Сбоку, в проезде, разделяющем Большой и Малый, среди такси и частных авто был припаркован ярко-красный даниловский «москвичонок». Варя плюхнулась на заднее сиденье. «Тульский токарева», из которого она не сделала ни одного выстрела, она сунула к себе в сумочку. Петренко уселся на переднее пассажирское сиденье.
– Гони! – скомандовал он Данилову.
– Куда?
– Пока – на Ленинградку и в сторону города Калинина, а потом я скажу. Там как раз находится убежище, где мы будем переходить.
Данилов выехал на площадь Свердлова и свернул на улицу Горького, то есть Тверскую. Столица жила обычной жизнью. Паника, расползавшаяся из Большого театра, пока не затронула москвичей.
Данилов погнал из города.
– Варечка, – вкрадчиво сказал Петренко, – верни-ка пистолет. Он у нас единственный, и пусть лучше будет у меня.
Довольно быстро доехали они до границ столицы, которая простиралась тогда лишь до нынешней линии МЦК. Начались пригороды – редкие огни, двухполосное шоссе, встречные фары.
Где-то в районе Клина навстречу им прошла колонна военной техники: танки, бронетранспортеры, грузовики с солдатами.
А уже на подъезде к городу Калинину «Москвич» тормознул «орудовец». Пока он шел вразвалочку, Варя нервно спросила:
– Что будем делать? Прорываться?
– Друзья мои, – с долей торжественности провозгласил Петренко. – Я не рассказывал, как мы будем осуществлять переход в свое время. Не хотел раньше времени расстраивать. Но теперь могу сказать: мы получили неопровержимые свидетельства того, что переход назад, в собственное тело, осуществляется в тот самый момент, когда здесь, в своем временном, человек умирает. Да, да! Смерть здесь – своего рода воскрешение там. Возвращение в свое привычное тело. Именно поэтому я всячески старался, чтобы мы случайно не убили Кордубцева. Пусть уж лучше его сущность остается навсегда здесь, в заключении. А что до нас троих… Нам даже лучше принять бой. Умереть и тогда – возвратиться. Как бы заново родиться.
Краем глаза можно было увидеть за территорией, освещенной фарами, какое-то шевеление. А потом из темноты выступили несколько автоматчиков – в полевой военной форме, в касках, державших на изготовку «калашниковы».
– Прощайте! Варя, благодарю за службу. Надеюсь, увидимся в будущем.
Петренко рывком распахнул свою дверцу, выскочил и выставил «ТТ» по направлению к автоматчикам. Стрелять первым он не стал, но, глядя на его руку с пистолетом, автоматчики открыли огонь на поражение.
Сначала упал он, а потом бойцы изрешетили весь «Москвич» и тела находившихся в нем водителя и пассажирки.
По традиции о том, что происходит, никто в Москве ничего не сообщал.
Однако слухи о том, что в Большом театре на спектакле, на котором присутствовали Хрущев и вице-президент США Никсон, прибывший на открытие американской выставки, произошло нечто невообразимое, быстро наполнили Москву: взрыв! Перестрелка! Переворот!
Еще больше подогрели разговоры танки и бронетранспортеры, которые очень быстро заняли ключевые точки в столице: у Кремля, на улице Горького, на Пушкинской улице, возле здания КГБ и Министерства обороны на Крымском валу, на Кропоткинской.
По-прежнему никто по советскому радио ничего не объявлял, однако «Голос Америки» и «Би-би-си» уже в час ночи сообщили о теракте в столице СССР, но привычки слушать заграничное радио у москвичей в пятьдесят девятом году еще не имелось. ТВ на ночь отключилось, как обычно, по радио передавали грустную симфоническую музыку. Но слухи, тем не менее, неслись по телефонным проводам (у кого они не оказались отключены) и муссировались в личных беседах. Притом рисовали они происходящее, на удивление, довольно точно.
– Первый секретарь и предсовмина Хрущев убит.
– Убит также вице-президент США Никсон.
– Погибли и все сопровождающие лица, включая Брежнева и Суслова.
– В стране переворот, власть взяли военные и кагэбэшники.
И наконец на следующий день, в одиннадцать утра, в Колонном зале Дома Союзов состоялась пресс-конференция нового советского руководства, на которую набилось огромное количество советских и иностранных журналистов.
Советская пресса:
От Государственного комитета национального спасения.
Государственный комитет национального спасения с глубокой скорбью извещает партию и весь советский народ, что 25 июля 1959 года в результате террористического акта трагически погибли Председатель Совета Министров Союза ССР, Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев; Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Ильич Брежнев; член Президиума ЦК КПСС Михаил Андреевич Суслов, а также вице-президент Соединенных Штатов Америки Ричард Милхауз Никсон.
В связи с террористическим актом, унесшим жизни ряда видных руководителей Коммунистической партии и Советского государства, и в целях предотвращения анархии и хаоса в стране извещаем партию и весь советский народ, что вся власть в стране с 23 часов 25 июля 1959 года передается Государственному комитету национального спасения (ГКНС) в составе: Шаляпина А.Н., председателя КГБ СССР (председатель ГКНС); маршала Вакуленко К.С., главнокомандующего Московского военного округа; Сыпягина А.Н., первого заместителя Председателя Совмина СССР; Семизорова В.Ф., первого секретаря ЦК ВЛКСМ; Бурцевой Е.А., члена Президиума ЦК КПСС.
В ряде местностей вводится чрезвычайное положение и комендантский час.
Установить, что решения ГКНС являются обязательными для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории СССР.
А. Шаляпин, председатель ГКНС, 25 июля 1959 года
В тяжелый час обращаюсь я к вам, друзья мои! В результате террористического акта, организованного подлыми отщепенцами, трагически погибли руководители нашей родной Коммунистической партии и Советского государства. Перестали биться сердца видных деятелей нашей страны, горячо любимых всем советским народом и всем прогрессивным человечеством, товарищей Н. С. Хрущева, Л. И. Брежнева и М. А. Суслова…
…фашизм и экстремизм не пройдут…
…еще теснее сплотимся…
…ответим на подлую вылазку неуклонным повышением…
…всемерная забота о благе каждого советского человека…
…призываем осознать… и оказать…
С глубоким прискорбием извещаю, что 25 июля 1959 года в Москве в результате террористического акта погибли видные советские руководители партии и правительства товарищи Хрущев Н.С., Брежнев Л.И., Суслов М.А., а также вице-президент США Ричард Милхауз Никсон.
От имени советского народа и руководства СССР приношу президенту США господину Эйзенхауэру, семье погибшего и всему американскому народу глубокие соболезнования по случаю безвременной кончины господина Р.М. Никсона. От себя лично приношу также глубокие извинения, что службы безопасности нашей страны, действовавшие совместно с секретной службой США, не смогли уберечь господина вице-президента и дали возможность подлым наймитам осуществить варварское злодеяние.
Случившееся не должно поставить под удар наметившееся между нашими великими странами ослабление международной напряженности…
…мы всегда призывали и будем призывать к всемерному разоружению, полному отказу от…
…создание ГКНС является временной мерой и ни в коей мере не означает…
…Временное введение чрезвычайного положения нисколько не отменяет и не меняет участие Советского Союза во всех международных договорах и соглашениях…
С 23.00 часов 25 июля 1959 года объявить в гор. Москве чрезвычайное положение. Комендантом города Москвы назначить командующего Московским военным округом, члена Госкомитета национального спасения маршала Вакуленко К.С.
Как неопровержимо выяснило следствие, террористический акт, в результате которого были подло убиты видные руководители Советского государства и Коммунистической партии, а также вице-президент США, был осуществлен группой отщепенцев под руководством уволенного в запас бывшего офицера Петренко. При задержании и он, и двое его сообщников, некие Данилов и Семугова, оказали бешеное сопротивление и были застрелены на месте. Следствие по делу о теракте продолжается. Все причастные к нему будут изобличены и преданы суду.
Варя
Первыми явились кошмары. Описать их не представлялось возможным. Самым тяжелым в них было – потеря собственной идентичности. Она не понимала, кто она: тридцати-с-лишним-летняя Варвара Кононова или ее собственная бабушка Варвара Семугова, сорок первого года рождения. Или просто светящаяся молекула, несущаяся в эфире (почему-то именно такой бред повторялся чаще всего). А может, думала девушка в краткие моменты, когда возвращалась способность думать, она действительно умерла – тогда, в июле пятьдесят девятого года – и все, что сейчас происходит с ней, есть не что иное, как загробные мытарства, предсказанные православной церковью.
В какой-то миг она очнулась. Стояла ночь. Почему-то она почувствовала себя хорошо, очень хорошо. Ничего не болело, на душе было светло и бодро. Варя лежала на высокой больничной кровати. Свет луны заливал палату, на полу и на стенах лежали четкие тени. Занавески не были задернуты, словно она уже умерла и ей не мог помешать свет. А может, на нее просто махнули рукой. Из ее тела торчали трубки. Предплечье правой руки стягивала манжета. Шланг от нее тянулся к монитору, который временами попискивал.
«Значит, я не умерла и все это – реальность, – подумала Варя. – Но какого черта они меня здесь держат? Ведь я чувствую себя великолепно! Я… Я… Но кто – я?» Она вырвала из левой руки капельницу, потом освободилась от манжетки. Привстала на кровати. Спустила ноги на пол. Голова начала кружиться, но она должна встать и найти здесь зеркало. Понять, кто она.