Византийская армия была большой, но не огромной, и в ее лучших подразделениях Мануил нуждался для войны с Рожером. Затем пошли слухи о том, что в русских степях неспокойно, вылившиеся летом 1148 г. во вторжение половцев на Балканы. Из-за крестоносцев император не мог перебросить солдат с киликийской границы туда, где они были нужнее, а для того, чтобы обеспечить проход крестоносцев по территории Византии, требовалось увеличить численность военных, занимавшихся охраной правопорядка. Все это не позволяло Мануилу направить на весьма протяженную границу, расположенную в Анатолии, достаточное количество солдат.
Император предпочел заключить мир, позволявший его подданным, жившим в Анатолии, спокойно жить, не опасаясь набегов турок. Крестоносцы же стали угрозой для этого перемирия. Марш-бросок Конрада к Дорилею, по сути, представлял собой настоящую провокацию, а Людовик, несмотря на свое стремление не переходить границу византийской территории, публично назвал себя врагом всех мусульман и отказался выполнять совет императора, просившего французов не покидать пределы зоны, охранявшейся византийскими гарнизонами. Вполне возможно, что Мануил, столкнувшись с этой проблемой, договорился с турками о том, что он не станет обращать внимания на их нападение на его территорию, если они будут атаковать только крестоносцев. Они выполнили это условие, но при этом по вполне понятным причинам создавалось впечатление, будто они действуют заодно с местными жителями, которым действительно было все равно, кто украдет их скот и припасы — крестоносцы или турки, и которые по вполне понятным причинам предпочитали последних. Однако вряд ли Одон Дейльский был прав, когда писал, что местные жители нападали на крестоносцев вместе с турками, тем более что это обвинение против жителей Атталии в его сочинении следует сразу после рассказа о том, что впоследствии император наказал их за то, что они были чересчур добры к крестоносцам.
Главной причиной бедствий, случившихся с крестоносцами в Анатолии, стала их собственная глупость. Император действительно мог сделать больше, чтобы им помочь, но для этого ему пришлось бы подвергнуть свою империю серьезной опасности. Однако основной вопрос лежит глубже. Нужны ли были для защиты и развития христианства доблестные походы на Восток, возглавляемые горсткой недальновидных идеалистов и грубых искателей приключений и призванные помочь расположенному там государству, о создании которого никто не просил и которое полностью зависело от разобщенности мусульман, или Византия, на протяжении столь долгого времени охранявшая восточную границу, должна была и впредь продолжать играть эту роль без вмешательства с Запада? История Второго крестового похода стала более ярким, чем в случае с первым, свидетельством того, что два этих подхода несовместимы. Возможность узнать, какой из них оказался верным, появилась тогда, когда Константинополь пал, а турки стали стучаться в ворота Вены.
Глава 3. Фиаско
Замышляйте замыслы, но они рушатся; говорите слово, но оно не состоится…
Когда 19 марта 1148 г. стало известно, что король Людовик сошел на берег в Святом Симеоне, князь Раймунд со всеми своими придворными выехал из Антиохии, чтобы встретить его и проводить в город. Несколько следующих дней прошли в радостных торжествах и пиршествах. Почтительные рыцари из числа антиохийской знати делали все возможное для того, чтобы доставить удовольствие королеве Франции и прибывшим с ней высокопоставленным дамам. Оказавшись в роскошном дворце антиохийского князя и наслаждаясь прекрасной весенней погодой, гости забыли обо всех тяготах, с которыми им пришлось столкнуться в пути.
Как только прибывшие отдохнули и восстановились, Раймунд приступил к обсуждению с предводителями французов плана проведения кампании против безбожников. Князь надеялся, что благодаря новоприбывшим крестоносцам удастся достичь выдающихся результатов. Правда, положение, в котором он находился, было весьма опасным. Владения Нур ад-Дина теперь простирались вдоль границы христианских государств от Эдессы до Хамы, а осенью 1147 г. он захватывал одну за другой франкские крепости, стоявшие к востоку от Оронта. Граф Жослен был полностью занят попытками удержать Турбессель.
Князь понимал: если бы мусульмане предприняли масштабную атаку на Антиохию, то единственным государством, способным спасти ее, стала бы Византия. Но византийские войска могли прибыть слишком поздно, а за помощь императора пришлось бы заплатить, пообещав еще больше ему подчиняться. Благодаря приходу французского войска, хотя и потерявшего в пути значительную часть своей пехоты, антиохийские франки получали настолько впечатляющее подкрепление в лице конницы, что оно вполне могло позволить им удержать оборону. Раймунд убеждал короля, что они должны вместе нанести удар по самому сердцу владений Нур ад-Дина — городу Алеппо, и убедил многих французских рыцарей принять вместе с ним участие в разведывательном походе, приведшем в ужас обитателей этого города.
Но когда наступил решающий момент, король Людовик замешкался. Он сказал, что, отправляясь в крестовый поход, поклялся посетить Иерусалим прежде, чем принимать участие в какой-либо военной кампании. Однако в действительности за данным предлогом он пытался скрыть свою нерешительность. О помощи его просили все правители франкских государств Востока. Граф Жослен надеялся, что король поможет ему вернуть Эдессу, ведь именно ее падение стало причиной крестового похода. Граф Триполи Раймунд, решив воспользоваться родством с Людовиком (его мать была французской принцессой), просил его помочь отвоевать Монферран. В апреле в Антиохию прибыл сам иерусалимский патриарх, присланный Высокой курией королевства, члены которой просили короля Франции поспешить на юг и сообщали ему, что король Конрад уже прибыл в Святую землю.
Людовика заставил, в конце концов, принять решение мотив исключительно личного характера. Королева Алиенора была намного сообразительнее мужа. Она сразу поняла, насколько разумен план, предлагаемый Раймундом. Но откровенная и весьма горячая поддержка идеи, предложенной ее дядей, со стороны королевы лишь породила в Людовике ревность. Языки зашевелились. Королеву и князя слишком часто заставали в обществе друг друга. Поговаривали, будто Раймунд испытывает к племяннице отнюдь не родственные чувства. Обеспокоенный за свою честь Людовик заявил, что немедленно уезжает, после чего королева ответила, что останется в Антиохии и попытается развестись с мужем. Услышав это, король силой вывез Алиенору из дворца дяди и отправился с ней и со всем своим войском в Иерусалим.
Король Конрад высадился на берег в Акре вместе с важнейшими из сопровождавших его сеньоров в середине апреля. По прибытии в Иерусалим он был очень тепло встречен королевой Мелисендой и ее сыном, оказавшими ему все необходимые почести. Когда через месяц в Святую землю прибыл король Людовик, его встретили с такими же почестями. Еще никогда в Иерусалиме не оказывалось столь блестящее сообщество рыцарей и дам. Но многих представителей знати недоставало. Князь Антиохии Раймунд, разъяренный поведением Людовика, отказался от участия в крестовом походе. В любом случае он не мог позволить себе покинуть свое княжество, постоянно находившееся под угрозой, ради того, чтобы принять участие в приключении на юге. Граф Жослен также не мог уехать из Турбесселя. Причиной отсутствия графа Триполи стала трагедия, случившаяся в его семье.
Среди крестоносцев, давших в Везле клятву вместе с королем Людовиком, был граф Тулузы Альфонс Иордан. Вместе с женой и детьми он отправился в путь по морю из Константинополя и высадился на берег в Акре через несколько дней после приезда Конрада. Новость о его прибытии вместе с многочисленным войском ободрила живших на Востоке франков, заметно романтизировавших его образ. Ведь он был сыном графа Тулузы Раймунда, одного из первых крестоносцев, и родился на Востоке, в Крепости пилигрима, когда его отец осаждал Триполи. Однако его приезд был крайне нежелателен для графа Триполи, внука незаконнорожденного сына Раймунда Тулузского Бертрана. Все понимали: если Альфонс Иордан заявит о своих правах на Триполи, отказать ему в этом будет очень сложно. Казалось, будто он действительно хотел предъявить свои права на этот город. По пути из Акры в Иерусалим он остановился в Кесарии, где внезапно умер в жутких мучениях. Причиной его гибели могла стать какая-то тяжелая болезнь, такая как аппендицит. Но все окружающие заподозрили, что граф был отравлен, а его сын Бертран открыто обвинил своего дядю Раймунда, графа Триполи, в том, что заказчиком убийства является именно он. Другие полагали, что вина в совершенном преступлении лежит на королеве Мелисенде, действовавшей по просьбе своей любимой сестры — жены Раймунда графини Годиерны. Доказать что-либо так и не удалось. Однако Раймунд в знак возмущения из-за необоснованного обвинения отказался от дальнейшего участия в крестовом походе.
Когда все крестоносцы прибыли в Палестину, королева Мелисенда и король Балдуин пригласили их принять участие в ассамблее, которая должна было пройти 24 июня 1148 г. в Акре. Это было весьма впечатляющее собрание. Со стороны хозяев в нем принимали участие король Балдуин, иерусалимский патриарх Фульк, архиепископы Кесарии и Назарета, Великие магистры орденов тамплиеров и госпитальеров, а также важнейшие архиереи и бароны королевства. Вместе с Конрадом прибыли его сводные братья Генрих Язомирготт, маркграф Австрии, и Оттон Фрейзингенский, а также его племянник Фридрих, герцог Швабии, герцог Баварии Вельф и многие менее высокопоставленные сеньоры. Лотарингию представляли епископы Меца и Туля. Короля Людовика сопровождал его брат Роберт де Дрё, его будущий зять граф Шампани Генрих, граф Фландрии Тьерри, а также юный Бертран, незаконнорожденный сын Альфонса Иордана. Мы не знаем, как проходило обсуждение и кто вынес окончательное предложение. Однако после непродолжительного спора участники собрания решили направить все свои силы в поход на Дамаск.