— Насекомые? — спросила я, и отец развел руки, показывая размер с мою руку.
— Большие.
— Куда он ушел? — спросила я, мне не нравилось, как робко я звучала. Какое ему дело, если я хотела увидеть своего мужа?
Отец кашлянул.
— Мне не нравится, что ты замужем, Элли. Еще меньше мне нравится, что ты замужем без моего согласия. Хуже, ты замужем за фейри, еще и за обманщиком, который высокого мнения о себе.
— Ты все это упоминал, — сказала я. — А потом спас его жизнь.
Он нежно посмотрел на меня.
— Я всегда буду заботиться о тебе, дочь, пока ты жива. Это делают отцы.
— А Хуланна? — боль пронзила от упоминания, но она все еще была нашей семьей.
— Ты не можешь делать выбор за других людей. Ты не можешь тащить их к добру. Ты можешь лишь пробовать. Я пытался, Элли. Пытался. И хоть мне нравится думать, что однажды твоя сестра опомнится… больно, когда я думаю о ней, и я делаю это редко, чтобы снова не сойти с ума.
Я кивнула, слезы покалывали глаза. Наша семья уменьшилась вдвое. Моя мать ушла, хотя было сложно верить в это. А моя сестра… выбрала бросить нас, а то и пытать.
Я неловко сцепила ладони.
— Мы можем поговорить по пути, — сказал отец после паузы, пока мы смотрели на мертвого Убийцу родни. — Нам нужно встретиться с мальчишкой Чантеров.
— Мы встретимся с Олэном? — спросила я.
Мой отец кивнул.
— Несмотря на изъяны твоего мужа, он смог вызвать страх в солдатах королевы. Они ушли, как только големы открыли круг, и они даже не забрали свои вещи. Люди Олэна убирали их палатки и несли припасы в деревню. Твой муж отправил твою армию сторожить круг камней на горе, а потом пошел в Фейвальд за тобой. Глупый мальчишка. Обманом заставил меня остаться тут. Теперь я иду к Олэну к месту, где раньше был его дом в центре деревни. Я уже опаздываю.
— Он умеет хитрить, — с горечью сказала я. — Но это было к лучшему. Я знаю, как ты ненавидишь Фейвальд.
— Он забрал у меня все, что я любил, и отдал только тебя.
Я не могла смотреть ему в глаза после таких слов. Я не была уверена, что он вернул меня. Я не знала, могла ли освободиться от него.
— Пап, — я опустила ладонь на его руку. — Все движется от одного безумного риска к другому, и пока волны не забрали тебя у меня снова, я хочу, чтобы ты знал, что я рада, что ты вернулся. Я скучала. И мне жаль насчет мамы.
Он обвил меня рукой, быстро обняв, его голос был хриплым.
— Знаю.
— И если мы почему-то снова расстанемся, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты научил меня всему, что мне нужно знать, чтобы выжить в этом безумии. Тебе больше ничего не нужно для меня делать, пап.
Я обвила рукой его плечи и сжала, как он сделал со мной. Он вздрогнул.
— Ты в порядке?
Он с горечью покачал головой, подвинул ткань на плече, чтобы я увидела рану от того, как сестра прибивала его к дереву.
— Не зажило?
— Никто из нас не покидает жизнь без ран, дочь. Вопрос не в том, будут ли раны. Вопрос в том, какие раны будут, и как хорошо ты их будешь терпеть.
Я сглотнула.
— Что ж, все хотя бы закончилось.
Он посмотрел на меня и кашлянул.
— Думаю, Элли, мне нужно кое-что сделать для тебя. Это еще не закончилось.
Глава двадцатая
— Идем со мной, там и поговорим, — сказал отец.
Я кивнула, пошла за ним по тропе к Скандтону. Тропа к дому была едва узнаваемой. То, что было вытоптанной тропой, стало широкой и грязной дорогой. Деревья по бокам сбили и оставили, странные цветы и грибы росли там — слишком большие и яркие для этой зоны. Их семена и споры, скорее всего, были принесены на ногах фейри. Мой отец был прав. Ничто не оставалось без ран. Даже путь к нашей деревне.
— Я знал твою маму всю свою жизнь, — сказал отец. — Она была красивой девушкой. Нежной и доброй. Любила мечтать, как твоя сестра. И амбициозная. Это редкая комбинация — нежность и амбиции. Она воротила нос ото всех парней.
— Пока не заметила тебя на фестивале Урожая, — согласилась я, слышала эту историю всю жизнь.
Отец неловко потер шею.
— Или нет? — удивилась я.
— Это мы говорили людям. Но не все им нужно знать. Были ошибки. И последствия.
— Какие ошибки? — спросила я пустым голосом.
— Твоя сестра не первой танцевала у тех камней. И она не будет последней. Уверена, она пошла в твою мать, а потом стала фейри.
Я сглотнула.
— Ты хочешь сказать, что мама танцевала у тех камней?
— Да. И пришел опасный фейри. Его звали Мавериком.
— Убийца родни, — выдохнула я.
— Я нашел ее в лесу следующим утром. Для нас в мире людей она отсутствовала недолго, ее не потеряли. Одна ночь в лесу. Для нее было дольше. Она была расстроена. Подавлена. Я нашел ее в слезах у долины в горах. Я охотился на гулей с отцом. Они были бедой в тот год.
Я кивнула. Я такое делала по его просьбе раньше. Я знала, как уставали после ночи охоты на гулей.
— Она была так расстроена, что рассказала все мне. Как она влюбилась. Как ее обманули. Как она сделкой забрала жизни своих детей.
— Что?
Он покачал головой.
— Она не понимала, как связывали те обещания. Мы оба думали, что она освободилась от этого, сбежав.
— Убийца родни говорил, что Истина напророчила, что мы умрем.
Отец пожал плечами.
— Твоя мать сказала, что это была сделка.
— С кем она заключала сделку на наши жизни? — спросила я сдавленно.
— С тем, кто освободил ее, — сказал отец с мрачным взглядом. — Она думала, что любила его — Убийцу родни — а он держал ее в плену. Что они делали! Они ходили на банкеты в нарядах, уходили в крови, заключали сделки, где ее запирали в клетку и пытали, пока другие смеялись. И другое. Такое не должны видеть.
— Он сказал, что это был всего день.
— Кто знает, что для них день.
Я кивнула. Я тоже их видела. Это звучало как обычный день в Фейвальде. Маверик — Убийца родни — наверное, и не понял, что она была в ужасе от этого. Он мог думать, что они отлично проводили время вместе.
— Она заключила сделку с единственным фейри, который послушал ее мольбы, и он отпустил ее, в обмен на обещание, что, если ее дети попытаются пойти в Фейвальд, она не будет их останавливать.
— Ах, — конечно. Она сдержала сделку, да? Она дала мне совет, но не останавливала.
— Она пыталась делать вид, что это была неправда, что это был сон, — его голос стал шепотом. — Она потеряла все из-за того обещания.
— Она старалась, — сказала я, но слова казались пустым утешением.
— Я нашел ее в лесу и держал в руках, пока она плакала, а потом я отвел ее домой, и она заставила меня поклясться, что я сберегу тайну. Но на следующий день я охотился на белок, снова нашел ее в лесу, рыдающую. Я отнес ее домой. На третий раз я не отнес ее домой. Я доставил ее в домик Рыбака в лесу, держал в руках, пока она рыдала всю ночь, а утром поклялся, что не брошу ее снова. Что буду обнимать ее все ночи и дни. Что ей не придется нести это одной. Я отвел ее к тележке Путников, которая остановилась у деревни, купил для нее лекарство — браслет, забирающий память. И себе тоже. Видимо, они работали, и мы вернулись с Путниками. На следующий день был фестиваль Урожая. Мы вскоре поженились. Я сдержал обещание, Элли. Она не терпела это одна.
— Я люблю тебя за это, — сказала я. Мы были достаточно близко к деревне, было видно стены, возведенные вокруг нее, фермы по краям сожгли до оснований. В земле были большие черные шрамы, недавно вырытые могилы. Многие деревья были с темными пятнами. И в странных местах были горки угля. Я не сразу вспомнила, как Олэна держали в клетке, и как я видела другие пытки в этом районе в лесу. Я поежилась, поняв, чем были эти горки — люди пытались забыть об ужасах, которые тут происходили.
— Мы забыли, для чего были браслеты, — я взглянула на его запястье, но там не было браслета. Он покачал головой и сказал. — Их теперь нет. Когда ты отправила нас к Путникам, они поняли, что это было. Они помогли нам снять их. И все воспоминания вернулись к твоей матери. Когда ты привела меня в Фейвальд, они вернулись и ко мне.
— Если бы вы не пытались избегать боли, — я поправила повязку. Она сползла, пока я говорила, и город стало видно не менее спутанным, чем Фейвальд. Я нахмурилась. — Может, так удалось бы все предотвратить.
— Не вини ее, Элли, — слабым голосом сказал отец. — Она сделала все, что могла.
— Я не виню ее, — я поняла, что не врала. — Мы все пытались заключить сделку как можно лучше.
Вдали люди двигались в моем духовном зрении. Но меня беспокоило, что они расплетались по краям так же сильно, как фейри. Я едва дышала, подняла повязку и поправила узел.
Смех моего отца был резким.
— Лучшее в жизни не получить сделкой. Это дают.
— И что, по-твоему, тебе еще нужно мне дать? — спросила я с уставшей улыбкой.
— Будущее, — просто сказал он, но решимость в его глазах тревожила меня. Какое будущее он запланировал для меня?
Глава двадцать первая
Оказалось, Олэн смог совладать с деревней. Это меня удивило, ведь я в последний раз он был на побегушках у Экельмейера.
Страж, который встретил нас у ворот, повел нас по деревне, и я смотрела на все, пока он говорил, объясняя, что местные, кто выжил, слушались Олэна, и когда произошла Великая битва — так они звали последнее столкновение фейри и людей — они были вдали от гущи событий, пели с яркими факелами в руках. На фейри это действовало не так сильно, но они все еще старались избегать таких воинов, так что люди Олэна почти не пострадали к концу боя. Когда сэр Экельмейер умер, и его люди убежали с гор, местные собрали припасы, брошенные фейри и солдатами и стали чистить деревню.
С волшебными существами было сложнее всего. Почти все здания в Скандтоне были полны блуждающих огоньков, совогрифонов, гнезд фениксов и даже жеребят единорогов. Люди их не видели, и поймать или убить их было сложнее. Страх склонился, словно делился тайной, рассказывая, что сэр Чантер подумывал вернуть роль Охотника, чтобы попытаться подавить существ фейри.