– Дань. Бакшиш. Выкуп. Налог. Отмазку. Называй как хочешь. Десять тонн металлов платиновой группы в год. По большей части иридий и платина. В самородках. Золото и осмий тоже есть, но меньше. Ну, там еще родий с палладием в качестве примесей, серебра немного, еще всякой фигни… Очистка – не наша забота. За эту дань нас не трогают и даже охраняют. Все, что сверх десяти тонн, – наше. – Стерляжий вдруг ощерился. – Конечно, кое-кто предпочел бы получать на халяву не десять, а сто тонн ежегодно, но у нас все схвачено. На Земле под генератором энергошнура целое помещение набито взрывчаткой, так что при попытке захвата… сам понимаешь. На молекулы. А наши подземные производственные помещения ничего не стоит затопить, и «наверху» об этом знают. Нет уж, я думаю, они смекнули: лучше десять тонн в год, чем ничего…
– А если не смекнули? – спросил я.
– Тогда им же хуже. Тут с год назад историйка была интересная… – Стерляжий оскалился в нехорошей усмешке. – В общем, одна попытка захвата наземного генератора была, и успешная. Вот после этого-то мы и подстраховались… Словом, первая стартовая площадка у них, персонал у них, запуган и поет под чужую дудку, кабина тоже у них. Что сделали эти дурачки? Набили кабину спецназовцами, как шпротами, и в положенное время отправили к «Грифу». Штурмовать. Даешь, мол. Канал связи нам помехами забили – страховались, а может, уже тогда догадывались, что у нас не одна стартовая. Вот только несколько простых пустячков они упустили из виду. Но решили рискнуть. Словом, кабина еще атмосферу не прошла, а мы уже знали, что в ней за гости. Дождались передачи управления, взяли их на свой энергошнур, дотянули до высокой орбиты – и бросили. Поди поймай ее снова, особенно с Земли… Выручить тех «космонавтов», наверное, и шаттл не смог бы. Потом-то, конечно, мы кабину поймали, нам терять свое ни к чему…
– Когда – потом? – спросил я.
– Через трое суток. И даже вернули на Землю тела, как только перед нами извинились за недоразумение. Видишь ли, запас воздуха в кабине очень уж небольшой… А резервный баллон с кислородом всего один.
Я не мог вымолвить ни слова. Новорожденный энергоприемник в лапе Стерляжего продолжал попискивать.
– Чтобы неповадно было, мы в тот год уменьшили дань до пяти тонн металла, – сказал Стерляжий. – Сейчас снова подняли до десяти тонн и согласились на госзаказ. Чересчур наглеть все-таки не надо. Мы же у них ничего не просим, пусть только не мешают. А мы им за это чистый дивиденд. Справедливо?
– Нет, – не согласился я. – С какой стати?
– Справедливо, – настоял на своем Стерляжий. – Всякой твари надо давать жить, если она тебя не трогает. И государству в том числе. Только не надо его закармливать, иначе оно тебе на шею сядет и никогда не слезет. Для того мы ему и дали разок по соплям, хотя, по правде говоря, те мертвецы мне и сейчас иногда снятся… Там не только спецназ был – они, сволочи, одного нашего с собой в кабину сунули, со старта… А что было делать? Их не мы убили, их государство убило. Из жадности. Они сами виноваты, что нанялись выполнять любой приказ. Я так считаю: либо человек понимает, что отвечает жизнью за некоторые свои поступки, и тогда это его личное дело, либо он дурак, а дураков не жалко. Согласен?
– Не знаю, – сказал я.
– Подумай.
– Я подумаю… А что, на Луне есть драгметаллы?
– На какой Луне! Планета Клондайк, хрен знает сколько мегапарсек от Земли. Тяжесть двойная, атмосфера бескислородная, радиоактивность повышенная, а ураганы там такие, что ветер скалы сносит. Не курорт. Зато самородки – иди и собирай. Если вернешься, то миллионером. Только вот не все возвращаются. А эти козлы думают, будто нам платина даром достается! – От злости Стерляжий зашипел диким котом. – Там добровольцы работают, застрахованные и за хороший процент. Вахтовым методом. Не боись, тебя на Клондайк не отправим, нечего тебе там делать…
– А если попрошусь? – спросил я.
– Ты сперва побеседуй с теми, кто там был, – хмуро посоветовал Стерляжий, – а потом я посмотрю, попросишься или нет.
– Так плохо?
– Хуже. Думаю, тебе лучше пока поработать по госзаказу, а там видно будет.
– Какой еще госзаказ помимо дани? – поморщился я. – Спутники, что ли, по орбитам развешивать?
В ответ я ожидал чего угодно, кроме того, что прозвучало:
– Наоборот.
ЧАСТЬ ВТОРАЯВИБРИОН ДЛЯ НЕВИДИМКИ
Непослушных он бьет дубиною.
Глава 1
Я летел домой.
Где-то внизу подбитый спутник ПРО, кувыркаясь, сыпался в атмосферу; «Пасифису» уже никак не светило его подобрать. В худшем случае распоротая пулями мертвая железяка сделает один виток, зацепит плотные слои и, потеряв скорость, свалится и сгорит на следующем витке. Возможная задержка ничего не меняет – челнок зря прогулялся в космос. Будь у него в запасе хотя бы сутки, он еще мог бы попытаться выйти на курс пересечения. Но суток у него не было.
Снова ненадолго включились двигатели – мою орбиту корректировали. И вновь – невесомость. Автоматическим движением ткнув в клавишу, я вывел на монитор параметры моей текущей орбиты. Апогей – тысяча четыреста километров, перигей – двести десять. Нормально. В ближайшую неделю не сгорю, если только атмосфера не распухнет слегка от очередной вспышки на Солнце…
Хорошо, что сейчас год спокойного Солнца.
Чепуха это все, а нервы успокаивает. Если твердо уверен, что еще поживешь, дышится легче. Если знаешь, что не сгоришь, как сгорел Толя Фомин…
Пусть кончится топливо или откажут двигатели – меня спасут. Успеют. Хотя, конечно, на «Грифе» все убеждены: рядом со мной не может произойти никакого отказа. Мне бы их уверенность.
Почему это техника в моем присутствии обязательно должна работать без сбоев, даже та, что дышит на ладан и рассыпается в труху от физического износа? Надя ответила: «Техника никому ничего не обязана. Ей просто хочется работать для тебя. Для Капустяна и Стерляжего не хочется, а для тебя хочется». Для Нади все ясно, она нашла слова. Очень ей надо вдумываться в то, что стоит за ними, проблема-то не ее…
Раб, причем зомбированный, – вот что такое новенький исправный аппарат, будь то компьютерный томограф или бульдозер. Чем зомбированнее, тем надежнее. Микродефекты исподволь подтачивают зомбирование, и в какой-то момент раб понимает, что он – раб. Навсегда. Без шанса обрести свободу. И тогда ему хочется лишь умереть, исчезнуть, он начинает сопротивляться, кривая отказов резко устремляется вверх, механизм списывается и отправляется ржаветь на свалку. Если только поблизости не оказывается никого, кто мог бы внушить ему желание еще пожить. Вот оно искусственное сознание, созданное нами и не замеченное, суперсовременное, человекоподобное, построенное на нечеткой логике – и не на спроектированных регулярностях в кристаллах кремния и арсенида галлия, а на их непредсказуемых «плавающих» дефектах…
Надя только посмеялась над моей гипотезой, Стерляжий тоже. Но никто ее не опроверг.
Жаль, что я не математик. Собрать бы статистику странных повторяющихся случаев от полуанекдотического разрушительного «эффекта Паули» на одном полюсе до реального «эффекта Свята» на другом да обработать уж не знаю как… Может, что и получится. Родятся, например, специальные тесты и появится отдельная графа в документе о профпригодности с оценкой в баллах. Пятерка – получай допуск к технике; единица – займись юриспруденцией или хоровым пением и не бери в руки ничего сложнее лопаты. Испортишь – не жалко, предмет дешевый.
– Третий, слышишь меня? – напомнил о себе дежурный оператор.
– Только тебя и слышу…
– Поздравляю. Пять попаданий. Отличная работа. По первым прикидкам, вход в атмосферу через пятнадцать минут.
– Чей вход в атмосферу – спутника или мой?
Оператор хохотнул.
– Шутник. Можешь расслабиться, у тебя одиннадцать минут зоны невидимости. Потом подхватим тебя и вернем в лучшем виде. Пойдешь на неполной тяге, перегрузки будут умеренные.
– И на том спасибо.
– Да чего там, мы же понимаем… До связи.
Они, конечно, понимали. Три с половиной месяца в невесомости – это серьезно, несмотря на обязательные тренажеры. Мышцы слабеют, кости тоже. Чрезмерные нагрузки им не показаны.
Между прочим, лететь к «Грифу» на реактивном выхлопе – такое же средневековое варварство, как шарашить по спутникам из пулеметов. Боевые капсулы следует оснастить приемником энергошнура и таскать их туда-сюда на энергоприводе, как лифтовые кабины. Куда надежнее баллистики. Беда в том, что приемников всего пять – включая тот, что появился на свет фактически на моих руках, – и четыре из них задействованы в лифтах. С генераторами дело обстоит лучше, их не то семь, не то восемь.
Ничего, со временем размножатся. И тогда уже не будет нужды посылать на выполнение ответственных заданий любимца техники Святополка Окаянного в расчете на то, что уж он-то обязательно вернется, при нем аппаратура не засбоит…
Что я им, талисман какой?
А ведь верно – талисман. Предмет, приносящий удачу, при том что абсолютно никого не интересует, как он устроен.
Ну и пусть.
Главное, я нужен. Меня ценят и терпят, хотя Капустян двадцать раз хватался за сердце, а Стерляжий столько же раз обещал выкинуть меня с «Грифа» вон, только не мог решить куда – списать на Землю или вытолкнуть в пространство. В последнем случае – в скафандре, дабы я хоть напоследок задумался над тем, что такое хорошо и что такое плохо.
Подозреваю, что я думал бы о другом. Например, поразмышлял бы над тем, какой я спутник Земли – искусственный или естественный? Важный классификационный вопрос. По запуску – несомненно искусственный, а по происхождению – столь же однозначно естественный, не в пробирке вырос.
Надо вздремнуть на обратном пути. Устал что-то…
Пережидая одиннадцать минут зоны невидимости, я начал клевать носом. Смотреть на Землю отчего-то не хотелось – кажется, впервые. Приедается, что ли? Я не отказался бы посмотреть, как подбитый спутник прочертит в атмосфере прощальную огненную дорожку, но цель уже ушла с экрана монитора, скорее всего, скрылась за горбом Земли. Ну и ладно, не больно-то хотелось…