– Председателем Президиума Верховного Совета Союза ССР. Проще говоря, президентом.
– А на партию кого планируешь поставить? Будешь совмещать?
– Нет, другого человечка. Но кого – пока секрет. Хотя человек надежный, хороший.
– Интересная перспектива! И как же ре-а-ли-зо-вывать будем?
Пьяным Вакуленко не выглядел, но сложные слова стал выговаривать более отчетливо.
– Как? В один прекрасный день, и, возможно, очень скоро, я тебе, Кирилл Семеныч, позвоню и скажу, что дело сделано, наш дорогой и горячо любимый руководитель отошли-с от дел с концами-с. После этого ты незамедлительно выдвигаешь свои войска в Москву, берешь под контроль все правительственные и важные стратегические объекты: телеграф, телефон, почту, газеты, радио и телевидение, вокзалы и аэропорты. Кроме того: интернируешь всех членов Президиума ЦК, зампредов Совмина и секретарей ЦК. Всю команду хрущевскую, конечно, и семью: Аджубея, Раду Никитичну, прочих.
– Интернируешь – это что такое?
– Ну, вроде как изолируешь. Сажаешь под домашний арест.
– Зачем домашний? Можно и в тюрьму. Или расстрелять.
– Зачем же сразу стрелять?
– А чтоб боялись.
– С кем мы тогда дальше работать будем?.. Нет, думаю, торопиться не надо. Поговорим потом с каждым: согласен он на перемены – будет с нами честно трудиться. Нет – отвали от раздаточной… А мы с тобой и с теми тремя доверенными людьми, о ком я упоминал, в первый же день проведем пресс-конференцию для советских и иностранных журналистов. Дескать, подлые империалистические наймиты расправились с нашим горячо любимым. Во имя поддержания порядка и спокойствия в стране мы образуем временный комитет национального спасения. На всей территории СССР объявляется чрезвычайное положение и комендантский час сроком на один месяц. Ну, в течение этого месяца мы всех, кто вдруг начнет против нас вякать, – на цугундер и на Колыму. А мы пока на пленумах распределим портфели. Или, может, так и будем править, квинтетом.
– Кем-кем? – переспросил не шибко образованный маршал.
– Впятером, я говорю, править будем.
– Хорошо изложил, Шурик. Недаром тебя «Железным» кличут. Значит, буду я премьер-министром и заодно министром обороны? В форме ходить стану? Делегации принимать? За границу с визитами ездить? А что, парадная форма мне идет!
– Значит, Семеныч, по рукам?
– А то ж!
Соглашаясь, Вакуленко ничем не рисковал. Даже напротив – получал джокера в рукаве против Шаляпина. Если вдруг что – почему бы ему не выдать шефа КГБ Хрущу? Да и потом: действовать пока не требовалось. Все самое грязное брал на себя Шаляпин. А скажет он – кукурузник убит, можно будет еще прикинуть, чью сторону принять. Хотя и то, что предлагает визитер, – в высшей степени соблазнительно. Стать главой правительства самой крупной в мире державы – о том он, дончак-бедняк из села Гришино Екатеринославской губернии, и мечтать не мог.
Они плотно пожали друг другу руки. Выпили еще по рюмочке за близкое знакомство. За успех предприятия Шаляпин вздымать тост отказался: «За будущее не пьют». И париться дальше отказался тоже, сослался на дела.
Прощаясь, обнялись и троекратно поцеловались.
Но когда Шаляпин возвращался к себе в Новогорск, ему после общения с маршалом, несмотря на баньку, хотелось тщательно вымыться.
Вторым столпом своего заговора – опорой на партийный аппарат – Шаляпин, несмотря на предупреждения Петренко, решил сделать Бурцеву. Да, женщина. В патриархальном советском обществе дама во власти – это странно. Но с другой стороны, недаром Катьку Бурцеву Екатериной Третьей кличут. Катька Великая, она же Вторая, вона как со всей страной управлялась. А Петренко говорит, что вообще за тетками у руля будущее. Дескать, они со временем и Индией править будут, и Великобританией, и Германией. Да и хорошенькая она, Катька Бурцева, в самом женском соку – сорок девять лет. Большой партийный опыт имеется. Московскую парторганизацию возглавляла, а сейчас в Президиуме ЦК КПСС состоит, между прочим, единственный член (хе-хе, извините за каламбур) Президиума из всех планируемых участников заговора.
С Бурцевой Шаляпин в хороших отношениях состоял. Даже ухаживал за ней пару раз на приемах, на брудершафт пил, но ничего такого интимного меж ними не проскакивало, никаких, как говорится, искр, хотя ходили разговоры, что Екатерина Алексеевна, дескать, слаба на передок.
Возможно, поэтому и договориться с ней получилось проще.
Он тоже приехал к дамочке на дачу, но безо всяких банек, конечно. Привез огромный букет роз, целовал ручки. Они выпили чаю с тортиком в доме, потом погуляли по участку – там-то шеф спецслужбы Бурцеву во все и посвятил. Запугал: мол, по его сведениям, кресло под ней шатается. Никита хочет из Президиума ЦК единственную женщину вывести да сделать «всего лишь» министром культуры – о том ему и по службе докладывали, и Петренко в ходе их совместных прогулок о подобной перспективе для Бурцевой рассказывал. А дальше – предложил присоединиться к путчу и в качестве награды пообещал, ни много ни мало, роль первого секретаря ЦК. То есть, по сути, кресло, на котором в течение тридцати с лишним лет сам Сталин сидел! Еще бы у Екатерины Алексевны от такого предложения головка не закружилась! Она даже чуть на Шаляпина не набросилась, не отдалась прямо на открытом воздухе – там же, на лавочке под вековой сосной, стала на радостях тормошить, целовать. Он постарался свести ее домогательства в шутку – соратникам по борьбе пристало иметь пусть и глубокие, доверительные, но товарищеские отношения.
Четвертым соучастником он, конечно, сделал своего верного дружка, комсомольского лидера Сашку Семизорова. А со стороны технократов, производственников, министров предложил роль сухарю и зампреду совмина Алексею Николаевичу Сыпягину.
И все согласились.
А когда формирование «теневого кабинета» (или, иными словами, заговора) было закончено, ему вдруг позвонил сам Никита Сергеевич.
– Привет, Шурик, – фамильярно сказал в трубку «вертушки» живой, бодрый и ныне действующий первый секретарь и предсовмина, – а ну-ка, ноги в руки и мухой ко мне!
– А вы где, Никита Сергеевич?
– В Кремле я, в Кремле! Пока еще в Кремле, или ты забыл?! – разорался первый секретарь.
– Простите, а по какому вопросу вызываете? – пробормотал Шаляпин, сам понимая, что говорит нечто явно лишнее.
– «По какому вопросу»?! – передразнил взбешенный предсовмина. – Ты меня еще спрашивать будешь?!
– Нет, я к тому, Никита Сергеевич, что, может, мне какие-то документы для доклада к вам следует захватить?
– Не надо ничего захватывать! Живо ко мне!
За те пятнадцать минут, что шеф КГБ ехал в своем лимузине с Лубянки в Кремль, а потом поднимался бесконечными коридорами и лестницами в кабинет Хруща, о чем он только не передумал. Даже успел пожалеть, что не взял с собой спецампулу для разведчиков-нелегалов: в критический момент раскусываешь, и смертельная доза цианида выливается в рот. Размышлял, кто его сдал: скорей всего, старая гиена маршал Вакуленко. Да и Бурцева хоть и женщина, а хитрая и коварная, как змея. И Сыпягин – тоже тот еще гусь. Но если кто-то из них настучал на него в одиночку – всегда можно отбрехаться: свидетельств никаких нет. Да, разговоры вел – проверял он человека, прокачивал, провоцировал! А если они, допустим, те же Вакуленко и Бурцева снюхались? Или, к примеру, дружбан Семизоров решил предать и скорешился с Сыпягиным? О, если против него покажут сразу двое – тогда дело уже другое! Налицо – полноценный заговор. И тут, коль скоро Шаляпин со всеми заговаривал о физическом устранении лидера – ему точно несдобровать. Опалой и ссылкой, как в случае Молотова-Кагановича-Маленкова (и примкнувшего к ним Шепилова), никак не ограничишься. Срок впаяют или даже ликвидируют, как Берию, может, без суда и следствия.
И да, кукурузник, принявший его в своем кабинете, оказался взбешен, хотя делал вид, что наружно спокоен.
– Ну? – протянул он испытующе. – Что хочешь сказать мне?
– А что сказать… – забормотал глубоко смущенный и растерянный Шаляпин. – По какому направлению вас информация интересует?
– Меня интересует информация по Данилову! – в бешенстве выложил карты на стол первый секретарь, и у председателя Комитета отлегло от сердца.
Да, Данилов его упущение, да, беглец, да, деталь заговора, но мелкая, ничтожная, почти незаметная.
– К сожалению, Данилову удалось бежать из-под стражи и скрыться, – отрапортовал Александр Николаевич.
– Расскажи, как конкретно удалось? – с напускным спокойствием вопросил лидер партии и государства.
«Наверняка у меня в аппарате крыса сидит, да не одна, информирует Хруща обо всем, что в Комитете творится. А как по-другому? Нормальная политическая практика».
Пришлось докладывать:
– Данилов был вывезен на конспиративную квартиру для допроса. Выпрыгнул в окно. Но его местонахождение нами установлено. Он находится под наблюдением, разговоры его прослушиваются.
– «Под наблюдением!» А почему вы его до сих пор не взяли?! Он должен сидеть! В тюрьме! В одиночке! В строжайшей изоляции!
– Товарищ первый секретарь, – промямлил Шаляпин и тут в порыве вдохновения, на радостях, что обошлось и Хрущ о настоящем заговоре ничего не знает, выпалил: – Дело в том, что Данилов является центром настоящего заговора, который ставит своей целью физическое устранение руководителей партии и правительства.
Шаляпина в ИФЛИ хорошо учили, в том числе истории тоже, и не только по краткому курсу ВКП(б). Он прекрасно помнил случай террориста Богрова, который морочил голову охранному отделению и, считай, прямо из рук сыщиков-охранителей получил пропуск в театр – да, да, именно в театр, опять в театр! – чтобы смертельно ранить царского сатрапа, премьера Столыпина. Так ведь Богров мальчишка был, двадцать четыре года, и то в смертельно опасную игру с охранкой сыграл, по лезвию прошел и выиграл! Почему бы ему, владетельному и властительному вельможе, начальнику (если переводить на прежние должности) всего охранного отделения, теперь, на новом витке истории, самому с нынешним премьер-министром в подобную игру не сыграть?