Поднявшись на ноги, Рендаш подбежал к головной машине, которая лежала на боку в канаве. Окровавленный солдат пытался выбраться через разбитое окно водителя. Рен вонзил врахск в горло человека и забросил оставшуюся взрывчатку в открытое окно. Крики изнутри были прерваны еще одним оглушительным взрывом.
— Я почти вернулся, Зои, — прошептал он, подходя к последней машине у поврежденного столба. Из ее разрушенного двигателя валил дым.
Он рывком открыл пассажирскую дверь. Двое людей на передних сиденьях были мертвы, их тела были изрешечены пулевыми ранениями. Задняя дверь со стороны водителя была открыта, и одинокий человек тащился по заснеженному полю за ней.
Рен вытащил маленький пистолет из-за пояса мертвого пассажира и выпустил три пули в сопротивляющегося человека на заднем сиденье. Бросив оружие, он перепрыгнул через автомобиль, чтобы преследовать последнего выжившего.
— Птиц сюда сейчас! — крикнул мужчина — Станц.
Рен сокращал расстояние между ними, не пытаясь скрыть хруст снега под ногами.
Станц развернулся, чтобы посмотреть на Рена широко раскрытыми от страха глазами, и, споткнувшись, рухнул на землю. Он перевернулся на спину и пополз прочь, отступая, когда Рен прыгнул на него.
Рен приземлился, поставив ноги по обе стороны от Станца, и навис над человеком.
— Вы объявляете войну Соединенным Штатам Америки! — Станц отчаянно закричал. — Подумайте об этом. Даже вы не сможете противостоять этой стране!
Схватив мужчину за куртку, Рен оторвал его торс от земли. Станц вытащил пистолет из набедренной кобуры. Прежде чем он успел прицелиться, Рен схватил его за запястье и сжал. Кость хрустнула под сокрушительной хваткой алигарийца. Человек закричал.
Отдаленный жужжащий звук возвестил о приближении еще нескольких вертолетов.
— Пощади! Прояви милосердие, и я позабочусь о том, чтобы тебя и женщину не убили! — умолял Станц.
Зои.
Склонившись над человеком, Рен оскалил зубы.
— Возможно, ты уже обрек ее.
— М-м-мы можем оказать ей м-медицинскую помощь, — заикаясь, пробормотал человек, — л-лучшую в мире!
— Ты замучил и убил все, что осталось от моего Умен'рака, — прорычал Рен, формируя клинок на нижней части правой руки. — Ты отнял у меня моих людей, отнял у меня мой дом, а теперь пытаешься отнять у меня и Зои? Теперь ты предстаешь перед правосудием за то, что натворил.
Станц уставился на гудящий врахск, который отбрасывал розово-фиолетовый отблеск на его перепуганное лицо.
— Женщина может идти. Она может…
Слова человека закончились болезненным, испуганным хрюканьем, когда Рен вонзил лезвие ему в живот, под ребра и прямо в сердце. Шок и замешательство смешались на лице Станца.
— Это лучшая смерть, чем ты заслуживаешь, — выплюнул Рен. Он отпустил врахск и позволил безжизненному телу рухнуть на снег.
Не тратя больше ни секунды, Рен помчался обратно к Зои. Звук вертолетов быстро приближался.
Он наклонился к потрепанному автомобилю с открытой пассажирской стороны. Она была бледна, губы посинели, но повернула к нему голову.
— Рен? — слабо спросила Зои. Одна ее рука легла на его руку, ледяные пальцы сомкнулись в слабом пожатии.
— Я здесь, — ответил он. Его внутренняя температура, и без того высокая из-за работы найроса, только увеличилась, когда он осмотрел Зои. Ее левое предплечье имело странный изгиб в центре, а плоть вокруг него была темной от кровоподтеков, кожа была холодной, дыхание затрудненным, и хотя кровотечение из раны на ноге замедлилось, она потеряла много крови. Слишком много.
Пар, поднимающийся от его тела, заставлял воздух внутри автомобиля колебаться.
Еще. Нужно потерпеть еще немного…
— Нам нужно идти, куния, — сказал он, осторожно заключая ее в объятия, каким-то образом сумев подавить дрожь, угрожающую пробежать по его конечностям.
— Мне т-т-так холодно.
— Я знаю, Зои, — он вытащил ее из машины, обнял и прижал к своей груди. Она вскрикнула, когда он переместил ее тело. Звук пронзил его больнее, чем любая рана, что он когда-либо получал.
— Я л-люблю т-тебя, Рен, — тихо сказала она, уткнувшись в его плечо, ее тело обмякло, но дрожало.
— И я люблю тебя.
Прожекторы осветили открытое поле, когда вертолеты появились над деревьями. Стиснув зубы, Рен создал маскирующее поле, чтобы окутать им себя и Зои вместе.
— Прости, это причиняет боль. Нам осталось пройти еще немного, — он поцеловал ее в макушку и прижал крепче. — Останься со мной, куния. Я не могу потерять тебя.
Он побежал по снегу и нырнул в лес, оставляя за собой кровь и свет прожекторов. Скорость ошеломляла ее, но он не мог двигаться медленнее. Ему не нужно было много знать о биологии человека, чтобы догадаться, что она была близка к пределу возможностей ее тела.
Она умирала, и Рендаш не знал, как ее спасти.
Корабль был его единственной надеждой, на борту были медицинские капсулы. Не имело значения, был ли шанс, что они не функционируют, или что они были настроены только на его вид. Он найдет способ.
Он должен был найти способ.
Вскоре единственными звуками были треск ледяной снежной корки под его ногами, его прерывистое дыхание и хруст веток, бьющихся о его тело. Он заслонил Зои руками и плечами от царапающих прутьев. Жар внутри него неуклонно возрастал, когда он толкал свое тело за пределы возможностей найроса.
Наконец, он добрался до поляны в глубине леса. Нетронутый снег покрывал знакомые ему формы, огибая изгибы и плоскости командного модуля. Он призвал найрос, чтобы установить связь, но не смог инициировать ее, кроме базовой линии отслеживания.
— Блядь, — пробормотал он.
Инстинкт. Не было времени что-либо переосмысливать.
Он осторожно опустил Зои на землю и поспешно снял свою одежду, подложив под нее, чтобы ткань служила буфером между ней и холодом. Затем бросился к кораблю, всеми четырьмя руками цепляясь за снег, отчаянно раскапывая вход.
Снег был таким холодным по сравнению с его кожей, что обжигал, тая при прикосновении. Он не останавливался до тех пор, пока не почувствовал под своими ладонями корпус, сохранивший маскировочное поле. Он поднес к нему руки, и связь ожила.
Почти все внутренние системы были отключены для экономии энергии.
Он заставил найрос отменить отключение. Когда корабль ожил, сверху на Рена соскользнул рыхлый снег, более тяжелый, чем во время снежной бури в Вейле. Рен отшатнулся, когда маскировочное поле отключилось, и летательный аппарат слегка приподнялся над снегом, вызвав небольшую лавину вокруг себя. Весь снег, касавшийся его корпуса, быстро растаял.
Вход скользнул в сторону, открывая пандус до земли и заливая его мягким светом.
Рен поднял Зои, попутно подбирая одежду под ней. Ее голова запрокинулась, конечности безвольно раскачивались: она снова была без сознания.
Он отнес ее на корабль и бросился по коридору в главную каюту, где находилось все функциональное оборудование командного модуля. Двигаясь, он побудил корабль выполнить все необходимые функции для выхода на орбиту. Его слегка тряхнуло, прежде чем включились системы стабилизации.
Присев на корточки, он сорвал с Зои пропитанную кровью одежду и отбросил в сторону. На ее бледной коже появились новые признаки кровоподтеков. Он осторожно уложил ее в одну из медицинских капсул и подключился через найрос к кораблю. Внутри Зои выглядела такой маленькой, такой хрупкой. Капсула с шипением закрылась, вокруг нее образовалось давление.
Медицинские системы просканировали Зои, но не распознали анатомию. Рен пытался принудительно передавать команды, пытался принудить к каким-то действиям, но система отвергала его попытки. Все это время ее грудь поднималась и опускалась от неестественно поверхностных вдохов, каждый из которых казался слабее предыдущего. Сканирование показало, что она потеряла слишком много крови, но у системы не было ресурсов, чтобы синтезировать что-либо взамен.
Он обрушил поток человеческих ругательств на капсулу, его разочарование подавило ясность мыслей. Отведя руку назад, он замахнулся и остановил себя всего за мгновение до того, как вонзил бы врахск в машину. Все внутри него замерло, когда он уставился на пульсирующее лезвие. Он перевел взгляд и увидел лицо Зои, освещенное фиолетовым сиянием через стекло капсулы.
В этот момент он понял, что есть только один шанс. Только одна вещь, которую нужно попробовать, пока не стало слишком поздно.
Он убрал клинок, забрался во вторую капсулу и лег на спину, закрыв себя внутри.
Это было против традиций его народа, возможно, даже против законов, но ему было все равно. Он должен был попытаться ради Зои. Он должен был сделать все, что в его силах, чтобы не потерять ее.
Медицинские системы сопротивлялись его командам.
Контроль.
Огонь вспыхнул в его животе, когда он заставил найрос отменить все предупреждения и начать передачу. Ослепительный свет заполнил капсулу и заставил его зажмуриться. Боль была невыносимой, когда крошечные механизмы, которые были его частью с самого детства, связанные с теми самыми молекулами, из которых он состоял, были вырваны из его тела и перенесены в капсулу Зои. Все его мышцы мгновенно напряглись, а спина выгнулась дугой на мягкой обивке капсулы.
По мере того, как его найрос уменьшался, он чувствовал, что злоупотребления, которым подверглось его тело, дают о себе знать, вся боль и старые раны возвращаются. Это было ничто по сравнению с агонией от того, что из него вырвали часть его самого, но он не озвучил свою боль. Все было ради нее.
Частичка его сердца уже лежала в той, другой капсуле, и он отдал бы столько себя, сколько потребуется, чтобы сохранить ее в целости.
Что-то проскользнуло под этой болью, незаметно, но постепенно усилилось по мере того, как его найрос уменьшался.
Осознанность.
Он узнал это ощущение — связь, общая для членов Умен'рака, невидимая паутина, связывающая найросы вместе из-за их общего источника. Он