– Кто звонил? – спросила Фло.
– Одна девушка из конторы. Не сможет завтра прийти, просит сообщить наблюдающей.
Марджи соврала по той простой причине, что, скажи она про Рини, ей пришлось бы весь оставшийся вечер выслушивать диатрибу против подруги.
Пробило десять, в доме было тихо. Фло совершала регулярные рейсы в гостиную, чтобы выглянуть в окно и посмотреть, не идет ли Хенни. Марджи, вдруг поняв, что проголодалась, достала один из купленных сладких батончиков и принялась понемногу откусывать от него за чтением.
– Этой дрянью ты испортишь себе желудок, – сказала ей мать. – Я приготовлю тебе хороший сэндвич.
Марджи послушно отложила конфету. Фло действительно расстаралась, готовя бутерброд. Закончив, положила его на тарелочку с бумажной салфеткой и, ни слова не говоря, несколько смущенно придвинула дочери.
Та посмотрела на сэндвич и чуть не заплакала. Мать расточительно обрезала корки, потому что она, Марджи, так любила. А салфеточка с кружевным узором!.. Марджи с улыбкой подняла голову. Фло отвернулась, чтобы не смотреть в глаза, блестящие от слез, и кротко спросила:
– Сварить тебе чашечку кофе?
– Нет, мама. Сэндвич – просто чудо! Лучший сэндвич с жареным яйцом, какой я когда-либо ела. Спасибо, спасибо тебе огромное, мама!
Сердце Фло сжалось. Она подумала: «Девчонка просит зимнее пальто, а получает бутерброд и говорит за это спасибо! Слишком уж легко она сдается. Ей бы боевитости. Ладно еще, что она со мной такая, а если какой мужик к ней прицепится и она быстро уступит? Или вдруг выскочит замуж только из жалости, а потом он начнет над ней измываться и она станет терпеть? Очень я боюсь, что моя девочка всегда будет в проигрыше. Уж больно они с отцом похожи: не могут за себя постоять».
Примерно то же думала и сама Марджи: «Хотела бы я быть как мама и добиваться своего. Не во всем, а только в некоторых вещах. Если надо купить пальто или платье, например. Я совсем не умею бороться. От споров меня мутит. Ну да ладно, это ведь временно. Когда-нибудь все переменится к лучшему. В конце концов, я еще молодая».
– Ты еще молодая, Марджи, – сказала мать вслух. – У тебя вся жизнь впереди.
– Да, – ответила Марджи. – Да.
Затем обе вернулись к своим мыслям. Фло подумала: «Надо с нею поласковее, а то я ее потеряю. Выскочит замуж за первого встречного, а она ведь такая хорошая девочка!»
«Иногда я понимаю, – подумала Марджи, – почему мама такая. Жаль, она не пытается понять меня. Я ведь изо всех сил стараюсь ставить себя на ее место. И на место других людей тоже. Вот бы появился кто-нибудь, кто захочет поставить себя на мое место».
Глава 11
Фрэнки и Ирма прощались друг с другом в подъезде ее дома.
– Было феерично! Спасибо, что пригласил, – сказала она.
– Не за что.
– Некоторые пластинки были просто шик, так бы и танцевала, и танцевала.
– Мне тоже понравилось, – вежливо согласился Фрэнки.
– «Именно ты, именно ты…»[14] – выразительно замурлыкала Ирма. – Я имею в виду тебя, Фрэнки.
– Да? Хм… – Он неловко переступил с ноги на ногу.
– Слушай, мне не обязательно возвращаться домой так рано.
– Твоя мама будет волноваться.
– Чушь! – Она обняла его за шею. – Давай начистоту, к черту всякие ширмы… Ирма не любит ширмы! – Она хихикнула. – В общем, послушай: мы с тобой весь вечер протанцевали. Ты знаешь, что я чувствую, ведь и сам наверняка чувствуешь то же самое. Поэтому… – Ирма потерлась носом о нос Фрэнки, а в следующую секунду ее руки крепко обхватили его, и она прижалась к нему всем телом.
Он, ужасно смутившись, сказал:
– Спасибо, но нет. В смысле… мне завтра рано на работу.
Она не поверила собственным ушам.
– То есть ты не хочешь?
– Я не в настроении, – ляпнул он первое, что пришло в голову.
– Ты, значит, маменькин сынок? Не знала! – ухмыльнулась Ирма.
– А я не знал, что ты… – Фрэнки осекся: он был слишком вежлив, чтобы сказать «шлюха».
Дома Фрэнки долго не мог уснуть и боялся, что из-за этого завтра будет клевать носом в конторе. А еще он боялся, не подумала ли Ирма, будто он вообще не по женщинам. «Интересно, – спросил себя Фрэнки, – в Уильямсберге есть хоть одна девчонка, которая может просто потанцевать, без продолжения?» Вспомнилась Марджи, девушка приличная и рассудительная. Поговаривали, что мать держит ее очень строго. «Может, хоть с нею получится приятно провести вечер без всей этой ерунды в конце? Только вот умеет ли она танцевать? Надо проверить», – подумал Фрэнки. Нет, он не будет отменять свидание с Марджи. Сводит ее на танцы в следующем месяце. От этого решения у него сразу стало легче на душе, и он, успокоенный, заснул.
Марджи спала на своей узкой белой металлической кровати глубоким молодым сном, не подозревая, что сегодняшнее разочарование Фрэнки изменит ее жизнь.
Глава 12
Для матери Рини ночь выдалась беспокойная. Из-за ссоры с дочерью она столько плакала, что лицо отекло почти так же, как лодыжки. Сама Рини хлопотала на кухне: взяла две чашки с блюдцами и две ложки, налила в кофейник нужное количество воды, переложила апельсины с нижней полки холодильника на лед. Она понимала, что после работы в закусочной готовить еще и дома матери не хочется.
Рини огляделась по сторонам, думая, чем бы еще себя занять. Вчера она приняла решение и должна была написать о нем Сэлу.
Понимая, что это письмо изменит их отношения, она тянула время. Хотя решение принято, ей хотелось еще чуть-чуть побыть такой, какой она была до сих пор. Наконец Рини села и написала:
Дорогой Сэл!
Я поговорила с матерью о том, чтобы принять католичество. Она расплакалась и легла спать больная. Сейчас я не могу этого сделать. Просить тебя перейти в протестантскую веру я даже не стану. Знаю, что ты не перейдешь. Сэл, мы старались все сделать как полагается, то есть пожениться. Ничего у нас не выходит. Но я тебя люблю и никогда не полюблю никого другого. Теперь я верю в то, что ты так часто говорил мне: что мы имеем право принадлежать друг другу. Было бы лучше, если бы мы поженились. Тогда нам не пришлось бы прятаться. В общем, я пишу тебе, чтобы сказать, что я не против. Я бы не сказала, что я не против, если бы не знала, что рано или поздно мы поженимся. В среду, когда мать пойдет на церковное собрание, мы сможем побыть у меня дома вдвоем пару часов. Ты не думай, ни с кем другим я бы этого не сделала. Это только потому, что я так сильно тебя люблю…
Мать застонала во сне. Рини, вскочив, посадила на листок здоровенную кляксу. Пришлось взять другой и все переписать. Она не хотела, чтобы Сальваторе считал ее нечистоплотной девушкой.
Глава 13
Мисс Друсилл и мисс Ланге, постоянные сотрудницы местного центра досуга, решили еще минут пять не включать электричество в рекреационном зале. Юноши и девушки уже начали собираться перед входом в здание, готовые наводнить его, как только свет загорится. Мисс Друсилл и мисс Ланге не хотели впускать их до появления мисс Грейс, которая любила, стоя в дверях, лично приветствовать каждого входящего. Мисс Грейс работала на общественных началах. Жила она в Нью-Йорке, возле Центрального парка, и из такой дали каждый месяц приезжала в Бруклин, чтобы учить уильямсбергскую молодежь танцам и этикету. То, что хозяйка встречает гостей при входе, было частью курса обучения. Но сегодня мисс Грейс опаздывала, а долго держать молодежь за дверью было, конечно, нельзя. Леди решили подождать еще только пять минут.
Мисс Друсилл и мисс Ланге были добросовестными незамужними женщинами средних лет с неброской внешностью. Собственных детей у них не было, но они умели с любовью заботиться о чужих, понимали девушек, которые приходили к ним с сердечными проблемами, и могли дать мудрый совет. Они не были амбициозны – если не считать амбицией стремление служить бедным, – однако с сочувствием относились к молодым людям, которым не терпелось добиться успеха. Эти леди не имели криминальных наклонностей, зато им часто приходилось объяснять дежурному полицейскому в отделении, что такой-то не преступник, а исключительно способный мальчик, который нашел своим силам дурное применение.
Жители близлежащих улиц любили мисс Друсилл и мисс Ланге и во многом на них полагались. И все-таки две женщины не могли дать тысячам детей и молодых людей всего того, в чем те нуждались. Местный клуб закрылся бы, если бы кроме этих двух дам в нем не работали на общественных началах и другие люди. Мужчины и женщины из хороших семей, часто обеспеченные, помогали, не жалея денег и, главное, драгоценного времени. Мисс Друсилл и мисс Ланге много раз говорили друг другу, что не справлялись бы со своей задачей, если бы не безвозмездная помощь. Они умели быть благодарными.
Мисс Грейс многим от них отличалась. Постоянные сотрудницы клуба чувствовали, что общественная работа – не ее призвание, что она просто борется со скукой в пору между обручением и замужеством. На танцы она всегда привозила друзей, которые находили местных юношей и девушек «забавными». Мисс Друсилл и мисс Ланге это не нравилось; им не хотелось, чтобы к их подопечным относились снисходительно. Однако все разговоры о мисс Грейс заканчивались одинаково: постоянные сотрудницы признавали, что она пользуется у молодежи популярностью и что с ее стороны очень любезно уделять клубу время.
Свет зажегся, двери открылись, молодые парочки хлынули в вестибюль. Прежде чем все успели войти, подъехала машина: мисс Грейс наконец-то прибыла – на этот раз с женихом и его другом.
– О господи! – произнесла мисс Друсилл.
– Надо было подождать еще пять минут, – вздохнула мисс Ланге.
Марджи и Фрэнки видели, как приехали ньюйоркцы. Жених нес стопку новых танцевальных пластинок. Марджи эти люди показались гостями из другого мира – более гладкого и блестящего, знакомого ей только из книжек.
Едва зазвучала первая песня, сомнения Фрэнки относительно того, умеет ли его спутница танцевать, рассеялись. В детстве она, обладая, как все бруклинские девочки, врожденным чувством ритма, училась танцам на улицах Уильямсберга под музыку немецких бродячих оркестриков. Рини и другие подружки показывали ей новые движения, и они все вместе отрабатывали их каждый раз, когда дождь мешал послеобеденной прогулке по кварталу.