– Где пружинщица? Где она? Где? Где?
«Пантеры» рыщут по квартире, прикладами винтовок выбивают замки, крушат двери. Вбегают огромные черные мастиффы-пружинщики, лают, раскрыв мокрые пасти, вынюхивают, потом находят нужный запах и воют. Теперь на Андерсона кричит кто-то другой, повыше званием.
– Да в чем дело-то? У меня есть влиятельные друзья! – возмущается он в ответ.
– Не так уж много.
В дверь уверенным шагом входит министр торговли.
– Аккарат! – Андерсон хочет обернуться, но солдаты ударом прижимают его обратно к стене. – Что происходит?
– У нас к тебе точно такой же вопрос.
Министр на тайском отдает приказы перетряхивающим квартиру солдатам. Андерсон закрывает глаза и радуется, что Эмико его не послушалась и не спряталась в шкафу. Если бы их застали вместе…
Один из «пантер» приносит найденный пружинный пистолет.
Аккарат с недовольным видом спрашивает:
– Разрешение есть?
– Мы тут революцию затеяли, а вы о разрешениях говорите.
Министр кивает, и пленника с силой швыряют о стену. Голова взрывается болью, в глазах темнеет, ноги слабеют. С трудом устояв, Андерсон спрашивает:
– Какого черта тут происходит?
Аккарат протягивает руку, получает пистолет – тяжелое массивное оружие – и не спеша его заряжает.
– Где пружинщица?
Андерсон сплевывает кровь.
– Вам-то какое дело? Вы же не белый китель, не грэммит.
Его снова кидают о стену. Перед глазами плывут цветные пятна.
– Откуда она взялась?
– Японка-то? Из Киото, надо думать!
Аккарат приставляет ствол к его голове.
– Как ты провез ее сюда?
– Что?!
Министр бьет рукоятью пистолета. Все кругом темнеет.
В лицо плещут водой. Пленник, захлебываясь, вдыхает, фыркает и видит, что сидит на полу. Аккарат приставляет к его шее ствол, заставляет встать – выше, на цыпочки, – давит сильнее, Андерсон хрипит.
– Как ты провез пружинщицу в страну? – повторяет министр.
Пот и кровь щиплют глаза, пленник моргает, потом мотает головой и снова сплевывает красным.
– Не провозил. Японцы выбросили. Где бы я еще взял такую?
Аккарат с ухмылкой что-то говорит своим людям.
– Японцы прямо так взяли и выбросили военную модель? Сомневаюсь.
Он бьет по ребрам – с одного бока, с другого. Слышен хруст. Андерсон воет, кашляет, складывается пополам, прячет корпус от ударов. Министр ставит его прямо.
– С чего бы военная модель пружинщицы оказалась в Городе божественных воплощений?
– Она не военная. Она просто секретарь… была…
Аккарат с равнодушным видом разворачивает его и с силой толкает лицом в стену. Снова треск – похоже, челюсть. Андерсон чувствует, как ему за спиной разводят пальцы, понимает, что сейчас произойдет, скулит, пробует сжать их в кулак, но у министра сильная хватка. Страшный момент беспомощного ожидания – резкое крутящее движение – щелчок.
Он вопит, прижимаясь к стене. Его крепко держат, а когда немного затихает и перестает дрожать, Аккарат хватает его за волосы, разворачивает к себе – глаза в глаза – и спокойно продолжает:
– Она – военная модель, убийца, а ты привел к ней Сомдета Чаопрайю. Итак, где пружинщица?
– Убийца?.. – Андерсон едва может собраться с мыслями. – Она – никто, хлам с завода «Мисимото», японский мусор…
– Министерство природы право в одном: вам, зверям из «Агрогена», доверять нельзя. Сначала ловко называете пружинщицу обычной игрушкой для плотских утех, а потом ведете эту убийцу к защитнику королевы. – Он приближает разъяренное лицо вплотную к пленнику. – Вы бы так и на ее величество замахнулись.
– Да это же невозможно! – истерично кричит Андерсон. В сломанном пальце пульсирует боль, во рту снова полно крови. – Это же кусок хлама! Поверьте мне – не способна она на такое.
– Пружинщица убила троих человек и охрану – восьмерых натренированных парней. Какие еще нужны доказательства?
Внезапно Андерсон вспоминает, как Эмико, сжавшись в комок, сидела под дверью вся в крови; вспоминает, как перепрыгнула балконные перила и растворилась в темноте, будто призрак.
«А вдруг это правда?»
– Но ведь можно это объяснить как-то иначе. Она всего лишь чертова пружинщица. А такие умеют только подчиняться.
…Вспоминает, как Эмико в ранах и ссадинах, съежившись, лежала в кровати, всхлипывала.
Андерсон делает глубокий вдох и берет себя в руки.
– Прошу, поверьте мне. Мы бы не стали рисковать в такой больше игре. «Агрогену» нет никакой пользы от смерти Сомдета Чаопрайи. Никому нет. Это сыграло бы на руку министерству природы. Нам гораздо выгоднее хорошие отношения.
– Тогда зачем привели его к убийце?
– Никакая она не убийца. Ну, кто смог бы провезти в страну военную модель, а потом ее прятать? Вы разузнайте. Эта пружинщица тут уже долгие годы, подкупала кителей, много лет работала в клубе у папа-сана… – Он несет все подряд, но замечает, что Аккарат слушает – холодная ярость уступила место вниманию. Андерсон сплевывает кровь и продолжает, глядя министру в глаза: – Да, я показал ему это существо, но только потому, что для него такое в новинку. Все знают, какая за ним ходит слава. – Он вздрагивает, заметив на лице Аккарата злость. – Прошу вас. Прислушайтесь ко мне, проведите свое расследование и тогда поймете, что это не мы устроили. Должно быть другое объяснение. Мы даже понятия не имели… – Андерсон утомленно замолкает. – Просто расследуйте все сами.
– Мы не можем. Дело у министерства природы.
– Как?! По какому праву?
– По такому, что здесь замешана пружинщица. А это – вторжение биологического вида.
– Расследуют эти ублюдки, а вы до сих пор думаете, что я все устроил? – И Андерсон продолжает искать объяснения, причины, отговорки – старается выиграть время. – Им нельзя доверять. Прача и его люди… Он вполне мог бы нас подставить, даже не задумываясь. Что, если догадался о наших планах, устроил контратаку и использует нас как прикрытие? Если Прача узнал, что Сомдет Чаопрайя против него…
– Все планы держались в тайне.
– Тайн не бывает. По крайней мере в таких крупных делах. Кто-то из генералов мог сболтнуть лишнее старому приятелю, потом уничтожил троих наших, а мы теперь тычем пальцами друг в друга.
Министр задумывается. Пленник ждет, затаив дыхание.
– Нет, Прача не посмел бы устроить покушение на королевскую власть. Он, конечно, дрянь, но все еще таец.
– Но и я не устраивал! – Андерсон смотрит на лежащего рядом Карлайла. – Не мы! Должно быть другое объяснение. – От страха он заходится кашлем – сильным, судорожным, который долго не может побороть, наконец унимает, чувствует, как болят ребра, сплевывает кровь, думает, не пробито ли легкое, потом поднимает глаза на министра и пробует сказать что-то весомое, убедительное: – Надо выяснить, что на самом деле случилось с Сомдетом Чаопрайей. Надо найти хоть какую-то связь.
Один из «пантер» шепчет что-то на ухо Аккарату. Андерсон будто бы узнает его – видел на барже. Это один из людей защитника королевы, тот самый, суровый, с диким лицом и ледяным взглядом.
– Кхап. – Министр отрывисто кивает и жестом приказывает отвести связанных в соседнюю комнату. – Хорошо, кун Андерсон. Попробуем что-нибудь выяснить. – Солдаты валят пленника на пол к Карлайлу. – Устраивайтесь поудобнее. Я дал своим людям на расследование двенадцать часов. Как следует помолитесь богу – или кто там у вас, грэммитов? – чтобы ваша история оказалась правдой.
У Андерсона возникает надежда.
– Выясните все, что только сможете, и вы поймете – это не мы устроили. – Он облизывает разбитую губу. – Та пружинщица – японская кукла, только и всего. Тут кто-то другой виноват. Это белые кители подстраивают, хотят нас стравить. Десять к одному, что это их козни.
– Посмотрим.
Андерсон прислоняется затылком к стене, чувствуя, как его колотит от нервного истощения и прилива адреналина. В руке пульсирует боль, безвольно висит сломанный палец. Время. Он выиграл немного времени. Теперь – только ждать; ждать и искать новый способ уцепиться за жизнь. Он кашляет, сжимая зубы от боли в ребрах.
Рядом, не приходя в себя, стонет Карлайл. Андерсон смотрит на стену, собирает силы к следующей схватке с Аккаратом. И хотя мозг продумывает варианты спасения, пробует понять, отчего вдруг так резко изменились обстоятельства, перед глазами неотступно стоит одна и та же картина: пружинщица, перепрыгивающая через перила и исчезающая в темноте – быстрая, как никакое другое существо, сам дух движения и дикой грации, плавно-стремительная и пугающе прекрасная.
32
Канья стоит среди клубов густого дыма. Обнаружились еще четыре тела, не считая тех трех из больниц. Мутация идет быстрее, чем думали. Ги Бу Сен так и предполагал, но ей все равно не по себе от жуткой статистики.
Паи расхаживает вдоль рыбного пруда, который уже засыпали щелоком и хлором из огромных мешков. Все кругом кашляют – в воздухе висят облака едкой, пахнущей страхом, пыли.
В памяти всплывают другие засыпанные пруды, другая кучка напуганных людей и другие кители, которые, растянувшись цепочкой, поджигают деревню. Канья закрывает глаза. Как же она тогда их возненавидела!
Позже местный джаопор заметил сообразительную целеустремленную девочку, отправил ее в столицу, наказав пойти добровольцем в белые кители и стать среди них своей. Крестный отец был заодно с врагами министерства природы, хотел отомстить за то, что его лишили власти. С таким же заданием детей на юг отправляли десятками, но из тех, с кем в город ушла Канья, ей одной удалось подняться так высоко, хотя она знала: бывшие подростки, затаившие злость, сейчас рядом, их много.
– Я прощаю тебя, – негромко произносит Джайди.
Мотнув головой, Канья показывает, что не желает его слушать, и подает знак Паи: пруды можно засыпать. Если повезет, деревня просто исчезнет. Парни работают быстро – хотят поскорее уйти отсюда. Все в масках и костюмах, но в такую жару от защиты больше мук, чем пользы.