Очередной вызов на ковер в начале осени не сулил ничего нового — опять новый НОД со своим замом будут наезжать, снова попробуют прессовать, как обычно будут мягко посланы. А нет, в этот раз Пётр ехал через Чермет, новые хозяева завода — Кемеровские, решили обновить руководство цехов. Кого-то поменяли на лояльных, которых привезли из Сибири, кого-то убрали сгоряча, кто-то свалил сам, почуявши сильный запах криминала… Пётр сидел за рулем своей «Нивы» и ждал времени аудиенции. Стилет с мягким щелчком покидал своё гнездо, потом также приятно щелкал, утапливаясь назад. Нервишки пошаливают, однако. Так и не мальчик уже — почти тридцать три года.
Ага, посмеялся на собой Пётр, мужчина взрослый, а игрушки детские. Так ли на самом деле нужны эти смертоносные игрушки? Если верить второй памяти, то как карта ляжет. Кто-то в эти времена ни разу не сталкивался с гопниками, а кому-то одного раза хватило, чтобы упокоиться насовсем или поменять своё отношение к самообороне. Револьвер в нише радиоприёмника был куплен в два этапа. Сначала он приобрел сигнально-газовый шестизарядный револьверчик производства Тульского Оружейного Завода с силуминовым барабаном и бутафорским стволом, а потом купил у безымянных личностей настоящий барабан и ствол. Детали оказались взаимозаменяемы, как ему и пообещали. Возникло сильное подозрение, что и первую покупку, и вторую, он сделал у одной и той же группы. И группа эта походила на компанию рабочих оружейного завода, поставивших на поток вынос «лишних» деталей, превращающихся в полноценные изделия.
«Чего сидим, кого ждем? Встали пошёл уже!» — гаркнул на себя Фролов и двинулся в административный корпус завода, построенный в стиле Сталинский ампир с неизбежными колоннами и фронтоном. В то здание, единственное на заводе, куда можно было попасть без пропуска любому человеку с улицы.
На начальника железнодорожного цеха Чермета Петра вывела начальник станции Присады, к которой примыкают подъездные пути завода. Коллега Фролова относилась к тем, кто с сочувствием наблюдал за безнадежной борьбой с руководством Отделения Дороги. Её неожиданная помощь в вопросе трудоустройства оказалась своевременной.
— Пётр, сейчас на заводе идет чехарда, новые хозяева пытаются там всё реорганизовать. Я точно знаю, им требуются опытные железнодорожники.
— Большое спасибо тебе, Надежда, за контакты, пожалуй, я попробую постучаться в железнодорожный цех. Бумажки, отчеты — не моё это всё. Мне больше нравится крутиться среди людей, тепловозов и вагонов.
— Не надо в цех, там начальник тот еще тип. Лучше иди сразу в коммерческий отдел к Зайцеву, он нормальный.
Вот таким неожиданным способом Фролов попал на собеседование не человеком со стороны, а приглашенным по рекомендации. Потенциальный работодатель господин Лузгин оказался тридцатилетним крупным мужчиной, еще на раздавшимся вширь, но заматеревшим. Лицо как рубленое топором выражало решимость и абсолютно подходило ставленнику Кемеровской группировки, как чертик из табакерки, впрыгнувшей в Тульское бизнес-сообщество. Вообще, Петру было странно наблюдать реалии этого мира, так явно копирующие тот не случившийся вариант реальности. Вроде как КПСС тихо отошла от власти, а потом просто отошла в мир иной. Вроде кооперативы не случились, и у ВЛКСМ не появились инструменты для вывода средств из бюджета своего ЦК. Но опять из ниоткуда вышли люди с очень большими деньгами, и опять собственность оказалась в чьих-то руках.
— Пётр Семенович, признаюсь, я заранее навел справки о вас у ваших коллег. Практически все единодушно говорят, что вы грамотный инициативный смелый человек. Мне такой и нужен. Устал один ворошить это болото. Так что если готов, давай работать.
— Здорово, Александр Анатольевич. Только не очень понятна финансовая сторона вопроса. Тот оклад, который вы огласили ранее мне кажется смешным. За двести долларов я у вас работать не буду. Если у вас нет возможности платить мне больше…
— Погоди, чего сразу «нет возможности»? Да ты знаешь, какие люди меня сюда звали, какой мне карт-бланк выдали? — Фролов не стал поправлять потенциального начальника, и так же ясно, что он хотел сказать. А Лузгин продолжил — И мне нравится, что ты сразу в долларах свою зарплату считаешь. Это правильно, это деловой подход. Понятно, что на твоём уровне заработная плата платится в рублях и к доллару не привязывается. Но думать в баксах — это по-нашему.
— Плохо, что не привязывается. Инфляция скачет без остановки и передышки. Тот оклад, который сейчас кажется вполне приличным, через полгода будет уже нищенской подачкой.
— Думаешь, вся эта фигня продолжится?
— Даже не сомневаюсь. Бери в долг рубли, давай в долг баксы, иначе прогоришь.
— Верно! Что, мутишь эту тему потихоньку?
— Нет конечно, ростовщиков убивают. Или их подручные убивают должников. Не моё. Хоть я и охотник, но не на людей.
— Во как! Я тоже охотник! Слушай, здорово же! Как тут с охотой?
— Да практически никак. Кроме зайца в полях зимой да утки по осени, брать некого. Да и зайца встретить — полдня проходить надо. Не то.
— Да-а. А я сам из Тайги, у нас с охотой всё нормально. Слышал про такое место?
— Да. Большая станция и поселок городского типа в Кемеровской области.
— Верно. Блин, с охотой забыл, о чем говорили. Четыреста пятьдесят долларов в рублевом эквиваленте я тебе могу пообещать. Так нормально?
— Заявление сейчас писать?
— Пиши, я продиктую и заберу. А то через кадры два месяца оформляться будешь. Нет у меня двух месяцев, ты мне сразу нужен. Слушай, а выходи с понедельника уже!
— Меня без отработки не отпустят. Так что две недели по-любому придется на Сортировке торчать.
Глава 2Старт
На ковер Пётр ехал в несколько другом настроении, чем собирался поначалу. Ну да, рассуждал он, барабаня пальцами по рулю, запасной аэродром есть, можно дразнить гусей. Опять же, что мне могут предъявить? Я полностью владею ситуацией, четыре выговора в текущем году как бы намекают на отсутствие методов против Кости Сапрыкина. Кстати, Сапрыкин не Костя, а начальник локомотивного депо Сортировка. И против него тоже нет методов. Новый начальник Сортировки Скрепышев, сменивший пару лет назад Шафороста поначалу не очень понял, куда попал, а потом сразу понял. Флаг ему в руки.
Весной этого года на Сортировке произошло следующее: одним не очень воскресным днем начальник станции шел уверенной походкой и хозяйским глазом осматривал свои владения. Вот на этот хозяйский глаз ему и попался маневровый локомотив, подающий на нефтебазу цистерну. Он точно знал, что никакое топливо в их адрес не прибывало, никаких операций по подаче груза на пути нефтебазы не предстояло. А цистерна груженая — это видно по просевшему рессорному комплекту тележек. Маневры были остановлены по радиосвязи, вся подозрительная деятельность составителя с вагоном была пресечена, Скрепышев вернулся на пост для разбора ситуации. Оказалось, что вагон привёз дизельное топливо и в депо числился уже выгруженным. Маневровый диспетчер просто велел подать «порожняк» на пути нефтебазы, а составитель просто выполнил указание. Как всё просто оказалось. Непросто себя повел только начальник. Во время обеда ему позвонил инкогнито и человеческим голосом предложил встретиться и поговорить, так сказать, разрулить ситуацию. Это было «последним звоночком» в буквальном смысле. Скрепышев посидел на диване полчасика, а потом начал звонить сам. В милицию и заодно уж в КГБ. Пётр знал, как развивалась история не понаслышке, его шеф очень подробно поделился информацией о происшествии, видя в заместителе поддержку и опору.
Следствие было молниеносным и эффективным, прижатые к стенке неопровержимыми уликами злоумышленники сдали всех, признали вину и быстренько сели. Не на диван, конечно, а на более жесткую мебель. Оказалось, что одним темным мартовским вечером к маневровому диспетчеру Сортировки и приёмосдатчице депо подошел водитель бензовоза и предложил вступить в преступную группу. Обычное дело, в Новоузловске водилы регулярно шляются по железнодорожным путям и предлагают людям, отработавшим дневную смену, вступать во всякие преступные сообщества. Убедив новых подельников, водитель побежал к знакомому директору нефтебазы и взял в аренду у него одно из топливных хранилищ. А дальше совсем просто, приемосдатчица проводит по бумагам выгрузку шестидесяти тонн солярки, маневровый диспетчер даёт команду переставить цистерну с путей депо на нефтебазу, водила её сливает в арендованный танк, а потом нанимает еще несколько бензовозов для вывоза топлива в неизвестном направлении. В это время в локомотивном депо никто не замечает пропажу шестидесяти тонн солярки. Сколько раз хитрый водитель проделывал этот трюк? Естественно, один. И сразу попался.
Конечно, всю троицу посадили. И конечно, организатору и мозгу банды дали больше всех — шесть лет. Конечно, после такого громкого дела в депо провели ревизию, по итогам которой ничего криминального не нашли. Говорят, когда начальник Отделения знакомился с неофициальными результатами проверки, он долго беседовал с ревизором один на один, все материалы сжег, а ревизора отправил на заслуженную пенсию. А Скрепышеву за допущенные безобразия объявили выговор. Почему не Фролову? Потому что вылез со своей никому не нужной информацией начальник, а не зам. Ладно, проехали.
Уже Тула за боковыми окнами мелькает. Она как-то быстро поменялась в условиях нового демократического государства, это было особенно заметно тому, кто бывает тут не очень часто. Самым ярким признаком для Петра стала не встреченная по пути фигурная ограда сквера перед магазином музыкальных товаров. Фролов всегда был уверен, что она чугунная. А она оказалась силуминовая, что было видно по характерным обломкам, торчащим вокруг. Буквально за одну ночь молодые и инициативные туляки в несколько кувалд снесли всю решетку и увезли в неизвестном направлении. Искать бесполезно, потому как ни один милиционер не знает, куда тащат цветмет с его территории, не делятся такой информацией со служивыми. Буквально все знают, кроме носящих серые фуражки, для них это тайна за семью печатями и тремя проплатами. Общее ощущение от города было тоже не сильно радостным. Не то осень в этот раз не шибко золотая, не то дворники перестали получать зарплату.