— Это место! Это ужасное место! Зачем ты привела нас сюда?
— Это ее единственная надежда, — пробормотала я.
— Генда, моя Генда, — его шепот было сложно слышать из-за всхлипов. — Я не хотел брать тебя сюда. Прости. Прошу, не умирай. Я люблю тебя.
Он был разбитым, сжимал умирающую жену костлявыми руками, его разум не справлялся.
Теперь и я плакала. Это было тратой времени. Я вытерла слезы с глаз.
— Вы дураки, — заявила сестра. — Позор нашей семьи. И ты думаешь, почему я ушла? Почему хотела больше? Поэтому. Вы все — жалкие существа.
Я сбила ее клетку, зло фыркнув. Пусть горят об те прутья! Анабета завизжала, но моя сестра решительно молчала. Я сорвала клетку с пояса и бросила в сторону. Я разберусь с ними позже.
Я подползла к матери по окровавленному камню перед дверями. Он был поразительно гладким — не пострадавшим от резьбы на двери.
Моя мама задыхалась, ее ладони дрожали. Ее лицо стало ужасно бледным, на лбу выступил пот.
— Эластра, — выдохнула она при виде меня.
— Я делаю, что могу, — напряженно сказала я, ладони замерли над ней.
Где была моя магия? Где была сила Равновесия? Я должна была ощущать ее. Так я исцелю ее и сбалансирую чем-то еще. Может, сила захочет, чтобы я убила кого-то за жизнь матери. Плевать, если цена была такой. У меня были две возможные жертвы в клетке.
Отец рядом со мной раскачивался, вскрикивая от ужаса при этом. Это место было для него смертью.
— Не давай убийству пятнать тебя, — выдавила мама. Ее ладонь дотянулась до моей талии, словно она пыталась обнять меня, но ее ладонь скользнула по мне и упала.
— Мама, держись, — сказала напряженно я. — Я ищу способ тебя исцелить.
— Генда, моя милая любовь, — простонал отец, его руки еще сжимали его голову. — Я не могу выбраться. Корни запутают меня.
Я сглотнула ком в горле.
— Приведи отца к Ручью слез, — выдавила мама сквозь зубы. — Пообещай.
— Конечно, — сказала я, глядя на стрелу в ее груди. Равновесие. Если я заберу стрелу и исцелю ее, может, магия сработает, если я соглашусь вонзить стрелу в другую грудь.
— Нет, Элли, — она сжала мою рубашку с удивительной силой. Я смотрела в ее глаза, удивляясь вспышкой жизни в них. — Ты должна пообещать, что отведешь отца к Ручью Слез.
— Обещаю, — потрясенно сказала я. — Отдыхай. Я найду способ исцелить тебя.
Она проигнорировала это.
— Если не отведешь его туда, все было зря. Остались мы двое. Я любила его так сильно.
Его безумие тоже беспокоило ее. Может, сильнее. Конечно, это было ее последнее желание. Я хотела помочь ей жить, чтобы у нее сбылись сотни желаний. Я вытерла ее потный лоб ладонью.
— Конечно, мама. И я люблю тебя. И я люблю его.
Она кивнула, на ее лице была боль, но ее выражение лица было удовлетворённым.
— Хорошо. Хорошо. Ты однажды будешь родителем. Ты поймешь.
Я уже понимала ответственность. Мне не нужно было для этого становиться родителем.
— Я люблю тебя и твою сестру очень сильно, — слабым голосом сказала моя мама. — Прости, что не сказала тебе раньше. Я забыла это. Подавила это. И когда воспоминания вернулись, было слишком поздно. Слишком поздно помогать тебе.
Я рискнула взглянуть на сестру. Ее лицо было холодным и нечитаемым.
— И я тебя люблю, — я шмыгнула, пытаясь сдерживать слезы. Слеза покатилась по моей щеке, упала на платье матери, оставив темный след. — Плевать, если ты забыла.
— Помни это. Просто помни, что я люблю тебя, — ее глаза стали рассеянными. Она потянулась к моему отцу. — Хантер?
— Генда, моя Генда, — сказал отец, все еще раскачиваясь, ужас сделал его лицо маской.
Мама коснулась его рукой.
— Люблю тебя навеки, мой Хантер. Мой смелый и милый мужчина, — она прощалась.
— Прошу, не умирай, — шепнула я, смущенная своей слабостью в этой ситуации. Я хотела, чтобы она была в порядке. Я просто хотела войти в наш дом и увидеть ее, улыбающуюся и с большой кастрюлей горячего супа, а в доме было чисто.
— Некоторое должно быть.
Я думала, что она закроет глаза и ускользнет. Я прикусила губу, готовясь к худшему.
Она удивила меня.
Ее ладонь сжала мою руку в последний раз, а потом с боевым кличем она оттолкнула меня, повернулась на четвереньки. Кровь полилась из ее раны. Она заставила себя встать на ноги так быстро, что я еще пыталась подняться, а она уже сделала шаг вперед. Она поцеловала моего отца в лоб на пути, а потом, истекая кровью, она шагнула к Двери Жути.
Что-то сияло в ее ладони.
Ключ.
Она забрала его из моего кармана, когда я думала, что она пыталась меня обнять.
Я открыла рот, шагнула вперед, но ключ был уже в спутанном замке, и со скрипом мертвеца, поднявшегося из могилы, она открыла дверь, посмотрела тепло на меня поверх плеча и распахнула дверь шире.
Яркий свет опалил мои глаза щупальцами. Он обжигал мои глаза болью. Он ощущался почти живым, словно многорукое существо лежало за той дверью, сделанное из света. И свет был голоден, хотел схватить нас. Я упала на колени, моргая от лилового отсвета за веками.
Когда лиловое сияние пропало, дверь была закрыта, свет угас, и моя мать пропала.
Позже в Фейвальде…
Пой о смелой и храброй Охотнице!
Пой о ее чудесной матери!
Пой, пой, она заслужила!
Пой о великой жертве матери и верности дочери!
Пой о Фейвальде, который был и будет!
— Истории Фейвальда
Глава третья
Я прошла к двери, сжала золотой ключ.
— Не стоит, — сказал голос из клетки.
Я посмотрела на ухмыляющуюся королеву Анабету в клетке.
Она была одна.
— Где моя сестра? — спросила я, голова вдруг закружилась.
— Если пройдешь в двери, не вернешься, — заявила Анабета. — За дверями смерть. Ты веришь в загробную жизнь?
— Конечно, — сказала я, но не обращала внимания. Я искала сестру. Как она могла освободиться? Голова кружилась.
Я слышала только всхлипы отца за собой.
— Это за дверью, — сказала Анабета. — Загробная жизнь. Суд.
Я потрясенно смотрела на нее.
— Ты веришь в суд?
— Всех судят, — она прищурилась, словно осуждала меня в этот миг. — Это общая правда.
— Тогда почему ты не живешь лучше? — осведомилась я. Я вытащила ключ из двери дрожащей рукой, сунула его в карман.
— Почему ты нет?
Почему я не жила лучше? Потому что я не знала, как жить лучше. Вот так. Даже когда я хотела жить лучше, я возвращалась к этому. Потому что этот ужас был для меня лучше всего.
Я прислонилась лбом к Двери Жути.
— Почему ты ушла? О чем думала? — спросила я. Но ответов мамы не было.
Раздался шорох ног по камню за мной — тихий за всхлипами отца.
— Думаю, из всех ты это понимаешь… Равновесие.
Я повернулась к говорящей.
Истина, казалось, дрожала на ветру, ее белые волосы развевались за ней, ее рога сияли в белом свете Фейвальда. Я поняла, что ее глаза были как у кота.
— Истина, — выдохнула я.
— Твоя пленница права. Ты не должна ходить в те двери, если не хочешь, чтобы все это кончилось.
— Моя мама, — я указала на дверь.
— Я видела. Интересный поворот, — Истина улыбнулась, и мне не нравилась ее улыбка.
— Я думала, ты должна нести просвещение и ясность, — холодно сказала я. — Но ты появляешься, как ворон, когда кто-то мертв.
Туча пронеслась сверху, и вдруг — словно он появился из ниоткуда — ее олень был за ней, фыркал и рыл землю ледяным копытом, паутина запуталась в рогах, трепетала от ветра, который я не ощущала. В Фейвальде вдруг стало холоднее.
— Так работают фейри-крестные, — сказала она.
Я фыркнула.
— Ты же не веришь тем сказкам? Я еще не встречала фейри, которая хотела бы сделать добро людям.
— Разве? — Истина приподняла бровь, словно не верила мне.
— Да, — заявила я.
— Я — фейри-крестная, — она самодовольно улыбнулась. — Та, из истории. Когда я рядом со смертными, я вижу их будущее и рассказываю, что могу.
— Как мило, — я изобразила презрение Скувреля. — Ты видела мою сестру, когда прибыла? Я потеряла ее. Или твоя магия убрала ее, когда ты взмахнула палочкой?
— Твоя мать освободила ее, когда сама прошла в двери. Ты не поняла этого? Ты не найдешь тут Леди Кубков. Она уже в мире смертных. Ты не слышала историю о Замене? Любовь матери — сильная вещь, — сказала Истина, словно это было очевидно. — Но я хотела поговорить с тобой о будущих.
— Что? — потрясенно спросила я. — Она свободна из-за моей матери?
Истина пожала плечами, ее опущенные плечи выглядели изящно. Она всегда была такой хрупкой?
— Ты — Равновесие. Ты должна была ощутить замену. Один уходит свободно, когда другой умирает.
Мой рот раскрылся.
Она снова пожала плечами.
— Но пока ты молчишь, я скажу о будущем. У тебя оно есть. Возможное будущее начинается сейчас. Есть три варианта.
— Что, никаких загадок? — ехидно спросила я.
— Ты предпочитаешь загадки? — ее тон был таким твердым, что мог бить стекло.
— Нет.
Она смотрела на меня, и я не давала себе отвести взгляд, пока она не продолжила раздраженным тоном.
— В одном варианте ты возвращаешься в мир смертных, и дальше ты зовешь себя Улаг и едешь рядом с сестрой. Ты правишь смертной частью мира, а она — Фейвальдом, и Валот — Валет. В другом будущем ты идешь в дом Убийцы родни, а потом ты на этом камне, пронзаешь кинжалом свое сердце. Тебе это нравится, — я поежилась, а она говорила. — И в третьем ты идешь к Ручью Слез, предлагаешь свои слезы, а потом ты завоевываешь Фейвальд вместе с Валетом.
— А потом?
Она покачала головой.
— Потом не знаю. Но ты должна выбрать лучший вариант из трех.
— Какой ты бы выбрала? — спросила я.
— Тот, где ты идешь к Ручью Слез.
Я приподняла бровь с сомнением.