pueblos в верхнем течении Рио-Гранде, – выросли среди сельскохозяйственных общин, возникших уже давно; но успешное существование многих из них зависело от способности святых отцов убедить полукочевые народы поселиться на постоянной основе в деревнях рядом с церковью и домом миссии и заняться оседлым сельским хозяйством. В некотором смысле миссия XVIII века была преемницей encomienda XVI века. Среди первобытных народов и на дальних границах она была гораздо более эффективным инструментом заселения. После изгнания иезуитов и со спадом интереса к миссионерской работе в конце XVIII века многие миссии впали в запустение и разруху, но работа по заселению во многих регионах продолжили владельцы ранчо и старатели, которые шли вслед за миссионерами и пользовались такой же военной защитой. Поэтому в открытии новых месторождений и основании новых городов только XVI век превзошел XVIII век. Сан-Франциско (ныне штат США Калифорния), Альбукерке, Сан-Антонио (ныне штат США Нью-Мексико), Пенсакола (ныне штат США Флорида), Монтевидео (Уругвай), Кукута (Колумбия), Копьяпо (Чили), Ранкагуа (в Чили и в Аргентине) и многие менее крупные поселения ведут отсчет своего существования с этого периода активного раз-движения границ.
За постепенным ростом мощи и процветания Индий в начале XVIII века, неловкими и лишь отчасти результативными попытками испанской короны вновь утвердить свою власть жадно наблюдала скептически настроенная Европа. «Слабость испанцев, собственно говоря, является слабостью их государства. Там не хватает не людей и не умения защищаться; если бы только правители и другие королевские чиновники не были бы такими неэффективными в выполнении своих обязанностей и не подавали бы тем самым такой дурной пример коррумпированности и слабости всем своим подчиненным». Эти фразы встречаются в «Испанской империи в Америке», написанной «английским торговцем» (Джоном Кемпбеллом) и опубликованной в Лондоне в 1747 году. Они характерны для многих подобных памфлетов. Автор приводит перечень иностранных нападений на испанские колониальные владения, часть которых имела успех, но большая часть была отбита воодушевленными силами местной обороны, и делает вывод: «Так что кажется бесспорным, что дело не столько в слабости испанцев, сколько в слабости их Советов, которая послужила причиной их потерь в этих регионах». Такова, предположительно, точка зрения человека, заинтересованного в войне с Испанией ради торговли; но, как мы уже видели, ее поддерживали и мыслящие испанцы. Империя была уязвима. Большинство испанских государственных деятелей в XVIII веке были одержимы страхом не просто того, что их усилия по возвращению Испании контроля над торговлей с Индиями могут потерпеть поражение из-за экономической или морской агрессии других морских держав, а того, что сами Индии или их части могут выйти из-под власти испанской короны. Этот страх помогает объяснить настойчивый акцент испанских правительств на тех правах, которые еще до открытия Америки Испания получила от папы римского. Он также объясняет готовность правящих классов в Испании принять в значительной степени французскую опеку, при этом глубоко возмущаясь и самой опекой, и явным намерением французов манипулировать управлением Индиями ради своей собственной торговой выгоды. Страх за Индии вместе с надеждой возвратить себе Гибралтар и остров Менорка[94] заставил министров Филиппа V, особенно Патиньо, отдать приоритет восстановлению военно-морского флота перед другими покушениями на королевские доходы. С 1717 года все возрастающее число новых современных военных кораблей, спроектированных наподобие французских, закладывались в Кадисе, Ла-Корунье и Эль-Ферроле. Нарушенную и наполовину забытую военно-морскую традицию невозможно было восстановить за несколько лет, и корабли, по крайней мере поначалу, были лучше спроектированы, чем укомплектованы людьми. Но к 1740 года было достигнуто многое. Флоты, с помощью которых Испании предстояло оказывать сопротивление Англии в Карибском море в «войне за ухо Дженкинса» и Семилетней войне, нельзя было не принимать в расчет. Новый флот, союз с французами и сильные узы лояльности в самих Индиях должны были сохранить империю в целости – вопреки ожиданиям многих – еще на один век.
Глава 15. Конфликты в Карибском бассейне
В 1713 году Испания, казалось, удерживала свою американскую империю благодаря тому, что остальная Европа воздерживалась от каких-либо действий. И хотя многие сторонние наблюдатели считали, что Индии или их части можно легко отделить от Испании, таких попыток никто не предпринимал. В политическом отношении Испанию поддерживала – а на самом деле в течение какого-то времени сильно влияла на нее – Франция, и врагам Испании хотелось скорее расширить свою торговлю, нежели свои колониальные владения. Испанская Америка оставалась испанской, Ямайка и Сан-Доминго по-прежнему представляли собой какую-то важность лишь как аванпосты Нового Света, переданные на постоянной основе иностранцам. Однако брешь – первая открытая и признанная брешь – была проделана в испанской монополии на главные торговые пути с Индиями. Новые привилегии, дарованные английской Компании южных морей, были воплощены в крупном международном договоре. Для испанского правительства они представляли собой не только опасную торговую конкуренцию, но и горькое унижение, принудительный отход от установленной политики и традиционных принципов. Для англичан они были разочарованием, недостаточной наградой за долгую Войну за испанское наследство. Между возмущением испанцев и разочарованием англичан находился плодотворный источник будущего конфликта.
Фактически англичане заключили плохую сделку. Мирное соглашение давало Asiento право поставлять рабов Компании южных морей в течение 30 лет и пользоваться возможностями определенных испанских портов – Картахены, Веракруса, Панамы, Буэнос-Айреса, Портобело, Гаваны и Каракаса для пополнения запасов продовольствия и продажи рабов. В добавление к этому компания получила новую привилегию – право ежегодно отправлять на кораблях в качестве грузов широкий ассортимент промышленных товаров. Эти уступки хотя и были достаточно впечатляющими, чтобы подтолкнуть цены на акции компании к росту, все же были гораздо меньше, чем те, на которые надеялись англичане на каком-то этапе, и возможности извлечения прибыли, которые они предлагали, были лимитированными. Размеры ежегодно отправляемого груза были ограниченными, а король Испании получал четвертую часть груза и 5 % прибыли от продажи остальных товаров. Груз должен был продаваться на ярмарке в Портобело в то же самое время, что и товары с галеонов, или в Веракрусе в то же самое время, что и товары flota. В тех случаях, когда – как часто бывало – не приходили ни галеоны, ни flota, такого ежегодно отправляемого корабля с грузом, очевидно, тоже не должно было быть. Компания не могла выбирать место и время продажи по самой выгодной цене, как могли делать контрабандисты, так что ее прибыль от общей торговли была, по крайней мере теоретически, ограниченна. Компания на самом деле страдала от некоторых экономических неудобств, которые мешали и торговцам Consulado в Кадисе. В 1716 году путем дополнительного соглашения, известного как «договор Бабба», англичане добились толкования в свою пользу ряда положений, оставшихся неясными в договоре от 1713 г. В частности, испанское правительство согласилось с тем, что ежегодный корабль с товарами мог отправляться в Индии даже в те годы, когда туда не приходили ни галеоны, ни flota. Именно эта уступка побудила испанцев предпринять нервные, но неэффективные попытки добиться ежегодного отплытия своих флотов из Кадиса из страха, что официальные рынки Индий будут монополизированы Компанией южных морей. Однако каждый ежегодно отправляющийся в Индии корабль должен был по-прежнему получать разрешение в официальном документе, а испанское правительство всегда создавало трудности в выдаче таких разрешений. Что же касается Asiento, то он обязал компанию поставлять рабов только определенного качества; до тех пор, пока это соглашение соблюдалось, грузы компании могли быть проданы по более низкой цене контрабандистами, которые поставляли рабов более низкого качества, которых испанские колонисты могли себе позволить не только покупать, но и платить за них.
Делая такую неприятную, пусть и ограниченную, уступку компании, испанское правительство надеялось на одно компенсирующее преимущество – сокращение объема английской контрабанды. В своем договоре с Англией в 1670 году правительство признало английское владение теми территориями в Америке, которые Англия действительно оккупировала. Далее, оно признало право английских кораблей плавать без помех к этим своим владениям, включая, разумеется, Ямайку. В этой ограниченной степени, и не только в этой степени, Испания признала присутствие английских кораблей в Карибском море законным. Тем не менее обширная незаконная торговля, в основном рабами, быстро разрослась между Ямайкой и испанскими портами в Вест-Индии. Испанские власти сначала мало что делали для пресечения этой торговли. Карлу II потребовалась помощь Англии против Франции; в более поздние годы его правления и в первые годы Войны за испанское наследство торговля с Индиями пребывала в таком хаосе, что контрабанда с Ямайки не вызывала большого негодования и не особенно замечалась в Испании. Однако Филипп V не имел никаких обязательств перед Англией. Он больше не владел Фландрией. Он очень хотел и все больше и больше был способен вернуть Испании контроль над делами в Индиях. Его решимость пресечь контрабанду была выражена, по крайней мере косвенно, даже в 1713 году в концессии Компании южных морей. Сама компания гарантировала – в обмен на свою монополию на работорговлю, – что воздержится от незаконной торговли, и можно было бы ожидать, что она в своих собственных интересах предпримет меры к тому, чтобы помешать другим, непривилегированным, английским кораблям заниматься такой торговлей. Из-за официальной концессии, больших резервов и дорогостоящих предприятий в Америке компания была уязвима к не