В переполненном вагоне – Подмосковье с утра ехало на работу/на службу в столицу – ему чуть не место хотели уступать. Со стороны девушек и молодых женщин явно градус интереса к Кордубцеву повысился по сравнению с обычным студентом.
Вот так, купаясь в лучах незаслуженной народной любви, ряженый дошел до отделения милиции. Оно с площадью трех вокзалов рядом находилось, на задах Казанского, по номеру шестьдесят девятое, а по адресу: Новорязанская улица, дом четыре. Вот здесь, на крыльце, по-настоящему страшно стало: вдруг он чем-то себя выдаст? Не так скажет-посмотрит-повернется?
Чтобы преодолеть робость, подошел к парочке мильтонов, что возле урны раскуривали папироски. По званиям один ему ровня – сержант, а второй и вовсе рядовой. В неформальном стиле небрежно козырнул, проговорил: «Здравия желаю!» Представился довольно неразборчиво: «Валентин Вахрушев» (у убитого, судя по ксиве, фамилия была Бахрушин). Добавил: «Прикомандирован к вам от Мытищинского райотдела». Никто особо не заинтересовался, не стал расспрашивать. Ну, прикомандирован – значит, прикомандирован. И Кордубцев как-то сразу успокоился. Переспросил:
– А развод у вас когда? В девять?
– Да. Сам товарищ майор проводит. Не дай бог тебе опоздать, – и оба захихикали.
– А пароль для ЦАБа[33] сегодня у вас какой? Не знаю, наш, подмосковный, будет действовать?
– Пароль – «пируэт».
– Благодарю.
После этого короткого диалога, никем не заподозренный и потому совершенно успокоенный, Кордубцев вошел в отделение.
Никаких обезьянников в стиле последних лет или пластиковых загородок с решетками там не было. В духе открытости и близости – народу полагалась дубовая стойка в половину человеческого роста. За ней хозяйничал старший лейтенант, видимо, дежурный по отделению. Крутился еще молодой сержант. К нему Кордубцев и обратился:
– Разреши позвонить?
– Зачем тебе? – нахмурился милиционерик.
– Алиментщика злостного устанавливаю, в ЦАБе адрес по прописке узнать.
– Давай звони.
Кордубцев зашел за стойку, набрал номер адресного бюро – номер этот тут же, для забывчивых, на рукописном плакатике значился.
– Алло? Абонирует «пируэт». Нужен адрес по прописке Семуговой Варвары.
И через минуту девочка из ЦАБа откликнулась:
– Ленинский проспект, тридцать семь «а», квартира ***.
– Спасибо.
Дежурный сержантик саданул пришлеца локтем под ребра:
– Говорил, алиментщика вычисляешь, а сам Варвару какую-то разыскиваешь. Злоупотребляешь положением, а?
– Прости, дружище. Запала девчонка в голову – жить без нее не могу.
– Познакомь!
– Ага, сейчас. Жену отдай дяде, а сам иди к Наде.
Сержант расхохотался.
Подошло время развода. Личный состав отделения стекался в зал для собраний. Кордубцев забился в самый дальний угол, раскрыл, как и все, кожаный планшет. Никто ни им, ни его личностью или документами не интересовался.
Наконец явился поджарый седовласый майор – явно фронтовик, с кучей орденских планок. Все встали «смирно», начальник усадил служивых жестом и стал докладывать обстановку. Кордубцев делал вид, что внимает, записывает. О вчерашнем убийстве сотрудника подмосковной милиции ничего не сообщалось – значит, труп еще не нашли.
А в конце, скороговоркой, очень бегло, вдруг прозвучало то, ради чего все затевалось, – и убийство, и маскарад с переодеванием, и визит в ментуру:
– Обнаружено местонахождение подозреваемого в нанесении тяжких телесных на платформе Тайнинская гражданина Петренко. По оперативным данным, он временно проживает в городе Москве, по адресу: улица Чернышевского, дом тридцать пять, квартира ***.
После развода, неторопливо, вместе со всеми ментами, ряженый сержант вышел из отделения. Никто им по-прежнему не интересовался. Поразительную беспечность проявляли сотрудники советской милиции! Да и что у них, честно говоря, за преступления в пятьдесят девятом творились! (Об этом хотя бы по разводу можно было судить.) Кража белья, сушащегося во дворе на веревке. Сумку срезали бритвой в трамвае. Пьяная поножовщина на кухне в коммуналке. Никакого тебе терроризма или ОПГ – поневоле расслабишься.
А во дворе Кордубцеву еще одна удача подвалила. Здесь пара машин стояла, в милицейской раскраске, да мотоцикл с коляской. И вот о чудо – впрочем, подобным чудесам ряженый уже перестал удивляться, советская беспечность казалась безграничной – в пустой ментовской «Волге» даже ключи болтались в замке зажигания!
И хоть ничего подобного Кордубцев заранее не планировал, а все равно мимо нежданной удачи пройти было сложно. Она его прямо-таки манила. Внушительно, словно так полагается, он подошел к авто, распахнул дверцу, уселся на водительское сиденье и дал по газам! Служивые входили-выходили в отделение, однако никто даже не обратил внимания, как милицейский автомобиль умыкают.
Привыкнув к ручной коробке, Кордубцев двинулся в сторону центра города. Прекрасно! Визит в ментуру превзошел ожидания. Теперь он заполучил адреса двух мишеней – Петренко и Варвары, и даже собственное транспортное средство. Только выбирай, на кого охотиться в первую очередь.
Советская пресса:
Предсъездовская трибуна. За вдохновенное мастерство! (Абдулла Каххар)
Растет советская держава «…Неуклонный рост благосостояния советского народа, забота о детях и матерях обеспечили высокую рождаемость, резкое уменьшение смертности, особенно в детских возрастах, и увеличение продолжительности жизни населения. У нас сейчас заключается самое большое число браков в расчете на тысячу населения – более 12 браков в год; СССР имеет высокий уровень рождаемости – более 25 родившихся на тысячу населения и самый низкий в мире уровень смертности – 7,5 умерших на тысячу населения. Естественный прирост населения в нашей стране за последнее время превышает три с половиной миллиона человек в год…»
ТЕНЬ СУТАНЫ НАД ФРАНЦИЕЙ
С. Маршак. ГИМН НАТО
…В чем образ мира видит НАТО?
Лазурь небесную закрыв,
Встает над миром гриб мохнатый —
Несущий гибель адский взрыв…
За несколько дней до описываемых событий Данилов с Варей шептались в постели, перед тем как заснуть.
В квартире Вариных «родителей», а фактически прабабушки и ее сожителя, все время думалось о том, что, возможно, каждое их слово пишут. Поэтому говорили на пределе слышимости, изъяснялись экивоками, эвфемизмами.
Данилов прошелестел девушке в ухо:
– Я не могу не думать о той девушке из Вешняков, Людмиле, которую едва не убил твой босс. Как она? Жива ли? Выкарабкивается? То, что творит твой руководитель, не кажется мне правильным.
– Ты говорил мне об этом, – раздраженно ответствовала девушка. – Что дальше?
– А дальше – не знаю, надо ли сообщать тебе об этом, но мы ведь давно договорились, что между нами секретов нет. Поэтому двух оставшихся я хочу предупредить о том, что на них начинается охота.
– Двух оставшихся?
– Да, я имею в виду бабушку и деда Елисея Кордубцева – с материнской стороны. Как их там бишь? Вера и Александр Чигаревы. Будем считать, что ты об этом не слышала, не знаешь. Но я, в отличие от тебя, ничем не связан. Ни присягой, ни долгом. Поэтому я найду их. И предупрежу.
– Предупредишь – о чем? Что за ними из будущего прибыл терминатор-убийца?
– Постараюсь найти слова. Понимаешь, Варя, правильно говорят: сын за отца не отвечает… Хотя в сталинские времена это просто красивая фразочка была, а на самом деле очень даже сыны за отцов отвечали, и по лагерям за предков своих сидели, и по детдомам… Но все равно: и формально, и по-человечески это справедливо. Тем более ни дед ничей, ни бабушка не могут отвечать за своего внука, еще не рожденного, который только через сорок лет на свет появится. И лишать их всего, и самой главной ценности – жизни – нельзя и недопустимо.
– Знаешь что, Данилов? Ты – натуральный интеллигентский хлюпик. Начинается все та же достоевщина: стоит ли счастье человечества слезинки одного ребенка. Ты не забудь, где живешь. У нас в стране все наоборот. Большевики – да не только большевики, но и господа демократы тоже – десятки и сотни тысяч замучили и уморили во имя светлого будущего, коммунизма во всем мире или торжества демократии.
– Варя, я не хочу с тобой спорить. Но я просто счел нужным тебя о своих действиях предупредить.
Они отвернулись друг от друга и заснули – спиной к спине, а не обнявшись – впервые после чудесного бегства Данилова из-под стражи.
В тот самый день, когда Кордубцев узнал местонахождение Петренко и Вари и похитил милицейскую машину, Данилов ушел из дома ранним утром. Это был его третий, по сути, выход наружу из-под добровольного домашнего ареста.
Единственную свою рубашку он сам, вместе с носками, стирал в тазу. Шнурками для ботинок его щедро снабдил Варин отчим, Аркадий Афанасьевич. И еще кепкой, почти грузинским аэродромом, с длинным козырьком, чтобы прятать под ним лицо на случай, если он все-таки объявлен в розыск.
А у «родителей» Вари в то утро царила суета. Сборы, сборы! Последние несколько лет, с тех пор как Варя подросла, они отдыхать стали вдвоем – и в бархатный сезон. Останавливались в здравницах в Пицунде или в Мисхоре, купались, принимали процедуры, прогуливались по терренкурам. Но теперь, невзирая на то, что еще только конец мая, а впереди прохладный июнь, «дяде» Аркадию вдруг обломилась горящая путевка в санаторий «Сочи» в одноименном городе. От санатория ЦК партии да за смехотворные деньги по причине неподходящего времени года не отказываются. Все-таки в «Сочах» отдыхала высшая номенклатура – работники аппарата ЦК, первые секретари обкомов и горкомов, главные редактора центральных газет, академики, работники министерств – не ниже начальников отделов. Поэтому стремительно собрались, быстро выправили себе отпуска, и вот уже сегодня междугородный поезд должен был умчать Аркадия Семеновича и маму по направлению к Кавказской Ривьере. Поэтому в квартире *** в доме номер 37а по Ленинскому проспекту царила предотъездная суета.