Одним из ключевых элементов принятия решения о покупке товара или услуги являются трансакционные издержки, связанные с фактическим приобретением этих материальных благ. Для определения величины трансакционных издержек может использоваться следующая формула:
Трансакционные издержки = окончательная цена – издержки производства.
Мне могут возразить, что в трансакционные издержки входят и некоторые затраты, которые несет производитель. Однако преимущество предлагаемого определения в том и состоит, что оно четко и ясно показывает: трансакционные издержки являются своего рода «клином», вбитым между суммой, которую получают производители («издержки производства»), и суммой, уплаченной потребителями за нужные им вещи или услуги («окончательная цена»).
С точки зрения производителя (в данном случае таксиста), издержки включают аренду автомобиля, «прокат» медальона, ценность времени, проведенного в такси, а также расходы на страхование и т. д.
С точки зрения потребителя (потенциального пассажира), издержки включают все затраты производителя (водитель будет здесь, только если он получит прибыль). Но в окончательную «цену» входят также триангуляция, трансфер и доверие.
Триангуляция: вы должны найти такси или созвониться с диспетчером и сделать заказ. Если день выдался дождливый, или водитель не может найти дорогу, ведущую к клиенту, вам, вероятно, придется довольно долго ждать.
Трансфер: вам придется смириться с условиями поездки и найти способ оплатить услугу.
Доверие: приходится надеяться, что поездка обойдется без противоправных действий по отношению к вам, словесных оскорблений или угроз; вы должны будете принять риск агрессивной или опасной манеры вождения.
Самая очевидная проблема – время ожидания такси. Если у вас возникли трудности с поиском такси, у диспетчера или водителя возникли трудности с поиском клиента, или вы должны дожидаться (как это обычно и происходит) поездки по меньшей мере 45 минут, то все это – ваши реальные издержки. Для пассажира издержки, связанные с поездкой на такси, представляют собой сумму платы за проезд, времени ожидания, риска поездки, а также неудобств, вызванных необходимостью переговоров и оплаты услуги.
Все это означает, что система медальонов и поездок в такси с оплатой по счетчику, ограничивающая вход в сектор других водителей и корректировку цен, навязывает пиковое ценообразование столь же бескомпромиссно, как и алгоритм Uber:
Цена для потребителя = цена поездки по счетчику + время ожидания + издержки поиска и оплаты услуги.
В периоды повышенного спроса «пассажиру» приходится дольше ждать прибытия такси, совершать повторные телефонные звонки диспетчеру или стоять под дождем, пытаясь остановить проезжающие мимо заполненные такси. Не лучше ли заплатить более высокую цену, чем нести более высокие трансакционные издержки? Интересно, что суммарная цена (для потребителя) остается неизменной, так как цена всегда – всегда – повышается до уровня, при котором на рынке устанавливается равновесие спроса и предложения. Разница в том, что нормирование по времени ожидания такси и неудобству неэффективно и расточительно. Потребители «оплачивают» издержки, связанные с ожиданием такси, но эта плата, ценность потраченного времени, не «доходит» до производителей.
Большинство людей никогда не задумывались об этом, хотя речь идет об основах экономической теории. Потребители всегда «платят» одну и ту же сумму, независимо от того, допускается пиковое ценообразование или нет. Вопрос только в том, принимает ли реакция на «пиковый спрос» форму более высоких цен или форму более высоких трансакционных издержек (длительное ожидание и значительные неудобства). Скачки цен (пиковое ценообразование) происходят сейчас и происходили всегда. Просто обратитесь к тому, кто хотя бы раз пытался «взять» такси на Манхэттене, в Париже или Лондоне в половине восьмого или дождливым субботним вечером: вам придется заплатить деньгами или вы можете расплатиться своим временем. в любом случае имеет место скачок цен[79].
Мы подошли к ответу на заданный ранее вопрос. Функционирование Uber объясняется тем, что его основатели нашли способ продажи сокращения трансакционных издержек. Система медальонов/счетчиков никак не влияет на проблему «пиковых цен». Вопрос только в том, что лучше: пиковые цены, выраженные в деньгах, или «пиковые» цены ожидания и поиска «мотора» в дождливый день на улице с оживленным движением, когда вы, как дурак, стоите на тротуаре с «протянутой» рукой? Это тоже издержки, и при нехватке такси они возрастают, чтобы обеспечить соответствие количества пассажиров количеству доступных такси.
Ну и хорошо, думаете вы. Но у пикового ценообразования, основанного на деньгах, есть еще одно прекрасное свойство, которое играет решающую роль: фактически оно увеличивает предложение услуг как раз тогда, когда люди нуждаются в них больше всего. Проблема же «пикового ценообразования», основанного на изменении трансакционных издержек, заключается в том, что оно не предлагает стимулов к увеличению предложения услуг.
Uber не таксомоторная компания. Это программная платформа, которая продает сокращение трансакционных издержек. Для выполнения этой функции существенно важное значение имеет пиковое ценообразование. Самое главное, что не существует причин, которые могут заставить Uber ограничиться только «доставкой» людей в нужные им места. В скором времени Uber и другие платформы «Uber, но для ___» будут все чаще доставлять людям необходимые им вещи.
Глава 5. Рабочие места, труд и адаптация
Сегодня мы переживаем острый приступ экономического пессимизма. Общим местом стали разговоры о том, что эпоха поразительного экономического прогресса закончилась… и в ближайшее десятилетие мы, скорее всего, столкнемся не с увеличением благосостояния, а с его падением.
По-моему, это глубоко ошибочная интерпретация того, что с нами сейчас происходит. Мы страдаем не от «ревматизма» старой эпохи, а от болезней роста… Техническая эффективность растет настолько рекордными темпами, что мы не успеваем приспособиться к этому росту и занять высвободившихся работников.
Джон Мейнард Кейнс написал эти слова накануне величайшего в современной истории мирового экономического коллапса (1929–1933 гг.). Выходит, «мы» не без причины «пребывали в пессимизме».
И все же история встала на сторону Кейнса, подтвердив его оптимизм. В то же время причины мрачного мироощущения, которые перечисляет автор, – слишком быстрый рост эффективности производства, стагнация уровня жизни, наши дети окажутся в худшем положении, чем мы, и т. д. – звучат очень знакомо. Кейнс назвал эту проблему технологической безработицей:
Нас одолевает болезнь, о которой отдельные читатели, возможно, еще не слышали, но которую в ближайшие годы будут много обсуждать, – технологическая безработица. Она возникает потому, что скорость, с котороймы открываем трудосберегающие технологии, превосходит нашу способность находить новое применение высвобожденному труду.
Но это всего лишь временная болезненная фаза адаптации. В долгосрочном периоде человечество решит свою экономическую проблему. ‹…› Впервые со дня сотворения человек столкнется с реально трудной проблемой: как использовать свою свободу от насущных экономических забот, чем занять досуг, обеспеченный достижениями науки, чтобы прожить свою жизнь правильно, разумно и в согласии с самим собой?
Мы слишком долго учились бороться и стремиться, а не наслаждаться плодами борьбы. Для обычного человека, не обладающего особыми способностями, найти себе занятие крайне сложно, особенно если у него уже нет опоры в почве, обычаях или милых сердцу условностях традиционного общества… Отложить проблему на довольно долгий срок могут 3-часовая смена или 15-часовая рабочая неделя, поскольку трех часов в день достаточно, чтобы ветхозаветный Адам в каждом из нас был вполне удовлетворен!
Следует ожидать перемен и в других сферах. Когда накопление богатства перестанет иметь большое социальное значение, изменятся многие нормы морали. Мы сможем избавиться от терзающих нас уже две сотни лет псевдоморальных принципов (таких как стремление к богатству и собственности ради статуса), из-за которых наиболее отвратительные черты человеческой натуры были возведены в ранг высочайших добродетелей… Таким образом, я ожидаю в не очень отдаленном будущем величайшую в истории трансформацию глобальных материальных условий человеческого существования (Keynes, 1930, p. 358–359; Кейнс, 2009, с. 63–67).
Предсказание Кейнса, согласно которому в результате повышения производительности люди смогут работать не только меньше, но гораздо меньше, пока не сбылось. Мы не располагаем фактическими данными о том, что граждане богатых стран мира работают меньше, чем граждане других государств, или что в большинстве стран богатые люди перешли на «сокращенную» по сравнению с другими рабочую неделю (на самом деле рабочий день богатых длится дольше)[80]. Если эта тенденция сохранится, самые большие различия в доходах и уровне жизни возникнут не между самыми богатыми и самыми бедными странами, а между богатыми и бедными людьми практически по всему миру. По мере исчезновения препятствий в форме трансакционных издержек, связанных с расстояниями и близостью расположения, в очень богатых странах не останется ничего, что защищало бы наименее способных и наименее образованных людей.
Следовательно, мир Завтрашнего дня 3.0 грозит нам глубокими потрясениями и глобальными подрывами в функционировании экономики. Один из видов подрыва, который называют сальтацией, несет с собой в основном положительные (но не только) последствия, потому что институциональные и правовые предпосылки для развития бедных стран больше не будут необходимы. Даже страна с коррумпированными правительством и полицией, с рудиментарными банками и неполноценными рынками капитала получит благодаря программному обеспечению возможность «перепрыгнуть» через долгий процесс экономического развития и перейти к предоставлению полезных услуг