– Катушка видишь какая маленькая? Больше на нее не уместится, – пробормотал Захар. Помолчав немного, он обхватил взъерошенную голову и воскликнул: – Ты слышала, что он сказал?! Моя мама… от нее хотят… избавиться!
– Еще есть время! И теперь мы хотя бы знаем, где она, – Варя хотела обнять друга, взять за руку, но тот вскочил и принялся расхаживать из стороны в сторону.
– Знаем, знаем… А толку?! Башня Советника – ты понимаешь, где это?
– Н-нет…
– В Цитадели! – крикнул мальчишка, сжав кулаки. – Ни за что нам туда не попасть!
– Мастера… Дара сказала, они могут помочь…
– Не помогут они, как ты не поймешь! Они только и умеют что болтать и фокусы показывать! Хватит на них надеяться!
Лицо у Захара покраснело, на шее вспухли ветвистые синие жилки. Варя даже испугалась, что друг снова прогонит ее, скажет, что это она во всем виновата. Но мальчишка прикрыл глаза и, вздохнув несколько раз, тихо произнес:
– Нельзя просто сидеть здесь и ждать, когда кто-то придет и поможет. Я кое-что придумал еще в тот день, когда маму забрали.
– И молчал?!
– Понимаешь… По правде сказать, то, что я придумал, – почти невозможно. А если даже все получится, нас за такое, скорее всего, убьют.
– Говори же!
– Хорошо, – сдался Захар. – Но ты скажешь, что я сошел с ума.
Глава 3Великое делание
Князь Кручинин оторвался от чертежей и растянул губы в подобие улыбки.
– Как идет работа? – Полозов стоял в дверях лаборатории и, задрав подбородок, оглядывал помещение хозяйским взглядом.
Низкий зал без окон, блестящие металлические столы уставлены странными приборами с трубками и вентилями – Полозов узнал только перегонный куб. Повсюду громоздятся колбы и реторты, пустые или заполненные разноцветными жидкостями. Вдоль стен выстроились книжные шкафы.
Двое инженеров Альянса при появлении Гордея Ивановича подняли тяжелые окуляры. Тут же замолчали токарные станки и сварочная машина, перестали лететь во все стороны искры и металлическая стружка.
– Превосходно. Быстрее, чем планировалось.
– Я хотел бы взглянуть.
Прошло всего несколько дней после освобождения из казематов, но здесь, в лаборатории, князь Кручинин явно чувствовал себя хозяином. Улыбчивый, небрежный, одетый в белоснежную выглаженную рубашку – он вел себя так, будто толпа соглядатаев не следила за каждым его шагом, а Блюстители не дежурили под запертой дверью. О месяцах, проведенных в казематах, напоминали только синяки и ссадины на худом гладко выбритом лице.
– Пожалуйста, – князь сделал приглашающий жест.
Полозов подошел к столу и оглядел бумаги. Сквозь скупую графику технических чертежей проступали механические руки и ноги, массивный позвоночник и легкие из множества металлических пластин.
– М-да, это впечатляет, – процедил Гордей Иванович, рассматривая сеть тонких трубок-сосудов, повторяющих контуры будущего механоида. – А это что такое?
Большие желтоватые листы покрывали незнакомые символы, закорючки и схемы. Что-то похожее Полозов видел в кабинете князя много месяцев назад. Крути, стрелы, колбы с томящимися в них драконами, птицами и змеями – все это вперемешку с длинными и подробными химическими реакциями. Химию Полозов помнил не слишком хорошо, но ему сразу стало понятно – в некоторых цепочках вместо привычных формул стоят незнакомые буквы и символы.
– Алхимия, – улыбнулся Кручинин. – Я здесь именно за этим.
– Я хотел бы знать все подробности! – потребовал Полозов.
– Видишь ли, это не так просто объяснить. Алхимики всегда шифровали свои трактаты, и разобраться может только посвященный. Я мог бы рассказать тебе – хоть это и займет много времени… Но ведь алхимия – только для врагов Прогресса. Ты уверен, что хочешь узнать?
– Я… – Полозов побледнел. – Нет, пожалуй…
Внутри у него все клокотало. Кручинин! Снова издевается, держит его за дурака. Опять приходится отступать, мямлить, соглашаться.
– Мудрое решение. В этих формулах зашифрована жизнь. Жизнь, созданная в колбах и машинах. Магистр ведь именно этого от меня хочет. Поверь, Гордей, мне нет смысла его обманывать.
Полозов не выдержал прямого открытого взгляда и принялся разглядывать темную громадину за спиной у князя. Завешенный полотном, этот предмет больше всего напоминал огромную пневмокапсулу.
– Алхимическая печь, – с готовностью сообщил Кручинин. – Атанор. В ней все и произойдет.
Гордей Иванович подошел к атанору и отогнул край полотна. Он ожидал, что увидит большую печь, сложенную из кирпича, с длинной трубой и полукруглым зевом. Но перед глазами у него блеснуло толстое голубое стекло, закованное в металлический каркас и оплетенное множеством трубок с вентилями и манометрами. Рядом с печью стоял чан, наполненный вязкой голубоватой массой. Глина? Над чаном парило едва заметное мерцание, в воздухе запахло чем-то едким и одновременно травянисто-пряным.
– Хм… – только и сказал Полозов. На языке вертелось множество вопросов, но не хватало еще, чтобы он выглядел перед Кручининым как глупый школяр, который забыл выучить урок.
– А вот там… – Князь указал в противоположный конец лаборатории: – Лучше сам взгляни. Уверен, тебе будет любопытно.
По его кивку инженеры бережно поставили на стол металлический ящик – по виду очень тяжелый.
– Что в нем? – насторожился Полозов.
– Самое важное, – князь покрутил мудреный замок и откинул крышку. – Только сегодня закончили.
Внутри лежало механическое сердце – именно такое, каким его и представлял себе Полозов, такое, каким его рисовал князь на своих чертежах. Множество лепестков из тонкого серебристого металла наслаивались друг на друга – они могли раскрываться и сжиматься снова, повторяя движения человеческого сердца. Тонкие гофрированные трубки оплетали механизм и уходили внутрь – к пружинам, зубчатым колесам и клапанам.
– Да, но оно огромное! – только и смог сказать Полозов.
И правда – размером сердце было не меньше человеческой головы.
– Так и нужно. Тот, кому оно достанется, будет очень… внушительным.
– Насколько? – Полозов окинул взглядом алхимическую печь.
– Магистр приказал создать для него воина. Я выполняю приказ.
– И как же это существо… как оно…
– Оживет?
– Да.
– Философский эликсир. Красная тинктура. Эссенция Вита.
– Я не понимаю.
– Ты знаешь о Великом Делании?
– Это что-то из оккультизма, колдовства?
– Из алхимии. Я начинаю Великое Делание и получаю… То, что называют философским камнем.
– А потом превращаешь свинец в золото? – едко усмехнулся Полозов. – Но это же просто россказни шарлатанов!
– Так и есть. Я сомневаюсь, что с помощью Эссенции можно получить золото. Но точно знаю, что она дает жизнь даже тому, что мертво.
– Ты говоришь о своей дочери? О Полине?
– Полины больше нет, – покачал головой князь. – Я говорю о будущей армии Гардарики.
– И где она? Эта Эссенция? – Полозов огляделся, задерживаясь взглядом на каждой колбе.
– Великое делание состоит из множества этапов, – Кручинин обвел рукой лабораторию: – Кристаллизация, выпаривание, сгущение… Эссенция еще не готова.
– И когда же? – Гордей Иванович все больше раздражался. – Когда ты сможешь оживить…
– Думаю, все должно произойти в новолуние.
– Нельзя ли поточнее? – фыркнул Полозов. – Я не захватил с собой лунный календарь.
– Через неделю, – князь сверился с хронометром.
– Так скоро?
– У меня есть причины торопиться. – Кручинин вмиг посерьезнел. – Гордей, я хотел сказать тебе… Спасибо.
– За что?! – Полозов не смог скрыть удивления.
– За Варю. Уверен, ты заботился о ней.
– Это мой долг. Заботиться об ученицах.
Гордей Иванович отвел взгляд. Он испугался, что Кручинин начнет расспрашивать о Варе, попытается выведать, где она. Но утром Магистр ясно дал понять, что эта тема – запрещенная. Нельзя говорить князю о Варином появлении на балу и тем более о побеге.
– Значит, осталось семь дней? – Полозов поспешил сменить тему.
Князь посмотрел на него с едва заметной усмешкой:
– Я вас не разочарую.
Глава 4Спящая субтеррина
Варя поежилась и с тоской посмотрела на сизое сумеречное небо. На город наваливался вечер, еще чуть-чуть – и они с Захаром окажутся посреди кладбища машин в полной темноте.
– Ты уверен, что это здесь? И вообще, что именно мы ищем?
– Сейчас увидишь, – отмахнулся мальчишка. – Должна быть тут.
Вокруг громоздились целые пирамиды из сломанных машин. В основном – паромобили старых моделей, но Варя разглядела гондолу цеппелина, колеса, и дымовую трубу (которые, кажется, принадлежали паровозу), и помятое крыло неизвестного летательного аппарата. И это не говоря о множестве старых хронометров, ржавых паровых котлов, огромных зубчатых колес и всевозможных заводных игрушек. Из темноты на Варю глянуло застывшее белое лицо – и она уже готова была закричать, но поняла, что это всего лишь неисправный автоматон. Может быть, раньше он играл на фортепиано или писал письма, а теперь оказался на свалке среди ржавых пружин, шестерней и труб.
– Сейчас стемнеет, – Варя переступила с ноги на ногу. – Может, придем сюда завтра днем?
– Ага. Чтобы нас поймали, – скривился Захар. – И так целых четыре дня выйти боялись.
Девушка вспыхнула и отвернулась. Совсем близко грохотал завод, к его шуму примешивался гудок парохода. С реки тянуло промозглой сыростью. Доки, ангары, фабрики, складские помещения – рядом не было ни одного жилого дома. Соседние улицы почти не освещались, но со стороны завода то и дело доносился рев громогласа. Объявили об очередной победе на фронте. Напомнили, что на свободе двое опасных преступников, – Захар поморщился, в сотый раз услышав свое имя. Что-то пробубнили про урожай, деревенские школы и производство сапог.
– Какой еще урожай в декабре? – фыркнул мальчишка. – Может, старую катушку поставили? Пойдем, кажется, нам туда!