которых слабость к этим вещам.
– А у меня слабость к картофельному салату.
– Эх ты!
– Пусть только попробует какой-нибудь мужчина меня ударить! Так пну, что зубы наружу вылетят.
– Скорее они влетят к нему внутрь. Чтобы они вылетели наружу, ты должна сначала засунуть ногу ему в рот.
– У меня седьмой размер обуви!
– Кто-нибудь когда-нибудь засовывал ногу мужчине в рот?
Девушки, взвизгивая, засмеялись.
Он ждал ее у двери своего кабинета, перебросив через руку аккуратно сложенное пальто, хотя был теплый июньский день. Когда они вошли в переполненный лифт, девушки сразу перестали щебетать. Одни притворно закашлялись, другие принялись стирать платками якобы размазавшуюся помаду, третьи трогали нос, прикрывая рот ладонью – Марджи знала, что все это делается для того, чтобы замаскировать улыбки. После обеда девушки будут говорить: «Наш босс водил Марджи обедать!»
Она подстроилась под его шаг. Заметив, как она подпрыгивает, стараясь не сбиться с ритма, он сдержал улыбку. Когда они переходили улицу, он поддержал ее за локоть, и снова по ней пробежал ток, как будто она дотронулась до неисправного электрического тостера. Ей стало жаль, что это был первый и последний перекресток на их пути.
Изучая меню, написанное фиолетовыми чернилами, Марджи испытывала смешанные чувства. Она еще никогда не ела в ресторане ни с кем, кроме Фрэнки, и боялась сделать что-нибудь неправильно. Обед по «предложению дня» стоил пятьдесят центов: ей это показалось дорого. Она подумала, что, может быть, неудобно позволять ему столько за нее платить.
Официантка без предисловий спросила у Марджи, чего она хочет. В какой-то книжке было написано, что, когда обедаешь с джентльменом, нужно сначала назвать выбранные блюда ему, а уж он сделает заказ. Устремив застывший взгляд на мистера Прентисса, Марджи сказала:
– Я буду только кофе.
Прежде чем он успел ответить, официантка произнесла:
– Один кофе. С молоком или без?
– С молоком, мистер Прентисс, – сказала Марджи, желая показать, что знакома с этикетом.
– Ох нет, – запротестовал он. – Тогда мне тоже придется ограничиться кофе, а я голоден. Поешьте чего-нибудь, пожалуйста, Марджи.
– Хорошо. Тогда я возьму то же, что и вы.
Внимательно изучив меню, он выбрал куриные крокеты с горошком и картофельным пюре. Ему самому это не нравилось, но он надеялся, что понравится ей. И не ошибся.
Когда заказ был сделан, Марджи откинулась на спинку стула и огляделась по сторонам. Мистер Прентисс тоже огляделся по сторонам и увидел, что за соседним столиком обедают шесть девушек. Они уставились на него. Он достал из кармана очечник и надел очки. Потом снял и положил обратно.
– Вам обязательно их носить? – спросила Марджи.
– Уже нет. Несколько лет назад у меня был легкий астигматизм, но сейчас все хорошо. Наверное, я ношу их по привычке.
– Я бы на вашем месте не стала, раз нет необходимости. Без них вы выглядите моложе. – Марджи болезненно покраснела от собственной прямоты. – То есть без них вам гораздо лучше.
– Если без очков я выгляжу моложе, тогда я больше никогда их не надену, – сказал мистер Прентисс добродушно. – И спасибо за комплимент.
Когда принесли еду, Марджи вежливо осведомилась:
– Как поживает ваша матушка?
– Она больше не со мной.
– То есть умерла? – переспросила Марджи не потому, что решила поправить мистера Прентисса, а потому что была поражена.
– Три месяца назад.
– Соболезную.
Как Марджи и ожидала, мистер Прентисс сказал:
– Все мы смертны.
– Это правда. И все же мне очень жаль. Даже слов не подберу. – «Хорошо. Теперь он сможет зажить собственной жизнью», – отметила Марджи про себя и под предлогом отряхивания крошек с груди украдкой перекрестилась, мысленно сказав: «Прости меня, Господи, за недобрые мысли об усопшей». – Вам теперь, наверное, одиноко.
– Не больше, чем раньше.
– А ваш дом? Я слышала, у вас большой дом где-то на Бруклин-Хайтс?
– В Бэй-Ридже, – поправил мистер Прентисс.
– Вы от него отказались?
– Нет.
– А не трудно мужчине ухаживать за домом одному?
– Мне – нет. Видите ли, мать научила меня всему, что нужно для ведения хозяйства.
– Это хорошо, – сказала Марджи, запнувшись.
Ей вспомнилось, как с год назад одна из сотрудниц сказала: «Когда-нибудь он станет какой-то девушке хорошей женой».
Официантка опять принесла меню, чтобы Марджи и мистер Прентисс могли выбрать десерты. Не раздумывая, Марджи посмотрела ему в глаза и сказала:
– Черничный пирог.
Поскольку мать мистера Прентисса всегда выбирала долго, он заподозрил что-то неладное:
– Да вы не спешите. Выберите то, чего вам действительно хочется.
Марджи еще раз посмотрела в меню: «Черничный пирог, рисовый пудинг, мороженое».
– Я действительно хочу черничный пирог.
– Тогда нам два, – заказал мистер Прентисс, – à la mode[43].
– С мороженым на десять центов дороже, – сказала официантка.
– Я не возражаю, – ответил он, чувствуя, что момент несколько подпорчен.
На обратном пути, переходя дорогу, мистер Прентисс опять дотронулся до локтя Марджи, и по ней опять пробежала дрожь.
У входа в здание, где располагалась контора, они остановились, чтобы попрощаться.
– Большое спасибо за обед, – сказала она вежливо.
– Это вам спасибо за приятное общество, – ответил он. – Что ж, Марджи…
Сейчас было самое время сказать: «До свидания», но ей не хотелось, чтобы все закончилось. Почувствовав желание чем-то его вознаградить, она произнесла:
– Открою вам маленький секрет. Никто, кроме семьи, еще не знает. – Марджи сделала паузу. – В декабре у меня будет ребенок.
На лице мистера Прентисса мелькнуло разочарование. Потом он улыбнулся, взял ее руку в обе свои и сжал.
– Я рад, Марджи. Очень рад.
Она не слышала этих слов. Ее оглушил электрический разряд от его прикосновения.
– Спасибо.
Он медленно выпустил ее руку.
– Я всегда хотел жениться и иметь много детей.
– Еще не поздно.
– Это вопрос, – сказал он. – Я люблю детей. По-моему, только ради них и стоит вступать в брак. Для меня было бы важно знать, что дети будут.
Марджи почувствовала: этими словами он выражает какое-то сомнение в себе.
– Некоторые люди женятся просто для компании.
– Для компании? – воскликнул мистер Прентисс почти с горечью. – Компании у меня уже было столько, что хватило бы на две жизни.
– Гм, да… – пробормотала Марджи, смущенная его тоном. – Я бы хотела, чтобы у меня родилась девочка.
– Я бы тоже предпочел иметь только дочерей. Сына боюсь воспитать так, что он возненавидит свою мать.
Марджи не спросила почему. Ей было понятно.
Возвращаясь домой на трамвае, она подумала: «Что это на меня нашло? Прихожу в такое возбуждение только оттого, что мужчина пару секунд подержал меня за руку! Этак и до распущенности недалеко. – Ощутив при этой мысли приятный страх, она прямолинейно заявила себе: – Все дело в том, что я недостаточно сплю с мужем».
Глава 31
Марджи гордилась своей округлившейся грудью. Она восхищалась собой. Но этого было недостаточно. Ей хотелось, чтобы Фрэнки тоже смотрел и восхищался.
– Погляди! – сказала она, встав перед ним в одной комбинации.
– На что? – спросил он.
– На мой бюст.
– А что с ним?
– Он стал пышнее.
– Ну и?
– Так красивее. И у меня не будет проблем с кормлением.
– Это хорошо. – Фрэнки отвернулся, как бы показывая, что разговор окончен.
– Потрогай! – скомандовала Марджи.
– Не глупи.
Она взяла руки мужа и приложила к своей груди. В первую секунду он инстинктивно согнул пальцы, но потом выпрямил их и растопырил. Марджи отпустила его и внезапно рассмеялась. Он одновременно испытал облегчение и рассердился.
– Ну! Скажи это! Скажи то, что сейчас подумала!
Это требование озадачило Марджи.
– А что подумала?
– Что если я этого не сделаю, сделает кто-нибудь другой.
– Не было у меня таких мыслей! – возмутилась она. – К тому же я никого и не знаю, кроме тебя. – При этих словах ей вспомнился мистер Прентисс.
Надев купальный халат, Марджи туго подпоясалась. Фрэнки расслабился, зная, что больше от него ничего не потребуется. Но в глубине души он застыдился этого чувства облегчения и попытался загладить вину.
– Я заметил, – сказал он, – что одежда стала сидеть на тебе лучше.
– Да, – согласилась она и с беззастенчивой гордостью добавила: – Теперь я могу надеть самое дешевое платье из магазина, а выглядеть будет так, будто специально по мне сшито.
Тщеславие Марджи касалось не только одежды, оно уходило корнями глубже. Чувствуя, что стала очень женственной и привлекательной, она шагала по улицам с высоко поднятой головой.
Марджи была довольна жизнью: сытая и одетая, имела крышу над головой и выполняла свое женское предназначение. Она чувствовала, что большего хотеть не следует. Конечно, ей хотелось большего, но это были только мечты, а не то, за что она сейчас могла бы бороться. Она хотела любви и дружбы… Впрочем, Фрэнки, как умел, любил ее и, как умел, был ей другом. Может, думалось ей, это все, чего можно ожидать от супружеских отношений. Так или иначе, она, откровенно говоря, ощущала себя не вполне удовлетворенной физически. Кроме того, ей была нужна безопасность, ей был нужен собственный дом (из которого ее не попросят съехать и за который не поднимут арендную плату), ей хотелось уверенности в том, что пища будет всегда и что не придется говорить ребенку: «Ешь и радуйся, а то и этого не будет». Нет, думала Марджи, дети не должны благодарить судьбу ни за хлеб, ни за кров, ни за родительскую заботу: все это принадлежит им по праву.
Свои дни Марджи заполняла работой по дому и шитьем приданого для младенца. С особым удовольствием она стелила постель: теперь это стало для нее приятным ритуалом благодаря радостным мыслям, которые ее посещали. «Года через два, – думала она, – за мной везде будет ходить маленькая девочка. Глядя, как я расправляю простыни, она станет делать ручонками такие же движения, и я ни разу не скажу ей: „Уйди, ты мешаешь“, я скажу: „Вот умница!“»