льных принадлежностей. Ничего удивительного, по тем же причинам в здешних продуктовых магазинах не было никаких сладостей. Ведь на улицах редко услышишь детские голоса, да и у взрослых не хватало денег на шоколад. Те, кто решился завести детей, уж точно выбирали местом своей жизни запад. Будто надеялись, что там их «новые» дети не превратятся в «крысят».
Рихард купил газету и несколько ручек, все как-то разом закончились. Подумав, добавил к этому ещё пачку сигарет. Уже идя назад, он невольно взглянул через стекло на полки продуктового. Пусто. И даже странно, что он помнил времена, когда все было по-другому — по улицам ходили люди, школа в 14-м доме не стояла заколоченной и туда бежали дети, а в магазинах продукты хоть и не отличались особым разнообразием, но были. Всегда.
Когда он вернулся во двор управления, Спайка там уже не было. Пройдя в здание, Ланн сразу увидел на полу следы грязных лап и вздохнул: убирать здесь будут только ночью — в свою смену он не терпел посторонних.
Карла он нашёл в небольшом помещении, заменявшем им кухню и столовую, — оно было тесным, и все, кто работал в управлении, никогда не смогли бы уместиться здесь, поэтому обедать ходили по трое или четверо. А сейчас, когда кухня была только в их распоряжении, она показалась даже просторной.
Пройдя и сбросив плащ на спинку стула, Рихард прислонился к стене и снова закурил, наблюдая за Карлом. Когда тот поставил на стол две кружки, Рихард неожиданно улыбнулся и тут же заметил во взгляде инспектора лёгкое беспокойство:
— Что?
— Ничего, — невнятно отозвался Ланн и, пройдя к холодильнику, достал из него сыр и колбасу. Взяв большой нож, он сел за стол и снова посмотрел на Ларкрайта. Тот оперся ладонями о деревянную поверхность стола:
— И всё-таки… почему вы улыбаетесь? Вы злитесь на меня?
Рихард невольно засмеялся и затушил недокуренную сигарету в каком-то блюдце:
— Интересно, как тебе удается что-то расследовать, Карл? Твоя логика явно хромает. Достань хлеб.
Молодой человек развернулся и направился к буфету. Вернувшись, он сел напротив Рихарда, и тот протянул ему газету:
— Посмотри, что там. Если есть что интересное, читай вслух.
Молодой человек нацепил очки и склонился над газетой — волосы тут же упали на лоб. Рихард снова не удержал улыбки, но Карл её не заметил: что-то привлекло его внимание.
— Тут пишут… — медленно начал он, — что военный министр Свайтенбах во время позавчерашнего визита в одну из военных частей страны упал в обморок.
Рихард поднял глаза и заинтересованно спросил:
— И в чём причина?
Некоторое время Ларкрайт молчал. Ланн придвинул к себе батон и отрезал несколько кусков хлеба. Молодой человек прищурился, взгляд быстро бежал по строчкам:
— Пресс-служба объясняет это переутомлением и напряжённой работой. Тем не менее, проверенный источник из администрации сообщает, что обмороки и неожиданные приступы болей в последнее время стали для министра почти обычным делом и… учащаются. Но вопроса об отставке по состоянию здоровья Готлиб Свайтенбах пока не поднимает.
— Как же… — Рихард разложил бутерброды на тарелке, — поднимет он…
— Как думаете, что с ним может быть?
— Чёрт его знает… — Ланн обхватил ладонью приятно тёплую кружку, — глядя на него, я сказал бы, что высыпалось уже слишком много песка. Но то же я могу сказать про многих из тех, кого Гертруда держит возле себя.
Ларкрайт улыбнулся, хотел ответить что-то… и неожиданно отдёрнул руку от тарелки, к которой только что потянулся, и со стоном схватился за горло. Сгибаясь пополам, опрокидывая кружку, он захрипел и вцепился другой рукой в край стола.
— Что с тобой? — Ланн, вскочив, моментально оказался рядом, вглядываясь в лицо инспектора.
Не отвечая, Карл закрыл глаза, на несколько секунд замолчал, но тут же новый хрип вырвался из его горла.
— КАРЛ! — Рихард попытался разжать стискивающие горло пальцы молодого человека.
— Она… — прошептал Ларкрайт, — она убивает меня….
Наконец Ланну удалось расцепить трясущуюся руку со вздувшимися венами и крепко стиснуть ее. От ужаса его словно парализовало, но оцепенение прошло быстро. Свободной рукой он уже лез в карман за телефоном, собираясь вызывать скорую. Но всё закончилось так же быстро, как и началось: тонкие пальцы Карла дрогнули. Молодой человек удивлённо взглянул на свои упавшие на стол очки и спросил:
— Что такое?
Ланн непонимающе уставился на него:
— Ты только что…
— Мне стало нехорошо… — Ланн отпустил его руку и Карл потёр лоб, потом поморщился, коснувшись своей шеи. — Голова заболела, и…
— Ты душил себя, — тихо произнёс комиссар. — И говорил, что она убивает тебя. Кто?
— Я… — Ларкрайт глубоко вздохнул, — ничего не помню.
Комиссар бросил тяжелый взгляд на его побелевшее ещё сильнее лицо, на бескровные губы и выступившие от боли слёзы. И покачал головой:
— На секунду мне показалось…
— Что?
— Неважно… — медленно ответил Ланн, закусывая губу. — Как ты?
— Нормально, комиссар. Наверно, я просто не выспался. Не беспокойтесь.
— Ты ведь тогда спас от Котов крысёнка, да? — спросил Рихард.
— Это было больше недели назад… — понимая, к чему Ланн клонит, инспектор отвёл глаза и придвинул к себе кружку. Рихард внимательно наблюдал, как жадно он пьёт, и хмурился всё сильнее. — Это не…
— Ты ведь не можешь знать этого точно, верно? И не забывай, что сами Джина и Леон Кац тоже болеют этим.
— Ничем они не болеют! — довольно раздражённо отозвался молодой человек. — Вы ведь сами в это не верите, вы побежали за Аннет! Вы хотите вернуть вашу дочь, и….
— Я в этом уже не уверен… — с усилием отозвался Ланн. — Зато точно знаю, чего НЕ хочу. Чтобы что-то случилось с тобой. Поэтому даже не думай близко подходить к кому-либо из этих детей.
— Даже… к вашей дочери?
Рихард молчал около полуминуты. Ему казалось, что земля уходит из-под его ног. В висках стучало, что-то странное происходило с его рассудком. Будто он смотрел в зияющую пустоту — ту, которая сквозила в его собственной груди и которую он пытался заполнить. Наконец с тяжёлым вздохом он покачал головой:
— Особенно к ней. Потому что если ты погибнешь из-за неё…
— Герр Ланн…
— Молчи и слушай, — процедил сквозь зубы комиссар.
Ларкрайт покорно опустил голову, сжимая кулаки.
— Пожалуйста. Я не хочу лишиться ещё и тебя.
Карл медленно кивнул. Комиссар улыбнулся:
— А теперь…
— Я поеду домой, — тихо сказал Карл.
— Подожди. Я отвезу тебя.
— Не нужно…
— Нужно.
Ланн ожидал новой вспышки сопротивления. Но Ларкрайт вдруг лишь устало улыбнулся:
— Хорошо, комиссар… спасибо.
И это тоже было плохим знаком. Ланн улыбнулся в ответ. Но тревога не оставляла его. Он не мог забыть, что Карл произнёс те же слова, что и Виктория в ту рождественскую ночь. «Она убивает меня….»
Маленькая Разбойница
[Восточная Жeлeзнодорожная Колeя. 14:20]
Сильва опустилась на вагонную лавку и придвинула к себе чашку с чаем:
— Ему сколько?
— Тридцать один, кажется, — тихо отозвалась я.
Мы сидели в одном из пустых вагонов и ждали: Сильва попросила Ская найти Алана. Что подруге было нужно от него, я не поняла, но судя по тому, как сердито она хмурилась, ничего хорошего. Про себя я проклинала изобретателя всеми возможными словами: зачем, зачем он сунулся к дому Леонгарда? А если папа Сильвы его видел? Хотя… это ведь всего лишь папа Сильвы. И он всего лишь не разрешает нам дружить.
— Ты… доверяешь ему? — Сильва посмотрела на плавающие в поцарапанной щербатой чашке хвоинки.
Я нахмурилась, тоже глядя на них. Лес был не так далеко от нашего лагеря, а вдоль одного из берегов озера ели нависали над водой — земля под их корнями постепенно размывалась, и они всё больше клонились вниз, как старухи и старики. Чай с хвоей — не самое страшное, мы к нему привыкли. Это было даже здорово — елочные иглы приятно пахли. А вот Сильва явно была не в восторге: сморщила свой тонкий нос.
— Вэрди? — окликнула она меня.
Не такого разговора о Скае я хотела. Теперь вообще жалела, что спросила ее: «Ну, как он тебе?», как только он выпрыгнул из вагона.
Сейчас моя подруга смотрела на меня как-то странно. Я знала этот взгляд — такой был у матери, когда я рассказывала ей что-нибудь, что казалось ей несусветной глупостью. И, как и тогда, я, слегка рассерженная и раздраженная, упрямо сжимала кулаки, но никак не могла заставить себя взглянуть ей в глаза:
— Да. Я ему доверяю.
— А ты не думала о том, что его могли подослать, чтобы вас переубивать или переловить?
— Чушь, — отрезала я. — Когда на нас напали Коты…
Сильва вдруг переменилась в лице, став ещё бледнее:
— На вас… — выдавила она, — нападали? Кто такие Коты?
— Брось, — я удивлённо махнула рукой. — Брат и сестра, Джина и Леон Кац. Сестра одноглазая. Они гонялись за нами до того, как «антикрысиные» декреты были сняты. Неужели ты не помнишь?
— Ты же знаешь. Папа старался держать меня подальше от всего этого… — медленно ответила Сильва. — Они… схватили кого-нибудь?
— Нет, — я покачала головой. — Скай нас защитил. Я совсем не ожидала. Но он…
— Будь осторожнее, Вэрди, — тихо произнесла подруга. — Или… ты уже забыла, что нам в детстве запрещали говорить с незнакомцами?
— Мы были детьми четырнадцать лет назад, — чуть резче, чем хотела, ответила я.
— А кто-то, может, уже и тогда не был ребёнком… — отозвалась Сильва.
Невольно я внимательнее посмотрела на нее. И остро ощутила, что что-то не так. Моя маленькая подруга, избалованная папина дочка куда-то делась. Сидевшей передо мной было не двадцать восемь — наш реальный с ней возраст. Нет. Больше. И в глазах, почти абсолютно чёрных, я видела странную тоску и непонятный ужас. Сильва так же внимательно и пристально смотрела на меня, и почему-то мне казалось, что она видит то же, что и я. Пугающее, неожиданное превращение, случившееся очень давно, но по какой-то нелепой случайности понимание этого… обрушилось на нас только сейчас. Превращение, от которого…