«О неожиданность, имя тебе – Пенни Роял», – подумал Свёрл.
Собственная предсказуемость заставила Свёрла почувствовать себя мелким и незначительным. Он был всего лишь пешкой, которую передвигал по доске черный ИИ. Его дерзость и богоподобная манипуляция событиями внушали трепет. Или тут скрывалось нечто большее? Не удалось ли Пенни Роялу одолеть и само время? Не обладает ли черный ИИ возможностью действовать подобно тем искусственным интеллектам, которые, по слухам, преодолели ограничения реала и навечно погрузились в У-пространство?
Свёрл мысленно потянулся к У-пространственным двигателям, взял контроль на себя, ввел координаты и послал дредноут в прыжок. Вдруг до него дошло, что Гост в любом случае завладеет желанными координатами. Если предстоящая встреча с Цворном настолько опасна, насколько предполагает Свёрл, его корабельные системы наверняка получат серьезные повреждения, а значит, он потеряет возможность скрыть координаты своего У-прыжка. А еще он понял, что черный ИИ, пробил ли он время или нет, обладает весьма гротескным чувством юмора. Ведь наверняка окажется, что координаты Цеха 101 знает именно этот дрон. Рисс.
Трент
В клетке «моллюсков» томилось, ожидая своей участи, пятеро нормальных людей (если, конечно, считать котофицированную женщину нормальной), и сейчас все они собрались вокруг него. Трент задумался о значении слова «нормальный». Нормальный ли он, выходец из мира с высокой силой тяжести, продолжатель линии Собелей? Его предки так поработали над своей ДНК, что та стала дальше от ДНК людей старой Земли, чем ДНК тех – от обезьяньей. И Трент решил, что в нынешней ситуации «нормальный» означает «не один из людей – „моллюсков“».
– Так откуда ты узнал все это? – спросил он мужчину, который назвался Райдером Коулом, размышляя о том, что ему только что сообщили.
Тэйкин превратил себя в отца-капитана и поработил остальных людей – «моллюсков» с помощью производимых им феромонов.
– Я исследовал людей – «моллюсков», когда учился, еще до загрузки, – ответил черноволосый, остролицый и лихорадочно возбужденный Коул. – Я врач.
– Врач, – повторил Трен, наблюдая за подозрительно хмурившимися остальными слушателями.
Когда-то этим словом обозначалась вполне определенная профессия, но сейчас оно могло относиться к тысяче вещей. Трент пожалел об утраченном форсе – а то бы он мог связаться с форсом, прячущимся за ухом мужчины, и получить его полный профиль, а также список дипломов, степеней и специальностей – узнав при этом, заработал ли он их, медленно и прилежно грызя гранит науки, или мгновенно загрузив в память знания.
– Я явился сюда, чтобы помочь им, – сказал Коул. Кто-то в тесном кружке фыркнул.
– Помочь превратиться в прадоров, не превращаясь в вонючие развалины? – поинтересовался Трент.
– Нет, я хотел отговорить их от трансформации, – ответил Коул.
Выражение его лица изменилось, глаза жадно загорелись.
– И убедить их дать мне разрешение на их лечение.
– Наш Райдер не слишком преуспел в своих уговорах, – встряла в беседу котофицированная женщина. – Наверное, они предпочитают свое безумие.
Проглотив информацию, Трент вновь сконцентрировался на Коуле.
– И какой же ты врач?
Коул пожал плечами и развел руками:
– Ну, в общем и целом это можно назвать «психотехник».
Рассматривая прикрепленный за ухом мужчины Д-форс, Трент только сейчас заметил насадку. Второй порт ниже оптического разъема, с расположенными позади него по кругу крохотными отверстиями для штепселей, предназначался не для данных, а скорее, для ввода в ментальную сеть нейрохимии – и для загрузочных чипов.
– А в Государстве-то что не работалось? – спросил Трент.
– Там моя специальность мало востребована.
Да, в Государстве наноскопическое хирургическое вмешательство и ментальное редактирование сталкивались с многочисленными психологическими проблемами. Если у тебя есть хоть какое-то органическое поражение мозга, хирург скорректирует это еще при рождении. Если дефект обнаружится позже, с задачей справится стандартный автодок – а с более серьезными случаями разберется хирург-ИИ. Если у тебя есть вопросы, которые ты не можешь решить, ты либо вычеркнешь их вовсе, либо сотрешь их эмоциональную составляющую. И, конечно, если ты предпочтешь сохранить свой недуг в качестве этакой отличительной черты, ты всегда можешь сделать что-нибудь дикое – например, попробуешь превратиться в прадора.
Трент догадывался, что Райдер Коул из тех психотехников, чья работа граничит с одержимостью и незаконностью. Однако он не утратил – пусть и искаженного – понятия нравственности. Он пытался убедить людей – «моллюсков» прибегнуть к его лечению – не заставляя их принять его.
– Что ж, – кислый привкус во рту напомнил Тренту о ментальной подчистке, – если ты и сейчас хочешь помочь им, то отдай мне, пожалуйста, эти маленькие ножницы, которыми ты избавил меня от ремней.
Когда же Пенни Роял «отредактировал» его? В падающем, покореженном «Заливе мурены» – или еще раньше? Когда ИИ наградил уродской способностью чувствовать чужую боль? Или – мелькнула в голове мысль – это был вовсе не Пенни Роял, а проклятый аналитический ИИ Брокл? Нет, он не знал почему, но чувствовал уверенность, что тут поработал именно черный ИИ.
– Я не сторонник насилия, – снова ощетинился Коул.
Трент кивнул самому себе. Дополнение к форсу Коула выдавало секрет. Этот человек был одержим своей работой и, очевидно, экспериментировал на самом себе. Не слишком благоразумно.
– Не сторонник?
Тренту вдруг жутко захотелось ударить размазню, но, вместо того чтобы ощутить радость от найденного повода пнуть кого-то, он почувствовал тошноту. И осознал, что во время драки в святилище Тэйкина действовал, руководствуясь исключительно опытом и подготовкой, – а сейчас эмоциональный отклик полностью расходился с позывом.
– Ты просто расскажешь мне, что здесь происходит, – сказал он, пытаясь быть убедительным. – Просто расскажешь, какие следующие логические шаги сделает Тэйкин, чтобы стать прадором, обратив в феромонное рабство других людей – «моллюсков». И что, по-твоему, случится с теми из нас, кто отклонил его предложение?
Коул как-то обмяк. Он явно знал.
И Трент продолжил:
– Тэйкин мог бы заставить всех нас силой, но он этого не делает. Почему, как ты думаешь? И как прадоры поступают с людьми-пленниками?
– Э…
– Поверь мне, – упорствовал Трент, – это тут не для того, чтобы обозначить намерения.
Он указал на стоявшую перед клеткой стеклянную бутыль.
– Ты, несомненно, знаком с процессом «потрошения» до применения рабодела? Слово как слово, пока не узнаешь, что потрошить-то будут человеческое существо – извлекут мозг и часть позвоночника, а потом превратят в раба, запустив в череп железного «паука». Но обычный человек такое пережить не способен – только укрепленный вирусом Спаттерджея, который переносят пиявки этой планеты…
– Значит, в бутылке пиявки Спаттерджея… – протянула котофицированная женщина.
Все остальные в страхе уставились на стеклянный сосуд.
– Зародыши, – пояснил Трент, а потом вновь обратился к Коулу: – Давай же.
– Ты должен понять: «моллюски» – больные, – сказал Коул. – А происходящее с ними – массовый психоз, подобный…
– Да, ты мне уже говорил.
Трент взглянул на остальных, надеясь, что кто-нибудь из них что-нибудь сделает, но некоторые уже отступили на другой конец клетки и уселись там. Неужели они не поняли, что пора действовать?
Он посмотрел на свои руки, ставшие вдруг влажными от пота, и снова почувствовал тошноту, понимая, что, невзирая на все отвращение к насилию, действовать придется ему.
– Мне будет больнее, чем тебе, – сказал он, глядя на Коула.
– Да, такие, как ты, всегда отвечают жестокостью…
Трент взмахнул рукой – и, потирая костяшки, смотрел, как опрокидывается Коул. Он знал, что рассчитал правильно – легкого удара в висок оказалось достаточно, чтобы вырубить мужчину, но лучше ему от этого не становилось. Если бы он ошибся, удар мог бы привести к гематоме; мог бы убить человека. Ощущая во рту привкус желчи, Трент наклонился и потянулся к карману Коула, чтобы забрать ножницы. И тут один из по-прежнему стоявших рядом захлопал в ладоши.
– Отлично, – сказала котофицированная женщина. – Мы слушали его бред с тех пор, как он попал сюда к нам. Я собиралась придушить его в следующий раз, когда он станет предлагать нам всем маленькую ментальную настройку, чтобы мы с большей готовностью приняли бы текущую ситуацию.
Трент пожал плечами. Он отключил Коула, потому что этот тип выглядел достаточно неуравновешенным для того, чтобы заорать, взывая о помощи, когда Трент начнет готовить ему побег. Но что же дальше? Тэйкин контролирует всех «моллюсков», значит, следующий логический шаг, по идее – пойти и убить его как можно быстрее. В прежние времена подобная перспектива только порадовала бы Трента, но теперь он даже не знал, поднимется ли у него рука. Возможно, это один из элементов его «искупления» – то, что должно быть нелегко. Он оказался в ситуации, когда способен помочь множеству людей, сделав то, что делал всю жизнь, – использовав физическую силу, чтобы достичь того, чего хочется. И все же с более трудной задачей он не сталкивался никогда.
– Ну, так мы выбираемся отсюда? – поинтересовалась женщина-кошка и махнула рукой в сторону сидящих: – А они просто трусы.
Трент посмотрел на нее; ему самому смертельно хотелось присоединиться к остальным. Прошло несколько секунд – и он увидел женщину по-настоящему. Она была великолепна: с желтыми кошачьими глазами и заостренными ушками, с лицом, чья красота выходила за пределы стандартных косметических изменений, с длинными золотистыми волосами и телом крепким, но пышненьким и сочным, затянутая в облегающий мимикри-костюм. Женщины именно этого типа всегда нравились Тренту. Впрочем, такая, как она, понравилась бы любому нормальному мужчине. И все же он смотрел на нее почти бесстрастно. Понимал, что должен бы был поддаться ее чарам, но перед его мысленным взором стояла лишь жена Тэйкина, бросившая на Трента тот последний безнадежный взгляд.