Громкие рукоплескания последовали за этой речью, так как большинство совета было против герцога.
— Если так, — сказал фиц Осборн, — я теперь, зная средства каждого из присутствующих, представлю ваши нужды герцогу и предложу ему такое скромное пособие, которое вас не затруднит, но будет в то же время приятно государю.
Противники попались в расставленные сети, и фиц Осборн во главе всего собрания отправился к Вильгельму.
Фиц Осборн подошел к возвышению, на котором сидел герцог с тяжелым мечом в руках.
— Государь, — произнес барон, — могу поручиться, что ни один властелин не имел таких верных и преданных подданных, какими являются твои подданные, которые, вдобавок, доказали любовь свою всеми повинностями, которые они перенесли ради тебя.
Всеобщее одобрение покрыло эти слова.
— Так, так! Хорошо! — кричало громче всех торговое сословие.
Вильгельм нахмурил брови, а фиц Осборн махнул рукой и продолжал спокойно:
— Да, государь, много они уже сделали для твоей славы и в угоду тебе, но они готовы сделать гораздо больше.
Лица присутствующих вытянулись.
— Долг не обязывает их оказывать тебе содействие на море…
Лица присутствующих заметно прояснились.
— Несмотря на это, они согласны содействовать тебе на саксонской земле, как и на франкской.
— Как?! — воскликнуло несколько голосов.
— Тише, друзья мои!.. Потому, государь, не щади их ни в чем! Кто до сих пор давал двух вассалов, тот обязан удвоить эту скромную цифру, а тот, кто до сих пор…
— Нет, нет! — заревело две трети собрания, — мы не просили вести подобные речи… Этому не бывать!
Один из баронов встал с места и сказал:
— В своей стране мы от души согласны содействовать герцогу; но содействовать ему в завоевании чужого государства мы отказываемся наотрез!
Затем выступил рыцарь и произнес в свою очередь:
— Если мы согласимся нести двойную службу, то впредь она станет нашей законной обязанностью, и мы превратимся тогда из свободных людей в наемников.
За ним вышел купец и решительно сказал:
— Мы и наши дети будем обложены огромными налогами в угоду честолюбию и воинственным наклонностям, отличающим герцога от остальных правителей!
— Не хотим, не хотим! Этому не бывать! — воскликнуло единодушно все собрание.
Все махали руками и кричали неистово, и прежде чем Вильгельм мог овладеть собой, палата опустела.
Глава IX
На синем небе Англии появилась неожиданно лучезарная гостья — комета невиданных размеров. Она показалась восьмого числа перед майскими календами. Семь ночей сияла она в небе, и все эти ночи в Англии забыли про отдых и сон.
Воды Темзы казались кровавыми от этого небесного света, и ветер, беспокоя воды Гомбера, разбивал их в снопы огненных искр.
Волоча за собой три длинных хвоста, пронеслась эта комета всевышнего гнева среди сонма звезд. Она привела в ужас часовых, находившихся в полуразвалившихся башнях на морском берегу; народ толпился ночью на высоких холмах, чтобы взглянуть на зловещее и грозное светило. Женщины и монахи молили небеса отвести наваждение. Могила саксонского вождя внезапно загорелась, будто зажженная молнией, а Хильда видела валькирий, летевших за роковой кометой.
Король тоже стоял и смотрел из дворца на это чудное явление.
Через несколько минут к нему прибежал Гакон и сказал торопливо:
— Спеши! Тостиг прибыл с большими кораблями! Он грабит берега и режет твой народ!
Глава X
Тостиг поторопился отойти от Гардрады со своими кораблями, полученными от Вильгельма и от норвежского короля. Разорив остров Вайт и гемпширские берега, он поплыл вниз по Гомберу, льстя себе надеждой найти приверженцев в Нортумбрии.
Но Гарольд не дремал. Моркар, предупрежденный королевским гонцом, выступил против Тостига и победил его. Потеряв большинство кораблей, Тостиг поспешил причалить к шотландским берегам, но и тут его опередил Гарольд. Малкольм отказался содействовать ему, и он удалился к Оркнейским островам, где и решили ждать прибытия Гардрады.
Таким образом Гарольд, освободившись от одного врага, мог спокойно готовиться к атаке другого, более страшного.
Он принялся укреплять берега от Вильгельма Норманнского. Такого войска, морского и сухопутного, не имел до сих пор никто из королей; все лето его корабли рыскали по морю, а сухопутные силы стерегли берега.
Но чем дальше шло время, тем ощутимее становились последствия расточительности короля Эдуарда; не было продовольствия, а главное — денег.
Ни один из современных историков не обращал внимания на ограниченность средств, которыми располагал Гарольд. Последний саксонский король, избранник народа, не мог взимать тех налогов и требовать тех податей, с помощью которых его преемники содержали войско. Его же подданные начали думать, что им нечего опасаться вторжения норманнов.
Лето сменилось осенью; вероятно ли, что Вильгельм осмелится завоевывать страну с наступлением зимы? Саксы были всегда готовы сражаться за отечество, но не любили приготовления к бою задолго до войны. Успокоенные легкой победой над Тостигом, они говорили:
— Едва ли норманн сунет голову в пчелиный рой! Пусть попробует, если смеет!
Но Гарольд тем не менее собрал большое войско, подвергаясь опасности потерять народную любовь. Вступив на престол, он зорко наблюдал за всеми поступками герцога, и его шпионы доставляли ему сведения обо всем, что творилось в Нормандии.
А что же происходило в это время у Вильгельма? Уныние, которое вызвала его неудача на совете, было непродолжительно.
Убедившись в своем полном бессилии справиться с целым собранием, герцог стал уговаривать купцов, рыцарей и баронов поодиночке. Побежденные его красноречием, обещаниями и хитростью, они соглашались, один за другим, на желание Вильгельма поставлять требуемое количество людей и кораблей.
Вильгельм пировал со своими баронами, когда прибыл Ланфранк. Он вошел прямо к герцогу.
— Приветствую тебя, король английский! — воскликнул он. — Я привез тебе помощь Франции против Гарольда и его приверженцев; привез тебе в подарок английскую державу. Кто дерзнет отказать тебе теперь в содействии? Можешь протрубить свой военный клич не только в Нормандии, но и во всей Вселенной.
Когда прошла молва об успешном посольстве Ланфранка, все европейские страны приняли близко к сердцу предприятие Вильгельма; из Мена, из Анжу, из Пуату и Бретани, из Эльзаса и Фландрии, Аквитании и Бургундии поскакали ратники.
Разбойничьи главари из прирейнских замков, альпийские охотники, рыцари и бродяги — все устремились под знамена герцога Норманнского на разгром Англии. Огромное значение имели, разумеется, его слова: «Щедрая плата и большое поместье каждому, кто захочет служить герцогу с оружием в руках!»
Герцог между тем говорил фиц Осборну, заранее деля богатые английские земли на норманнские лены:
— У Гарольда не хватит духа обещать хоть клочок того, что принадлежит мне; я же могу обещать не только свое, но и то, что принадлежит ему. А лишь тому и быть победителем, кто в состоянии дарить и свое, и чужое!
Норманны смотрели теперь на английского короля, как на клятвопреступника, а на предприятие Вильгельма, как на правое дело.
Матери, ужасавшиеся, когда их сыновья уходили на охоту, сами посылали теперь своих любимцев под знамена герцога Вильгельма. Все приморские города Нейстрии волновались и развивали бурную деятельность; во всех лесах раздавался треск деревьев, падавших под ударами топора и предназначавшихся для постройки кораблей; с каждой наковальни сыпались искры из-под молота, ковавшего шлемы и панцири.
Все шло так, как хотелось герцогу. Граф Бретонский, Конан, предъявил было претензии на Норманнское герцогство, как на свое законное наследие, но умер спустя несколько дней от яда, которым были пропитаны его перчатки. Новый же граф Бретонский послал своих сыновей участвовать в походе против короля английского.
Большое ополчение собралось в устье Соммы. Но погода стояла слишком ненастная, чтобы отправляться в Англию; шли проливные дожди и дул холодный ветер.
Глава XI
В это самое время Гарольд Гардрада, последний из морских королей-викингов, сел на свой великолепный корабль в Солундаре. Одному из людей, находившихся на этом корабле, Гюрдиру, приснился сон. Ему снилось, будто на Суленском острове стояла огромная отвратительная ведьма с метлой в руках. Он видел, как она прошлась по всему флоту; видел, что на каждом из трехсот кораблей сидел ворон, и слышал, как она начала петь:
С золотого востока
Я на запад гоню
Его жизни ладью.
Меня ждет пир широкий
В том привольном краю.
Вижу белые кости,
Чую алую кровь,
Я примчусь быстрым коршуном
На их клич и их зов.
Буйный ветер несет
Над пространством морей
Тучи стрел, звук оружия,
Пар от бранных полей.
Черный ворон глядит
На бой жаркий вдали,
Алчный ворон уж ждет
Своей доли в крови!
Мы плывем: он и я
К трупам, павшим в строю,
Но полет мой быстрей
Я схвачу, проглочу
Его долю в бою!
Не менее странный сон видел и другой человек, которого звали Турд, находившийся на другом корабле. Турду привиделось, что норвежский флот приближался к берегу Англии, на котором находились две большие армии.
Впереди одной из них верхом на огромном волке ехала безобразная колдунья; последний держал в пасти человеческий труп, из которого ручьями текла кровь. Когда волк сожрал труп, ведьма бросила ему другой, потом третий и так далее. Волк щелкал зубами и уничтожал трупы один за другим. Ведьма же запела:
Прелесть темных лесов
Исчезает из глаз,
Под сверканием щитов
И победных знамен.
Но взор Скульды следит
С высоты облаков
За всем тем, что таит,