Будучи в Эфесе, где он провел четыре дня, король Людовик получил от Мануила письмо, где император сообщал ему, что турки вышли на тропу войны, и советовал не вступать с ними в конфликт, а держаться как можно ближе к цепи византийских крепостей. Мануил явно боялся, что турки причинят вред французам, а обвинять в этом будут его. В то же время он ввиду приближавшейся войны с Сицилией не желал нарушать мир с султаном. Людовик не ответил ни на это письмо, ни на другое, в котором Мануил предупреждал его, что византийские власти не могут помешать местному населению мстить за причиненный крестоносцами вред. Французское войско становилось все менее дисциплинированным, и жалобы на творимые им беззакония уже стали достигать столицы.
Свой путь французская армия завершила в долине реки Меандр. Когда французы встречали Рождество в долине Децервиум, на горизонте появились турки, нападавшие на двигавшихся крестоносцев, пока те не достигли моста через реку в районе Антиохии Писидийской. Там состоялась битва, но французы сумели с боем перейти через мост, в то время как турки отступили в Антиохию. Мы не знаем, почему туркам удалось укрыться в византийской крепости. Французы по вполне естественным причинам увидели в этом акт предательства христианства. Однако что бы ни произошло — гарнизон сдался превосходившему его по численности противнику или между византийцами и безбожниками была достигнута какая-то договоренность, вряд ли император лично дал подобный приказ.
Битва у моста в районе Антиохии состоялась примерно 1 января 1148 г. Через три дня после этого крестоносцы прибыли в Лаодикею, которая оказалась покинута жителями, бежавшими, услышав о бесчинствах, творимых ранее крестоносцами, в холмы, прихватив с собой все припасы. Солдатам было нелегко запастись едой, столь необходимой им на трудном участке пути, лежавшем впереди. Дорога в Атталию шла через высокие пустынные горы. Даже в лучшие времена это путешествие было нелегким. Для голодной армии, вынужденной тащиться под январским ливнем, когда флангам угрожают безжалостные турки, отстреливающие отставших и больных, оно превратилось в настоящий кошмар. По пути солдатам попадались тела германских паломников, погибших за несколько месяцев до этого. Теперь о дисциплине в войске не было и речи — поддерживалась она только в отряде рыцарей-тамплиеров. Королева и другие дамы дрожали в своих паланкинах и клялись, что больше никогда не станут проходить подобное испытание. Однажды днем, когда войско спускалось к морю, авангард, которым командовал Жоффруа де Ранкон, нарушил приказ короля, велевшего разбить лагерь перед началом перевала, и спустился с холма, потеряв связь с основной частью армии, на которую тотчас же напали турки. Крестоносцы сумели удержать свои позиции, но королю удалось выжить только благодаря наступлению темноты, и французы понесли серьезные потери.
Дальнейшая дорога далась крестоносцам проще. Турки не стали рисковать и спускаться на равнину. В начале февраля крестоносцы прибыли в Атталию. Византийским наместником в этом городе был итальянец по имени Ландольф. Следуя приказу императора, он делал все возможное для того, чтобы помочь пришельцам с Запада. Но Атталия была небольшим городом и не могла похвастаться значительными запасами продовольствия. К тому же ее окружала не очень плодородная сельская местность, которую незадолго до этого разграбили турки. Запасов на зиму оставалось немного, а германские паломники уже забрали с собой все, что могли. Неудивительно, что доступно было совсем немного продовольствия, а цены буквально взлетели до небес. Однако разъяренные и разочарованные французы видели в этом очередное доказательство вероломства византийцев.
Теперь король Людовик решил двигаться по морю и стал договариваться с Ландольфом, чтобы тот предоставил ему корабли. Собрать эскадру судов в это время года в порту, стоявшем на диком побережье Карамании, было непросто. Пока шел поиск судов, турки внезапно приблизились к лагерю крестоносцев и напали на него. Французы снова стали винить в случившемся византийцев, действительно, очевидно, даже не пытавшихся защищать нежеланных гостей, чье присутствие и стало причиной этих набегов турок. Когда прибыли корабли, выяснилось, что их слишком мало и они не способны перевезти всех крестоносцев. В связи с этим Людовик посадил на них всех своих приближенных и как можно больше всадников, после чего суда, на борту одного из которых находился сам король, отправились в Святой Симеон, куда они прибыли 19 марта.
Для того чтобы успокоить совесть, мучившую его из-за того, что он покинул свою армию, король дал Ландольфу 500 марок и попросил позаботиться о больных и раненых, а остальных, по возможности, переправить по морю. Командовать оставшимися должны были графы Фландрии и Бурбона. Через день после отплытия короля турки спустились на равнину и напали на лагерь. Из-за нехватки всадников крестоносцы не могли оттеснить их, в связи с чем попросили разрешение укрыться за городскими стенами. С ними хорошо обращались, больных лечили, а Ландольф спешно пытался найти новые корабли. И снова ему не удалось собрать количество судов, достаточное для перевозки всех крестоносцев. Поэтому граф Фландрии Тьерри и граф Бурбона Арчимбальд последовали примеру короля и сами сели на корабли, взяв с собой своих друзей и оставшихся конников, велев пехотинцам и паломникам самостоятельно добираться до места назначения по суше.
Лишившись своих предводителей, несчастные крестоносцы отказались оставаться в лагере, подготовленном для них Ландольфом, жаждавшим выгнать их из города. Солдаты решили, что, оказавшись там, будут на виду и станут прекрасной мишенью для турецких лучников. Вместо этого они тотчас же покинули город и двинулись по восточной дороге. Необразованные, недисциплинированные и не испытывавшие доверия к своим проводникам, постоянно подвергавшиеся нападениям турок, с которыми, как они считали, византийцы были заодно, несчастные французы вместе с тащившимися позади остатками германской пехоты с большим трудом преодолевали путь в Киликию. В конце весны в Антиохию прибыло менее половины из тех, кто вышел из Атталии.
В одном из своих многочисленных писем к аббату Сугерию, в каждом из которых король просил прислать еще денег, Людовик объяснял катастрофу, случившуюся в Анатолии, «предательством императора», но в то же время отмечал, что «это также наша собственная вина». Чаще и с большим чувством о вине Мануила писал официальный французский хронист крестового похода Одон Дейльский, а затем это обвинение стало переходить из одного сочинения западных историков в другое вплоть до нашего времени. Бедствия крестоносцев настолько испортили отношения между западной и восточной христианской церковью, что о вине императора следует поговорить подробнее.
Одон жаловался, что византийцы предоставляли крестоносцам недостаточное количество продовольствия по заоблачным ценам, неподходящие средства передвижения и плохих проводников, а самым страшным доказательством их вины было то, что они заключили с турками союз, направленный против таких же, как сами они, христиан. Первые обвинения совершенно абсурдны. Ни одно средневековое государство, даже такое хорошо организованное, как Византия, не могло предоставить количество продовольствия, достаточное для снабжения двух огромных армий, прибывших без приглашения и почти без предупреждения, а когда пищи немного, цены на нее неизбежно растут. То, что многие местные купцы и некоторые византийские чиновники пытались обмануть крестоносцев, не вызывает сомнения. Подобное поведение никогда не было редкостью в сфере торговли, особенно на средневековом Востоке. Надеяться, что Ландольф сумеет добыть число кораблей, достаточное для перевозки целой армии, в середине зимы, находясь при этом в таком небольшом порту, как Атталия, было весьма безрассудно. Да и проводников, к советам которых редко прислушивались, вряд ли следует винить в том, что они не знали о недавнем разрушении тех или иных мостов или колодцев турками, либо в том, что они бежали, услышав угрозы или заметив проявления враждебности со стороны людей, которых вели.
Вопрос о союзе с турками представляется более сложным, но его следует рассматривать с точки зрения Мануила. Он не приглашал крестоносцев и не нуждался в их присутствии. Кроме того, у него были веские основания для того, что порицать их. К тому времени византийские дипломаты уже научились стравливать различных мусульманских правителей друг с другом, тем самым не позволяя им заключить союз, а такое масштабное явление, как крестовый поход, неизбежно должно было объединить их в борьбе против христианства.
Более того, византийцам, разработавшим собственную стратегию борьбы с исламом, было важно держать под своим контролем Антиохию. Когда в Константинополе униженный князь Раймунд обещал подчиняться им, они достигли этой цели. Появление крестоносцев во главе с племянницей князя и ее мужем неизбежно должно было заставить его попытаться избавиться от положения вассала. Когда крестоносцы оказались на территории Византии в качестве гостей, их поведение не позволило Мануилу воспылать к ним любовью — они грабили, нападали на солдат, обеспечивавших правопорядок, не обращали внимания на его предложения выбрать определенный маршрут, а многие их предводители открыто обсуждали возможность захвата Константинополя. Взглянув на ситуацию под таким углом, можно прийти к выводу, что император был по отношению к ним самим воплощением щедрости и долготерпения, и некоторые крестоносцы понимали это. Но пришельцы с Запада не могли ни понять, ни простить Мануила за заключенный с турками договор. Они не осознавали, что подобный поступок был необходим византийцам с точки зрения политики. К тому же предводители крестоносцев предпочитали игнорировать тот факт, что, пока они требовали от императора помочь им в борьбе против неверных, его собственные владения подверглись ожесточенному нападению со стороны другой христианской державы, хотя и знали об этом.
Осенью 1147 г. сицилийский король Рожер захватил остров Корфу и оттуда перебросил армию на греческий полуостров. Его солдаты разграбили Фивы, а тысячи живших в городе ремесленников были похищены и отправлены работать на зарождавшиеся в то время шелковые производства в Палермо. Рожеру удалось захватить даже Коринф, считавшийся главной крепостью полуострова, и избавить его от всех хранившихся там сокровищ. Нагруженные добычей норманны с Сицилии вернулись на Корфу, который должен был стать постоянной угрозой для империи и обеспечить им господство в акватории Адриатического моря. Именно неизбежность нападения норманнов в 1146 г. вынудила Мануила отступить от Коньи, а в следующем году принять предложение султана, просившего о мире. Если Мануила считать предателем христианства, то следует признать, что в списке таковых он должен занимать лишь второе место — сразу после короля Сицилии Рожера.