Они с Оксаной посмотрели друг на друга. Помолчали, находясь под впечатлением сюжета.
– А он совсем не изменился, – тихо поведала Оксана. – И все же что-то с ним не так. Теперь я верю, Туманов, что в замке ты видел именно его.
Девушка ушла, когда настал вечер. Сказала, что должна привести себя в порядок, подготовиться к ужину, сделать макияж, маникюр, педикюр, эпиляцию. Прижалась к Павлу, прошептала, что не желает никуда уходить, а хочет провести с ним и вечер, и ночь, и даже год. Вздохнула и ушла, как будто они не собирались через полчаса встретиться. Туманов сидел, угрюмый, на кровати, прислушивался к ощущениям. Оксана волновала его. Но мыслями он был в Швейцарии. Незыблемая, как Китайская стена, любовь к одной женщине не исключала мелких «служебных» интрижек. Да и Динка в его отсутствие вряд ли таскала на себе пояс верности. Не хотелось об этом думать. Он и не думал. Он знал, что когда они будут вместе, все эти ненужные романы просто забудутся...
Поколебавшись, Павел вновь рискнул воспользоваться телефоном. «Контактные» номера каленым железом отпечатались в мозгу.
– Вы позвонили в консалтинговую фирму «Эдвайс», – сообщил автомат сексуальным женским голоском, – Ваш звонок очень важен для нас (где они набрались этой пошлости?). Говорите, пожалуйста, после третьего сигнала.
В трубке запикало. Туманов не поверил своему уху – еще неделю назад по данному номеру никто не отвечал.
– Здравствуйте. Это Панкратов из адвокатской коллегии... – Он проглотил колючий ком, выросший в горле. – Мы договаривались с Михал Михалычем обсудить проблемы по строительству «Сити-Града»...
На этом пароль, слава богу, исчерпывался. Слово «Сити-Град» ему нравилось. Он ждал с нарастающим любопытством – что же будет. В трубке послышалось какое-то странное бульканье – словно борщ варили, потом раздался озабоченный голос:
– Павел Игоревич? Приветствую, это Штрауб.
Он чуть не онемел от изумления. Непосредственный куратор по «Бастиону», человек, осуществляющий со своей службой надзор (не на словах, а на деле) над органами госбезопасности и милицейскими структурами; формально занимающий должность военного прокурора Центрального округа, а фактически «серый кардинал» в структурах Директории. Сколько раз он вытаскивал Туманова из неприятностей! Сколько раз топил в дерьме! Жесткий прагматик, отличный парень и последняя сволочь. Штрауб Виктор Львович.
– Вы здесь, Павел Игоревич?
– Я здесь, Виктор Львович, – обрел Туманов дар речи. – Онемел от изумления, простите. Вы так внезапно, открытым текстом... А я, собственно, не уверен в безопасности своего телефонного аппарата.
– Ситуация чрезвычайна, Павел Игоревич, придется рискнуть. Рассказывайте, что там у вас стряслось.
– Вы в курсе операции, проводимой Горгулиным, Листовым и Левицем?
– Только в общих чертах. Сожалею, что не смог с вами вовремя связаться, но... думаю, это не повлияло бы на ваше участие в операции. Что произошло? У нас имеется отрывочная и противоречивая информация. Кто-нибудь выжил, кроме вас? Вы в безопасном месте?
Он мысленно помолился и выложил все, как на духу. Про побоище, про Немчинова. Придержал лишь в качестве козырной карты информацию про Мортунд и гостиницу Хильды Конгер. Штрауб лихорадочно переваривал информацию – аналитиком он был великолепным.
– Как насчет комментариев официальных лиц, Виктор Львович? – осторожно осведомился Туманов.
– Что вы имеете в виду?
– Под официальным лицом я имею в виду лично вас.
– Воздержимся от комментариев, – мрачно бросил Штрауб. – Впрочем, назовем ситуацию «полной и безоговорочной задницей». Нужно вас оттуда вытаскивать. Точные координаты, где вы находитесь?
– Прошу прощения, Виктор Львович, – Туманов смутился. – Близится ночь, сомневаюсь, что ваши люди успеют сюда добраться. А вот наши ближайшие конкуренты...
– Черт! Вы считаете, что могли засветиться? Какие у вас предложения?
– Я свяжусь с вами завтра, хорошо? Попробую это сделать с другого телефонного аппарата. У вас и без меня масса хлопот, Виктор Львович. Президентские выборы в России превращаются в увлекательное мероприятие, не так ли?
– Не кощунствуйте, Павел Игоревич. Благодарю за информацию. Звоните. Будем думать, как вас оттуда добыть...
– Подождите, – спохватился Туманов. – В новостях прошла информация о гибели Горгулина, Левица, а также ранении Листового. Информация соответствует действительности?
– Еще как, – мрачно отозвался куратор. – Событие, прямо скажем, мрачное. Как тесаком по причинному месту, извините. Левиц и Горгулин погибли, обстоятельства их смерти выясняются, но, думаю, дальше выяснения обстоятельств органы не уйдут. Жизни Листового ничто не угрожает. Он в больнице под надежной охраной.
Павел повесил трубку и подумал: «И какой им резон теперь вытаскивать мою задницу? Добыл ценную информацию, спасибо; теперь такое начнется...»
А с другой стороны, «разведданные» об интересном положении будущего президента становятся как бы достоянием «широких конспирологических масс». Если кто-то подключился к телефону, он полностью в курсе, что «Бастион» уже знает. И ликвидация Туманова и его команды уже не актуальна. Разве что в качестве «вендетты», но этим адепты Ордена как раз не страдают. Они прагматики и делают только то, что имеет смысл...
Несколько минут он размышлял, не вкралась ли в рассуждения ошибка. Ладно, плюнь, посоветовал внутренний голос. Иди и выпей. В твоей ситуации опасность может вылезти даже из розетки.
Хильда с распущенными волосами, в переднике, украшенном вышивкой, суетилась на кухне. Приветливо улыбаясь, объяснила Туманову на ломаном королевском, что все уже поели, он может пройти в столовую (уютную комнатушку за стенкой), она принесет ему покушать. Имеется пюре из кольраби, икра, мясо кита, нежнейший сыр из козьего молока, а также рыба. Из духовочного шкафа доносился резкий запах. Норвежскую рыбу, он где-то слышал, готовят своеобразно: солят, сушат, вымачивают в щелоке, а после этого жарят в горячей духовке. Насчет вкусовых качеств неизвестно, но запашок... Павел вежливо отказался от рыбы, поклевал пюре, попробовал взбитые сливки с рисом, выпил четыре чашки кофе, уничтожив попутно вазочку марципанов и запеченную под сметаной куриную печень, и, в целом довольный, появился в гостиной.
Здесь ничто не напоминало о былых сражениях. Газарян обзавелся шерстяным свитером с рисунком в национальном стиле. Он сидел, развалившись, в кресле, сыто икал и любезничал с Хильдой, которая уже сняла передник и осталась в белой блузке, жилетке и шерстяной юбке. На каком языке они любезничали, было неизвестно, поскольку в холле играла мрачная медитативная музыка. Было видно, как им приятно вдвоем. Рудик уже порядком набрался, блаженно щурился, поглаживал Хильду по узкой ладошке. Туманов смутился, хотел уйти.
– Командир! – вскричал Газарян. – Ну, и года не прошло! Давай сюда! Выпить желаешь?
– А ты еще не выпил? – проворчал Туманов, присев на соседнее кресло.
Рудик простодушно хохотнул.
– Я уже час тут пью.
Закуски на столе не было. Нормальный алкогольный принцип – «семь раз отпей, один отъешь».
Газарян забрался под журнальный столик, извлек початую бутылку вина, прочитал название на этикетке:
– «Сhateau Du Brandelet»... Нет, не то. Бабская водичка, сами пусть пьют свой «брандулет», – он погладил Хильду по синеватому запястью, нежно посмотрел в глаза. – Удивительная женщина... Давай вот это, имбирная водка, не хуже нашей. – Он достал увесистый штоф, дополнительный бокал, разлил уверенной рукой. Хильда прошептала ему что-то на ухо, поднялась с подлокотника дивана, приятно улыбнулась Туманову и ушла, покачивая бедрами.
Газарян, облизнувшись, посмотрел ей вслед.
– Замечательная женщина... Правда, старше меня на двенадцать лет, но я потерплю. Давай, командир, с извращением, что ли.
После первой же рюмки голова поплыла. Павел выпил вторую (чтобы протрезветь).
– Держи, – Газарян, как завзятый фокусник, извлек откуда-то яблоко. – Грызи, Павел Игоревич, не бойся, не отравленное.
Все проблемы пустились в бегство. Их не было. Туманов сидел, разморенный, убаюканный сопливой музыкой, тянул ароматную водку. Болтовня Газаряна как-то ненавязчиво погружала в сон. Рудик говорил о том, что хорошо бы сменить гражданство, остаться в Норвегии, пожить немного у Хильды – она чудовищно мила, и будь он трижды кастрат, если не проведет с ней эту ночь. Что она не замужем – норвежские женщины в широкой своей массе не любят брак, им и без него хорошо. Что он тут полистал гламурные журнальчики. Норвегия, оказывается, не только царствие снега и ледников. Здесь много достопримечательностей. Парк Фрогнер в Осло, где выставляет свои скульптуры знаменитый Магеллан... нет, Вигелан. Композиции состоят из обнаженных тел – с ума сойти можно! А церковь в Мортунде, где они сейчас находятся, не просто так молельная изба, а памятник истории с вертикальной деревянной кладкой XVI века...
– Я ей приглянулся, командир, – вернулся Газарян к наболевшему и покосился на дверь. – Ну, не сказать, что я такой уж белокурый голубоглазый викинг, но ей-богу понравился...
Он был уже основательно подшофе, когда в гостиной возникла Оксана. Украдкой улыбнулась, посмотрев на выпивающих, подошла к музыкальному центру и что-то там поменяла. Музыка сделалась ритмичнее, но все равно усыпляла. Образы Оксаны и болтливого собеседника расплывались, Павел смутно помнил, как она извивалась под музыку, потом оказалась у него на коленях, пила из горлышка «брандулет».
– Не напивайся сильно, Туманов, – звенел в голове горячий шепот. – Я буду ждать в твоей постели... или в своей постели. Не важно. Если захочешь, найдешь меня.
Когда девушка уходила, она будто растворялась в дымчатом воздухе; его тянуло к ней, но не было сил подняться. А тут еще и Газарян подкалывал, болтал, подливал в бокал, шутил...
– Давай еще по одной, командир, и хватит. Мы же не придурки, понимаем, что напиваться нельзя. Вдруг не проснемся? Обидно будет. Чокнулись, Павел Игоревич. И топай за Оксанкой. Излей ей душу в душевной балладе.