. Мелочь? Ошибаетесь. Малопонятное явление — электрическая энергия. Ненужная трата сил, по мнению обывателя того времени. И перешагнуть через это… К атому относятся уже уважительней. Теперь надо свыкаться и с новыми формами производства. Отбросить рассуждения — страна большая, есть ресурсы, есть руки.
— Так мы пойдем, Станислав Михайлович? — спросил Федор. Молодые люди уже стояли у двери.
— Да, да… Спасибо за сообщение. — Профессор отошел от окна. — Кстати, в какой аудитории сегодня играют?
— В восьмой. — Федор сдержанно кивнул Грекову. А Эдуард вообще не обратил на него внимания.
— Ребята на вас обиделись. — Тищенко подождал, когда за ними захлопнется дверь. — Они видят вашу растерянность и нерешительность. И это им неприятно. Они крепко поработали. В такой короткий срок выдали прекрасный результат.
— Это невежливо. Попрощаться — язык не отвалится, — возмутился Греков. — Мало ли что может не устраивать меня в докладе… Ваши парни слабо представляют себе завод. Повседневность. Их бы в нашу шкуру. Они, как астрономы, изучают звезды в телескоп…
— О, это уже серьезно! — Тищенко старался улыбкой охладить негодование главного инженера. — Вижу, вы человек азартный. А я обещал вам зрелище. Сейчас отправимся. — Он подсел к телефону.
Греков был недоволен собой. Столь неожиданный поворот в ровном и приятном течении встречи. Чем же он вызван? Боязнью предстоящих трудностей? Именно. Самой обыкновенной боязнью.
Сквозь просыхающие мазки тряпки на доске, словно остов разбитого корабля, проступали контуры цифр. Однажды на Черном море он видел полузасыпанный песком скелет шхуны, обглоданный сумасшедшим новороссийским ветром. По-видимому, шхуну выбросило на берег штормом.
— Занято. Умеют у нас разговаривать по телефону, ничего не скажешь! — Тищенко положил трубку, взглянул на Грекова. — Знаете, Геннадий Захарович, вероятность победы — задача с определенным множеством алгоритмов…
Он направился к выходу, жестом приглашая Грекова следовать за собой.
На листе бумаги, приколотом кнопками к двери, были написаны два слова: «Тихо! Играют!»
Тищенко осторожно приоткрыл дверь, боком проник в комнату, увлекая за собой Грекова.
За тремя столами напротив друг друга сидели шесть человек. Они склонились над какими-то бумагами. Двое мужчин в синих халатах время от времени принимали от каждого из сидящих карточки и раскладывали их на столе.
— Что играют? «Эпос»? — Тищенко наклонился к одному из мужчин.
— Нет. «Успех». «Эпос» закончили. Люди разошлись.
Один из сидящих за столом, не поднимая головы, резко оборвал: «Тихо!» Чувствовалось, что он привык командовать.
— Знаете, кто это? — спросил Тищенко. — Нестеров. Генеральный директор объединения. Лауреат.
— Превосходно. — Греков сел. — А тот, напротив него? Министр?
— Нет, — серьезно ответил Тищенко. — Главный экономист завода полупроводников.
— Понятно. — Греков обвел глазами комнату. — А это кто? — спросил он, указывая на моложавого человека в спортивной куртке.
— Ленинградец. Наш гость. Михаил Иванович Ежиков. В тридцать пять лет доктор наук.
Генеральный директор недовольно поднял голову, но, заметив Тищенко, улыбнулся и приветственно взмахнул рукой.
— Горю, Станислав Михайлович. Как швед под Полтавой. Не знаю, куда определить излишки фондонакопления!
— Съездите на поклон к министру, — ехидно посоветовал какой-то старик в черном костюме. — Нестерову он не откажет, выручит.
— Хватит. Наездились. Своими шариками надо крутить, — отозвалась полная женщина, партнерша старика, постукивая по столу пальцем с толстым обручальным кольцом. — Пустите излишки на детский сад.
— Такие-то деньжища? — Генеральный директор удивленно взглянул на женщину.
— Ну что? Пас? — Главный экономист нетерпеливо потер руки.
— Я, пожалуй, передам харьковчанам миллиона полтора, — неуверенно произнес Нестеров. — В счет будущих поставок.
Греков поднялся и отвел Тищенко в сторону. Ему не терпелось узнать, что тут происходит.
— Деловые игры, Геннадий Захарович. Элемент современных исследований проблем управления.
— Ваше изобретение? — Греков смутно улавливал суть.
— Нет. Видите ли, всякая игра — модель конфликтной ситуации. Варианты этой ситуации разнообразны. Но есть определенные незыблемые правила игры, составленные из точных компонентов — алгоритмов. Военные издавна проводят штабные игры — теоретически отрабатывают стратегию и тактику. А практически — проводят маневры с участием всех родов войск. Так вот, деловые игры имитируют процессы управления производством. Это те же маневры, но за столом. А какие тут бушуют страсти! В бой идут и кадры, и ресурсы, и поставщики. Ведь ошибка одного предприятия сказывается на всей системе отношений.
Греков недоверчиво смотрел на Тищенко. Все это выглядело довольно фантастично.
— И есть польза?
— Странный вопрос. Жаль, вы пропустили «Эпос». Экспериментальное планирование ограниченных средств. Технологи составили макет работ по новой технике. Директор установил премию. Вот и разыгралась баталия за наиболее эффективные варианты выполнения работ между технологами и производственными службами.
— И чем эта баталия закончилась?
— Сроки выполнения сократились на двадцать процентов. Два бюро из трех перевыполнили нормативы.
Генеральный директор протянул Ежикову конверт с решением. При этом у Нестерова был вид студента-первокурсника на экзамене.
— Я вложил деньги в науку, Михаил Иванович. Но получил отрицательный эффект.
Ежиков снял очки, потер пальцами переносицу.
— Вложение в науку отрицательного эффекта не дает. Эффект может быть слабый или сильный. Но не отрицательный. — Ежиков принялся чертить на доске какие-то кривые.
— Можно мне присоединиться? — спросил Греков у Тищенко.
Сразу у вас ничего не получится. — Тищенко достал плоскую коробочку с леденцами и протянул Грекову. Тот отказался. — Нужна подготовка. Методику игры разработали ленинградцы. Изучают ее на специальном курсе. Глядите внимательно!
Все игроки собрались у доски.
Ежиков вытащил кошелек, достал пятак.
— Неопределенность вложения в науку будем регулировать пятаком. Орел или решка! Орел — миллион рублей, решка — пятьсот тысяч.
Ежиков расчистил место.
— Орел! Орел! — закричала радостно дама из Харькова.
— Ну и масштабы у вас, Куницына. А фабрика-то — артель…
— Это у меня артель? — возмутилась Куницына. — Три тысячи человек.
Однако звон монеты оборвал назревающий спор.
— Орел! — выкрикнул Ежиков. — Миллион рублей!
И тотчас толпа у доски рассеялась — все бросились по своим местам.
Ежиков подошел к столу и включил кнопку на двуглазых шахматных часах.
— Михаил Иванович, а что у нас на мизере? — дама торопливо листала огромные таблицы.
— На мизере — прямые затраты, — довольно ответил Нестеров. — Женщина — директор предприятия — это так лирично…
— А мы сейчас увидим — кто лирик, а кто физик…
Ежиков постучал карандашом по столу, призывая игроков к порядку.
— Итак, на оценку ситуации и сверку счетов в банке дается пятнадцать минут. А мы пока с арбитром займемся кредитованием…
Тищенко повернулся к Грекову.
— Вы играете в покер?
— Когда-то играл. В короткий.
— Тут много общего, — кивнул Тищенко в зал. — Представляю, как все это кажется вам легкомысленным. Такие серьезные люди, и вдруг!
— Я воздержусь от суждений, — произнес Греков. — Посижу. Понаблюдаю… Но, признаться, именно так мне и кажется. Несерьезным.
— Само слово «игра» наводит на подобное, уверяю вас. Мы часто находимся во власти слов… Однако быть участником этой игры непросто. Ведь она готовится годами. Годами! — Тищенко дружески дотронулся до плеча Грекова. — Посидите. Приглядитесь. Уверяю вас, со временем подобные игры станут началом любых деловых отношений… И не старайтесь сразу отвергать. Человечество значительно бы выиграло, если бы научилось не отвергать того, чего не понимает. А пока считайте себя человеком, попавшим вдруг на странный неожиданный спектакль. Так и воспринимайте. Не торопитесь…
И Греков принялся следовать совету профессора. Он просто наблюдал. В течение трех с лишним часов…
Странное дело, томящее чувство одиночества и тоски, которое было охватило его там, в кабинете, пропадало. А появлялось чувство причастности к важным и нужным событиям, значение которых Греков пока осознавал интуитивно, каким-то шестым чувством.
А за столами сидели серьезные люди, руководители крупнейших предприятий. И, как школьники, увлеченно, самозабвенно играли…