Это то, чего ОНИ хотели. И хотят.
Можно выпрямить гордую выю и заявить: «Не стану я играть в ваши игры». Уйти в пещеру и созерцать свой пуп. В ответ пожмут плечами – я уже в игре. А можно доиграть и выиграть. Второе, по крайней мере, интереснее – скучно жить просто так, без адреналина, и быть всего-навсего элементом круговорота веществ в природе.
Игра жестока. Не я выдумал ее правила, и скажу честно: они мне не нравятся. Но я сыграю. Нельзя же блеять овцой, живя с волками! И убежать из стаи мне не удастся. Готов поверить, что Митрохин и Исмаилов и впрямь цивилизованные волки, но они все же волки, тут нет сомнений. Будь иначе, Корпорации просто не удалось бы столько лет сохранять независимость. Правила игры таковы, что лучше не блеять.
Два нищих геолога преодолели соблазн легкого превращения в горластых и гунявых скоробогатых хищников с куриными мозгами и повадками хорьков, в начинку блестящих «шестисотых», которую всякому воспитанному при социализме неудачнику неистово хочется показательно судить, лишить прав, загнать под нары, изнурять физическим трудом на постройке чего-либо грандиозного и по субботам пороть шпицрутенами, а в остальные дни недели – розгами. Они избежали соблазна стать глупыми хищниками, потому что имели воображение вожаков стаи. Такова игра. Иной нам не дано. Такова победа в игре и плата за победу.
Вот Стерляжий – матерый волчара, хотя и не вожак. Он предан вожакам, но жаль ему, что он не вожак…
И Песков волк, только другой породы. Бабушка его согрешила с шакалом.
На этом месте моих размышлений я заметил, что дискуссия о мирах продолжается. Больше всех шумел Аскольд. Он уже успел «сложить два и два», как он выразился, пришел к «однозначному выводу», все расставил по полочкам и теперь тарахтел:
– …да, боги! Самые настоящие. Они создали наш мир, вернее, они создали ту часть Вселенной, где мы можем существовать! Сколько планет связаны Вратами? Тридцать? Сорок? По максимуму – пятьдесят, вон Свят их считал… Сколько еще слабокислородных и бескислородных планет доступны с помощью Лаза? Ну, десяток, не больше. В разных галактиках, прошу заметить. И это наш предел, это резервация, дальше они человечество не пустят… Да и нечего там делать человечеству. Там, наверное, и физические законы другие, и много чего еще… О проблеме дефицита массы слышали? Астрономы на ушах стоят. Нет на самом деле никакого дефицита, а галактики вращаются не так, как хочется астрономам, потому что везде, во всем мире, иные законы физики, чем у нас в резервации. Мы там просто не выживем… распадемся или аннигилируем, уж не знаю. Там место для высшей формы материи, для богов, а для нас, недоделанных – вот она, резервация…
– Почему это недоделанных? – возмутился я. – Попрошу не обобщать!
– Если ты доделанный, тогда отправь нас сей минут на Землю, – огрызнулся Аскольд. – Если доделанный, то ты должен знать все законы мироздания, потому что их установил ты и тебе подобные. Я уже не говорю о том, что ты должен быть бессмертным. И ты должен развиваться в бесконечность. А человечество имеет предел – вот он, мы его уже ощущаем!
– Человек может все, – упрямо возразил я, косясь на Аскольда. – Впрочем, смотря какой человек…
– Нам позволено все, – поправил Аскольд, не заметив моей шпильки. – В пределах искусственной резервации, где дважды два равно четырем и могут существовать белковые тела. Нам даже позволено путешествовать по всей ее территории. Но не более.
– Нам хватит, – сказал я. – Резервация большая.
– Сейчас хватит, а потом? Разбежимся и упремся лбом в барьер. В территорию богов. Они размножают цивилизации черенкованием, как комнатные растения. Декоративные комнатные растения, понимаешь? Кактусы-фикусы в искусственных условиях, в горшках. От них никому никакой пользы, кроме удовольствия видеть их, наблюдать за их ростом и цветением, поливать, скармливать им суперфосфат и микроэлементы, огорчаться, когда они гибнут…
– Как никакой пользы? – попытался возразить я. – А кислород в комнате?
Аскольд фыркнул.
– Глупости – кислород… Открой форточку. Псевдонаучные опыты в духе юннатов – другое дело. Одно растение подсадить, другое выполоть. Оставить для интереса элемент случайности вроде ветрового переноса семян с грядки на грядку, из горшка в горшок. Не вижу иной цели, разве что пустое баловство… Либо цветник, либо этакий вселенский детский конструктор: набери разнородных деталей, намешай всего понемногу, построй цивилизацию…
– А потом? – спросил я.
– Что – потом?
– Построй – а потом прихлопни? Налепи в песочнице куличиков и растопчи забавы ради? Развлекающиеся боги с детским интеллектом?
– А хоть бы и так, – согласился Аскольд. – Тебе обидно?
– А тебе нет?
Аскольд не только вздохнул – еще и улыбнулся. Гад.
– Каждый должен знать свое место, – изрек он с неподражаемой важностью. – Во многой мудрости много печали. Вся человеческая наука нацелена на понимание нашего места во Вселенной, но никто не обещал нам, что понимание будет приятным, а место – достойным…
– Н-но мы-то, мы!.. – пробасил Стерляжий. По его лицу было заметно, что он не верит Аскольду ни на грош и вмешался только потому, что его унизили вместе с остальным человечеством.
– Цари природы? Только не для них. Никто не станет беседовать с проросшим на грядке огурцом, что бы он о себе ни мнил.
– Дурацкие у них шуточки, – сказал я.
– Шуточки в твоем духе, – холодно заметила Надя. – Разница только в масштабах.
Я не нашелся с ответом.
– А ты что д-думаешь, В-ваня? – спросил Стерляжий.
– Что пора ужинать. – Песков зевнул и почесал живот. Затем начал скрестись в бороде.
– Я о деле г-говорю!
– И я о деле. Поесть – полезнее, чем рассуждать о вселенских чудесах. Толку-то от этих рассуждений… Что у нас на ужин?
– Авокадо, печень бородавочника и крокодилий хвост, закопченный с черемшой.
– Опять?
– Фирменное блюдо, – сказала Надя. – А ты чего хотел?
Песков вздохнул.
– Хлеба. Можно черствого.
– Научи своих австралопитеков пахать и сеять, собери семена диких злаков, займись селекцией…
– Ну пошутил, пошутил, – сказал Песков. – Надя, ты отлично готовишь, счастлив будет твой муж…
И при этих словах посмотрел на меня, а не на Аскольда.
Что ж… быть счастливым – кто откажется?
Я ел крокодилий хвост и был почти счастлив. Аскольд молча злился, я на него не смотрел. Сегодня я решился. Быть может, Святополк Окаянный и недоделанный, как все, спорить не стану, но на Землю он вас вытащить попытается… и вытащит, если это окажется в его силах.
А потом мы сыграем в одну игру.
Ничего никому не сказав, на следующее утро я принялся за дело. Ежедневные нудные дожди прекратились, утреннюю росу на броне съело солнце. Работа шла споро.
– Эт-то что за народное т-творчество? П-почему от работы отлыниваешь?
– Схему рисую, – объяснил я, не оглядываясь на Стерляжего и продолжая скрипеть куском мела по танковой броне. – У меня она в голове не помещается. Я любую готовую схему могу запомнить, а вот создать в уме новую – нет. Извилин не хватает. Тут бумага нужна или хотя бы танк…
Нужно отдать боссу должное – он понял сразу.
– Схему для уп-правления П-привратником?
– Ага. По аналогии с Лазом. Попытка не пытка. Санкционируешь?
– А сможешь?
– Обижаешь, начальник. Глаза страшатся, а руки делают.
– М-м… А д-детали в-возьмешь откуда?
– Наши рации, пеленгатор и маячок, – объяснил я. – Они нам уже не нужны. И еще прибор ночного видения, тем более что он дохлый. В крайнем случае возьму лампы из танковой радиостанции, они низковольтные. Я прикинул, мусора должно хватить. Там не только детали, там кое-какие готовые модули в дело пойдут. Ты, главное, технику мне выдай.
– А п-паять чем б-будешь?
– Это уж моя проблема, верно?
– А т-ты уверен, что П-привратник уп-правляется т-так же, как Лаз?
– Не уверен, – вздохнул я. – А что ты предлагаешь? Не пробовать?
– Т-тебя не п-поймешь, – хмуро сказал Стерляжий. – Т-то ты г-голосуешь за то, чтобы сидеть и ждать у моря п-погоды, то наоб-борот…
– Напомни, когда я предлагал сидеть и ждать?
– Н-неделю назад.
– Это было давно, – холодно возразил я. – Это мезозой.
– А т-теперь к-кайнозой, значит?
– Лучше. Теперь у меня есть идея.
– Б-боюсь я т-твоих идей, – нелюбезно сообщил Стерляжий. – А если П-привратник взорвется?
– Значит, взлетим, – отрезал я. – Я не летун, но не прочь рискнуть. Так санкционируешь или нет?
Я все-таки отвлекся и посмотрел на него. Стерляжий выглядел жалко. Укатали Сивку крутые горки. Он еще хорохорился, но удар молнии изрядно подкосил его уверенность в себе, а невозможность побриться и поменять одежду делала его похожим на бомжа. Хотелось оставить ему пустую бутылку из-под пива и поскорее удалиться, задержав дыхание.
Он поймал мой взгляд и прочитал в нем все, что я думаю.
– С-санкционирую!
Глава 6
Если Стерляжий воображал, что больше от него ничего не потребуется, то он в корне ошибался. Потребовалось многое, и в первую очередь – гнать от меня взашей скептиков и советчиков. В первый день они меня попросту измучили, мешая разрабатывать широтно-импульсный модулятор и управляемый электронный фазовращатель из той дряни, что была у меня под руками. Мозги кипели. Знаете, как построить дом? Берутся бетонные блоки для фундамента, балки для каркаса и плиты для перекрытий… Нет бетона? Тогда кирпич. Нет кирпича? Ладно, мы люди не гордые, поставим обыкновенную бревенчатую избу… Что, и бревен нет? И досок, и фанеры? Тогда придется строить шалаш из соломы или прутиков по методу поросят Наф-Нафа и Ниф-Нифа – паршивое, но все же жилище.
Вот примерно по этому принципу я и конструировал блок управления Привратником. Потом, уже на Земле, сделаю настоящий, а пока сойдет и эрзац. После калибровки он должен сработать всего один раз. Но обязательно правильно.
Так я говорил. И знал, что Привратник должен сработать правильно не один раз, а три. Три раза.