– Впрочем, иногда эти штуковины бывают чертовски полезны, правда?
Увидев, как лицо Марджи просияло от удовольствия, он подумал: «Так нечестно». Конечно, он знал, сколько эти свечки для нее значат: с их помощью она пытается придать жизни шарм. Еще он знал, что она не ждет от него понимания, а только просит не смеяться над ней. Он и не хотел – видит бог. Он ведь помнил, каково ему самому было, когда над ним потешалась мисс Грейс. И все-таки иногда Фрэнки не мог не язвить. Марджи вечно суетилась из-за вещей, которые никому другому не казались ни важными, ни интересными.
«Смешные они – женщины, – подумал Фрэнки. – Цепляются за мелочи, за бусинки, которые не разглядишь без увеличительного стекла, и сплетают из них мудреные ожерелья. Причем они не допустят, чтобы мужчина полюбовался всем ожерельем сразу. Нет! Он должен восхищаться каждой чертовой бисеринкой отдельно!»
Через некоторое время, уже доедая десерт, Фрэнки как будто невзначай сказал:
– Кстати, сегодня мне повысили жалованье на два доллара.
– Фрэнки! – радостно вскричала Марджи. – Почему же ты сразу не сказал?
– Что? А, из головы вылетело, – соврал он: на самом деле он молчал, потому что боялся, как бы она не пришла в слишком сильный восторг.
Марджи вскочила, обежала вокруг стола и села к Фрэнки на колени.
– А теперь терпи, – сказала она, упреждая обычные в таких случаях возражения, и принялась покрывать его лицо быстрыми поцелуями.
Он стоически выносил эти проявления любви, в глубине души гордясь тем, что может так осчастливить жену, всего лишь получив двухдолларовую прибавку. В ответ на ее болтовню о покупке дома он сказал:
– Притормози, на два доллара дом не купишь.
– Купишь! – возразила Марджи. – Я все рассчитала. Секрет в том, чтобы покупать продукты помногу, платить за все наличными и сразу, а не в рассрочку. Тогда мы будем экономить на процентах, и я сошью желтые шторки для кухни!
– Кофе еще есть?
– Эх ты! – легонько толкнув Фрэнки, Марджи встала с его колен.
Она рассмеялась, он улыбнулся. Все вроде бы было в порядке.
Ночью Марджи лежала рядом с Фрэнки на раскладной кровати, слишком воодушевленная, чтобы уснуть. Она мысленно перебирала события детства, юности и замужней жизни, вспоминая только хорошее. Вдруг у нее возникло такое чувство, будто она вот-вот поймет все на свете. Такое часто бывает с пьяными, а Марджи опьянела от двухдолларовой прибавки. Затаив дыхание, она стала ждать прозрения, но оно, разумеется, так и не наступило. Зато она ощутила, что по-настоящему любит Фрэнки, и теперь сама не понимала, как у нее могли возникнуть хотя бы малейшие сомнения в этом. Ей захотелось объяснить ему свои чувства: это казалось важным.
– Мне нужно выспаться, – пробормотал он, застыв всем телом, когда по нему скользнула ее рука.
– Я знаю, – ответила Марджи, но не отпустила его, попытавшись убедить себя, что ему приятно, просто он почему-то стесняется.
Она испытывала острую нежность к Фрэнки и хотела сделать его счастливым, однако была вынуждена признать: чтобы сделать его счастливым, нужно от него отстраниться. Хорошо, она уберет руку и оставит его в покое, но, прежде чем доставить ему эту радость облегчения, ей нужно кое-что сказать.
– Я горжусь тобой, Фрэнки, – произнесла она. – Наверное, твои боссы ужасно довольны тобой, раз дали тебе такую прибавку. Я рада, что вышла за тебя замуж. – Он еще сильнее напрягся под ее рукой. – Я хочу, чтобы ты был счастлив, – прошептала Марджи. – И если оттого, что я перестану тебя обнимать, ты станешь счастливее, то я уберу руку.
Но она ее не убирала, надеясь, как на чудо, что он скажет: «Нет, не надо, мне хорошо». Он ничего не сказал, только нетерпеливо заерзал.
– Ладно, – пробормотала Марджи. – Пожалуйста.
Она убрала руку. Он расслабился, вознаградив ее вздохом облегчения. Повернувшись к нему спиной, она прошептала в подушку:
– Такого никогда не было и не будет, чтобы я хоть одному живому существу нарочно причинила боль. Почему же ты вечно боишься, что я сделаю больно тебе, Фрэнки?
Он не ответил бы, даже если бы слышал ее.
Фрэнки пригласил домой двух друзей из конторы, чтобы отпраздновать прибавку. Марджи увлеченно занялась приготовлением закусок. Ей хотелось, чтобы все было безупречно. Она из кожи вон лезла, стараясь произвести на друзей мужа приятное впечатление.
Женщина, секретарша одного из боссов, пришла в строгом твидовом костюме и брогах на низком каблуке. Прямые волосы были коротко острижены. Она представилась как Кассандра Уайл, но Фрэнки и его коллега называли ее просто Сэнди. Коллегу звали Джин. «Симпатичный, – подумала Марджи. – Ну, или был бы симпатичным, если бы покороче подстриг эти свои волнистые светлые волосы». И гость, и гостья вели себя интеллигентнее и были лучше одеты, чем остальные знакомые Фрэнки и Маржи. Но что ее поразило, так это то, как хорошо он с ними ладит, как раскованно держится в их присутствии.
Поздравляя Фрэнки с прибавкой, Сэнди непринужденно обхватила его за шею и слегка ущипнула за подбородок, сказав:
– Хорошо идешь, парень!
Марджи сжалась, ожидая, что муж скажет какую-нибудь грубость и высвободится. Но он выглядел довольным. Джин протянул ему левую руку: Марджи сочла этот жест более дружеским, чем обычное рукопожатие. Наверное, среди людей этого круга он был равнозначен поцелую в щеку среди подруг Марджи.
Вечер прошел приятно. Сэнди и Джин держались весело, приветливо и просто, Фрэнки словно бы подменили или расколдовали. Он болтал и смеялся – словом, выглядел совершенно счастливым. Ему было так хорошо с коллегами, что Марджи начала понимать, почему каждое утро он торопится на работу.
Когда гости стали прощаться, благодаря хозяев за чудесный вечер, Марджи скользнула ладонью под локоть Фрэнки. Джин, поправив шляпу, расслабленно уронил кисть поднятой руки и на несколько секунд застыл в такой позе.
– Какая трогательная семейная картинка! – сказал он.
– Не будь злюкой, дорогой, – одернула его Сэнди.
Фрэнки сердито отстранился от Марджи. Она посмотрела на него: он залился жгучей краской, как человек, пойманный за чем-то постыдным. Марджи ощутила растерянность, пронизанную ужасом. Она как будто бы интуитивно поняла то, чего не могла знать.
Ночью, в постели, Фрэнки обнял Марджи и привлек к себе. Ни с того ни с сего ей вспомнилось то, что она слышала в детстве – от женщины, жившей в соседней квартире. Лежа со своим мужем за тонкой стенкой, та однажды громко произнесла: «Пришел из варьете и теперь ко мне лезешь? Нет уж, отстань!» Сейчас у Марджи возникло престранное желание повторить эти слова Фрэнки.
– Ты молодчина, Марджи, – сказал он. – Произвела хорошее впечатление. Я был горд, что у меня такой дом и такая жена. – Он ее поцеловал.
В порыве головокружительной радости Марджи устыдилась своих смутных страхов. Она решила, что дело в ней самой: она слишком редко выходит из дому и потому не понимает, насколько разными бывают люди.
Поцелуй Фрэнки без ответа не остался.
Когда муж уснул, Марджи еще некоторое время пролежала без сна, не желая терять ощущение легкости и счастья. Но потом тоже заснула. Ей опять приснился хорошо знакомый старый сон. Как будто она, маленькая девочка, потерялась… потерялась на улице…
Глава 29
После прихода гостей отношения между Марджи и Фрэнки на некоторое время изменились. Он стал казаться менее закрепощенным, как будто исповедался и получил отпущение грехов. Это должно было бы радовать Марджи, но вместо удовольствия она испытывала странную тревогу. «Я привыкла к тому, каким он был раньше, – говорила она себе, пытаясь разобраться в своих ощущениях. – Мне это не нравилось, или казалось, что не нравится. Сейчас бы я предпочла, чтобы он стал прежним. Нынешний он кажется мне незнакомым, чужим. Хотя на самом деле я, может, никогда его и не знала».
К собственному ужасу, Марджи начала испытывать по отношению к нему легкое физическое отторжение. «Почему? – недоумевала она. – В чем дело? Ох, лучше б эти люди никогда не приходили!»
А потом все вдруг прояснилось. Марджи нашла логическое обоснование своему отвращению к Фрэнки. Она поняла, что беременна!
Однажды утром она проснулась от приступа тошноты. Заползая обратно под одеяло, растолкала мужа:
– Фрэнки, ты спишь?
– Чего? Уже нет. А разве пора вставать?
– Не совсем. Но я хочу тебя кое о чем попросить.
– Только если это не долго, – зевнул он. – А то мне в контору к девяти.
– Все ты успеешь, – сказала Марджи, как говорила каждое утро. – Ты умеешь заваривать чай?
– Чего? Ну да, конечно.
– Тогда сделай мне чашечку.
– Зачем?
Марджи переждала очередную волну тошноты:
– Не спрашивай. Просто сделай.
– Но я не понимаю…
– Пожалуйста!
– Ладно!
Он встал, прошел в кухоньку, но почти сразу же оттуда вернулся.
– А где чай? И в чем его делать?
Марджи дала ему простые инструкции. Несколько минут он гремел посудой, потом наконец принес чашку горячей воды, слегка окрашенной чайным пакетиком. Между чашкой и блюдцем вклинилась половина лимона.
– Так нормально?
Марджи выдавила в воду пару капель лимонного сока и сделала глоток.
– В самый раз.
– А с тобой все нормально? – спросил Фрэнки нервозно.
– Да, – тихо ответила она.
– Тогда я пойду бриться?
– Конечно.
Побрившись и умывшись, Фрэнки вернулся в комнату и, к своему разочарованию, не увидел на кровати разложенной одежды. Он и не понимал, насколько привык к тому, что жена каждое утро оказывала ему эту маленькую услугу. Забрав у Марджи чашку, он сел на кровать:
– С тобой точно все в порядке?
– Лучше некуда.
– Тогда в чем дело?
– Ни в чем. Только… – Марджи положила руку ему на колено, он отдернул ногу. – Ох, Фрэнки, хотя бы сейчас не отодвигайся от меня. Пожалуйста.
– Послушай, я не могу все утро сидеть и играть с тобой в угадайку. Мне и так уже придется идти на работу без завтрака, если я вообще хочу успеть.