ия на расширение этого экспорта были не столько юридическими и были обусловлены не столько транспортными трудностями, сколько американской конкуренцией. Производство керамических изделий европейского типа вскоре возникло и в Индиях, и в большинстве американских провинций производились огромные количества кож, часть которых использовалась там же шорниками-эмигрантами. Во второй половине XVI века европейские керамика и кожи только лучшего качества находили себе сбыт в Индиях, а обычные – делали местные мастера. Что касается шелка, то богатые люди в Индиях свободно использовали его для шитья одежды. Попытки создать шелковое производство в Новой Испании после многообещающего начала в конечном счете потерпели неудачу. Но с конца XVI века колонисты Новой Испании – и на какое-то время Перу – имели доступ через Манилу к поставкам китайского шелка, который был дешевле и лучшего качества, чем привозимый из Европы.
Из других промышленных товаров европейского происхождения, пользовавшихся большим спросом в Индиях, – шерстяных и льняных тканей и одежды, инструментов, оружия и металлических изделий вообще, стекла, бумаги и книг – немногое производилось в Андалусии. Шерстяные изделия, особенно высокого качества, продавались хорошо. Грубые шерстяные одеяла, которыми пользовались индейцы, во второй половине XVI века изготавливались в основном в Индиях. Главные центры высококачественного шерстяного ткачества находились в Каталонии и Старой Кастилии – далеко от Гвадалквивира и любой гавани, откуда товары можно было легко отправлять в Америку. Внутренние коммуникации в Испании даже по обычным европейским стандартам того времени были чрезвычайно плохими, и в конце XVI века кастильская шерстяная промышленность переживала спад по другим причинам. Более того, внутренние таможенные пошлины не поощряли производителей из других регионов Испании отправлять свои товары в колонии через Севилью. Севильские купцы обнаружили, что гораздо выгоднее импортировать ткани для отправки в Индии морем из Нидерландов или Франции. В производстве чугуна и стали история была аналогичная. Продукция из Бильбао и Толедо была отличного качества, но высокая цена и транспортные трудности делали их неконкурентоспособными. Аналогичные товары, привезенные в Севилью на голландских кораблях из Северной Европы, неуклонно заменяли их в торговле с Индиями. Поэтому уже в конце XVI века значительная доля товаров, отправляемых из Севильи в Индии, – за неизменным исключением вина и оливкового масла – была иностранного происхождения. В XVII веке население и промышленная активность почти всех испанских городов, за исключением Мадрида, резко сократились. Колонистам в Индиях тогда пришлось ввозить большую часть промышленных товаров из других мест. Голландские и английские контрабандисты вели процветающую и все расширяющуюся торговлю в портах Карибского бассейна. Иностранные суда незаконно переправляли свои грузы, зачастую с попустительства портовых чиновников, на корабли направлявшихся на запад флотов. Легальный экспорт промышленных товаров, за которые платили пошлины и открыто вывозили из Севильи, обычно был французского происхождения. Во второй половине XVII века французы фактически контролировали большую часть официальной торговли. Торговые дома севильской consulado одалживали им свои названия и за вознаграждение выступали в роли представителей французских фирм.
Помимо европейских продуктов питания и изделий, колонисты в Индиях требовали африканских рабов. У испанцев не было законного доступа к побережью Гвинейского залива – основному источнику их поставок. Португальцы, которые были основными работорговцами в XVI веке, не имели законного доступа в Индии. До 1580 года, не считая контрабанды и редких краткосрочных индивидуальных лицензий, рабовладельцам приходилось покупать себе рабов у португальских посредников с одобрения Севильи. Последующие издержки, неудобства и задержки повышали смертность рабов в пути и цену на них по их прибытии. Из этой дилеммы в 1580 года союзом двух корон был предложен выход. В 1595 году испанское правительство согласилось на первый из длинного ряда Asientos по поводу работорговли. Это был договор на перепоручение работорговли или ее большей части португальскому подрядчику, который должен был организовать весь бизнес и содержать свои собственные базы в Испании, Африке и Индиях. Он и его субподрядчики могли отправлять рабов прямо из Африки в Америку, самостоятельно организуя караван судов и его сопровождение в случае необходимости. Порт Буэнос-Айрес, который уже являлся каналом тайной торговли peruleiro между Бразилией и Верхним Перу, был официально открыт для приема рабов. В обмен на эту уступку поставщик гарантировал отправку определенного количества рабов в порты, указанные короной, где рабы были нужны срочно. В начале XVII века значительное количество рабов было доставлено в испанские Индии на португальских кораблях на таких условиях, но Бразилия тоже сильно нуждалась в рабах, которых никогда не было достаточно. Участие в испанской работорговле было единственной компенсацией, полученной португальцами за утрату национальной независимости и бе́ды, обрушившиеся на их империю под властью испанцев. Испанская корона, в свою очередь, стала зависеть в обеспечении необходимой рабочей силой рудников и плантаций в Индиях от группы полуиностранцев, которые были временно и против своей воли ее подданными и которым самим суждено было вскоре утратить контроль за главными источниками снабжения.
Неспособность испанских промышленных и торговых сообществ должным образом обеспечивать рынок Индий хоть какими-то товарами, пользовавшимися там большим спросом, шла рука об руку с неспособностью использовать Индии в качестве источников тропических товаров для продажи в Европе. Севилья никогда не была конкуренткой Лиссабона, Антверпена или Амстердама как центр ввоза товаров и распределения «специй». У нее не было ни перца, ни гвоздики, чтобы их распределять. «Специи», произрастающие в Америке, были незнакомыми, и спрос на них рос очень медленно. Кошениль была ценным предметом торговли, но это был дикий продукт, собираемый индейцами, и его никогда не было много. Некоторые местные растения – сладкий картофель, например засахаренный, как цукаты, или с привкусом эрингиума (синеголовник), как афродизиак, – продавались ограниченно, как диковинки. Какао, которое лишь позднее стало весьма ценным товаром, хотя и понравилось завоевателям Новой Испании, не ввозилось в Испанию приблизительно до 1580 года. Какао быстро портится, когда становится влажным, и поэтому его трудно перевозить в хорошем состоянии. Шоколад стал модным напитком лишь спустя много лет в XVII веке. Другое местное американское растение, табак, помогло сколотить больше состояний, чем все серебро Индий, но, главным образом, не испанцам. Некоторые испанские врачи приписывали ему лечебные качества, и его небольшие количества реэкспортировали из Испании в конце XVI века; но раньше начала XVII века табакокурение не стало укоренившейся общественной привычкой ни в одном уголке Европы. К этому времени другие живущие у моря народы, более предприимчивые с точки зрения коммерции, чем испанцы, плавали в Индии, чтобы купить табак у «диких» индейцев или вырастить его для себя в регионах, не захваченных Испанией.
Большинство основных пищевых растений Америк – кукуруза, картофель, маниок, бобы phaseolus – были завезены в Старый Свет испанцами или португальцами в XVI и XVII веках. Картофель стал одним из главных продуктов питания в Северной Европе, маниок – в Западной Африке. Кукуруза стала фуражной культурой первостепенной важности и продуктом питания для людей в регионах Центральной и Южной Европы, Азии и большей части Африки. Однако огромный вклад этих растений в прокормление человечества в Старом Свете был косвенным и случайным результатом испанского завоевания Нового Света. Испанцы в Испании, будучи большими консерваторами в своем привычном питании, почти не обратили на них внимания. Во всяком случае, было бы невозможно привезти значительные количества этих объемистых пищевых продуктов через Атлантику на имевшихся в наличии торговых судах. Их никогда не ввозили регулярно в Испанию и не продавали за границу. Маниок почти наверняка был завезен в Африку благодаря тому, что им питались работорговцы. История, которая приписывает появление картофеля в Ирландии, откуда его распространение по всей Северной Европе, сэру Уолтеру Рейли (Роли), является, по крайней мере, правдоподобной[74]. Кукуруза была впервые выращена в Европе в значительных количествах в Ломбардии в конце XVI века. Окольный путь ее появления предполагает ее название на итальянском языке – grano turco.
Испанцы завезли огромное количество растений и животных Старого Света в Новый. Некоторые из ввезенных продуктов были товарами, пользовавшимися спросом в Европе, но их ценность в официальной торговле с Индиями была ограниченной, потому что они конкурировали с аналогичными продуктами в Испании. Сахар, например, выращивали в Южной Испании и на Канарских островах. Сахар из Индий импортировали в Севилью с 1520-х годов, и часть его реэкспортировали, но его количество, с которым так поступали, всегда было небольшим. Сахар, произведенный в Новой Испании, в основном шел на местное потребление, хотя некоторая его часть экспортировалась из поместий Кортеса вдоль береговой линии в Перу; пристрастие колоний к сладкому было известно. Большая часть островной продукции с конца XVI века продавалась иностранным контрабандистам. Ими были португальцы в Бразилии, которые с конца XVI века сначала производили американский сахар в больших коммерческих масштабах на экспорт в Европу. Среди второстепенных растительных продуктов, экспортируемых из Индий в Испанию, самыми важными были красители; и хотя многие их них были дикорастущими лесными растениями, самое ценное из них, индиго, было завезенной выращиваемой культурой. Его ценность в торговле с Индиями была ограничена чахлым состоянием испанской текстильной промышленности в конце XVI века и на протяжении всего XVII века, но значительное его количество шло на экспорт из Севильи. Продукты выпасного животноводства, особенно кожи и сало, были главными статьями экспорта из Новой Испании и с островов; но опять-таки они просто дополняли аналогичные продукты Кастилии. Многочисленные грузы кож, прибывшие на флотах из Индий, приносили сравнительно маленькую выгоду, хотя это, конечно, лучше, чем отправлять корабли назад только с балластом. Спрос на кожи был больше в Северной Европе, чем в Испании; и с конца XVI века поселенцы в маленьких колониях на карибском побережье имели возможность продавать кожи, а также сахар английским и голландским торговцам-контрабандистам, которым было выгоднее подвергнуться риску и совершить прямое плавание, чем покупать американскую продукцию в Севилье.