— Сегодня сделают в Атланте, когда точно — не знаю. Это прежде всего. Но вначале они хотят, чтобы тело опознал еще кто-то, кроме меня.
— Кто знал, что ты с ней встречался?
— Кроме Маркса, никто.
— Никто, кого бы ты знал. Она могла проболтаться.
— Или Маркс мог.
— Когда ты ее видел в последний раз?
— Шесть или семь недель назад.
— И тогда ты порвал с нею? — Да.
— Понял, что она не совсем разведена?
— Мгм.
— Когда ее объявили в розыск?
— Не объявляли. Я проверил у Риты, в базе данных по пропавшим. — Он расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике и ослабил галстук. — Но она и умерла не так давно. Где-то часов за двенадцать до того, как ее нашли. От этой печки мы и собираемся плясать, выясним, кто последний ее видел, чем она занималась. — Рид посмотрел на часы. — Я, пожалуй, зайду в ювелирный магазин, где она работала.
— Знаешь кого-нибудь из ее друзей?
Поразмыслив, он покачал головой и подумал, что совсем не знал ее. У них был секс, это да, но не более того. И все же… убийца провел между ними связь, и Рид страдал оттого, что она могла встретить столь ужаснук» смерть из-за отношений с ним.
Сильвия Морисетт словно прочитала его мысли:
— Не терзай себя. Я по глазам вижу. Ты думаешь, что эта женщина умерла из-за тебя. И дело в записках.
— А ты так не думаешь?
— Не знаю пока. И тебе не стоит так переживать. — Она спрыгнула с подоконника. — Будем объективны.
Интересно, получится ли, подумал он.
Сам он считал, что нет.
Зазвонил телефон, он взял трубку, и тут прибыл детектив Макфи. По сравнению с ним Морисетт показалась крошечной, и Рид, глядя на Макфи в утреннем свете, не мог отделаться от ассоциации с Ларчем из «Семейки Адамсов». И не только потому, что Макфи высокий и костлявый: сходства добавляла бледная кожа и глубоко посаженные глаза. Рид представил детективов друг другу, заметил, как Морисетт окинула Макфи взглядом, и мысленно себя обругал. Ну почему «крутая» Сильвия Морисетт, четырежды разведенная, все еще оценивает каждого встречного мужика, не подойдет ли он на роль номера пятого?
Надевая куртку, Рид подумал, что никогда этого не поймет.
Улыбка скользнула по лицу Супергероя, когда он смотрел утренние новости. Поздним вечером репортажи были скупые, но с утра открылось больше фактов о находке в ущелье у Кровавой горы. Это было главной темой выпусков.
Сидя на краю кушетки, он записал и просмотрел пять различных сюжетов, отличавшихся только корреспондентами. Показывали ролик с места обнаружения могилы, снятый с вертолетов, которые повисли над ущельем, как только над лесом занялся рассвет. Эксперты продолжали искать улики на месте преступления. Зона вокруг могилы была обтянута сеткой. Специалисты прилежно прочесывали каждый дюйм земли, пожухлой листвы и сухой травы. Как же, найдут они что-то.
Кровь быстрее бежала в жилах при мысли, что весь этот переполох вызвал он. Что все эти люди работают из-за него. Что кончилась спокойная жизнь Пирса Рида и что его выдернули с работы на север, туда, где он родился. Первые несколько лет жизни Рид провел в домике на две спальни под Далонегой. Самый настоящий, стопроцентный голодранец из Джорджии, хотя многие думали, что он родился где-то на Среднем Западе, а Рид не старался разубеждать их. Этот человек — фальшивка. «Липа». Слизняк.
Но скоро он за все заплатит.
В одном из репортажей мелькнула туша оленя, которого убил этот придурочный пацан. Радости у Супергероя поубавилось… Он не рассчитывал, что появятся охотники. Думал, что он один на продуваемых ветром оленьих тропах.
Он поднялся на ноги и с трудом выпрямился в полный рост в этой маленькой комнатке: телевизоры занимали всю кирпичную стену, и их мерцающие экраны были единственными источниками света. Еще одну стену от пола до потолка занимали полки, набитые всякой электроникой. Микрофоны. Видеокамеры. И сотни фильмов, которые он покупал на кассетах и ДВД. Фильмы о героях, которые играли по своим правилам, которые выжили и отомстили, взяли правосудие в свои руки, добились возмездия.
Чарльз Бронсон.
Брюс Ли.
Клинт Иствуд.
Мел Гибсон.
Клану Ривз.
Актеры, игравшие крутых парней, были его кумирами. Фильмы о людях, которые превозмогли страшную боль, вернулись и отомстили. «Безумный Макс», «Рэмбо», «Матрица»… От этих фильмов кровь закипала.
Здесь у него было мало одежды, хотя в другой жизни—в той единственной, которую он показывал миру, — он носил костюмы и джинсы, рубашки, докерсы, даже тенниски. Но здесь ему нужно было немного. Только самое необходимое. На крючках висели камуфляжная форма и костюм для подводного плавания. За стальной дверью скрывалась кладовка, которую он оборудовал сам, — маленькая, темная, тесная. Внутри даже не было дверной ручки. Отличное место для простого существования. Скудная мебель — рабочий стол, обшарпанный стул, кушетка перед экранами, ну и его трофей — антикварные шкаф и зеркало, которые он спас из дома матери.
Он прошел к столу и в потрескавшемся овальном зеркале увидел свое отражение, освещенное сзади экранами. На него смотрели ледяные глаза — глаза, которые можно было бы назвать беспокойными, порочными, притягательными, равнодушными. Их обрамляют колючие ресницы, защищают густые брови, одну из которых пересекает небольшой шрам. Этот недостаток только добавлял ему привлекательности в глазах женщин; многие считали его грозным и опасным.
Чувственным.
Задумчивым тихоней со своими тайнами.
Если бы они только знали.
Он осмотрел свой торс, мускулистый от постоянных занятий. В армейском ключе. Отжимания на кончиках пальцев, сотни подтягиваний и приседаний. Плавание. Бег. Нагрузки. Совершенствование. Каждая мышца точеная.
А как бы иначе он смог выжить?
Он открыл второй ящик шкафа и посмотрел на одежду. Кружевное черное белье — комбинация, бюстгальтер и трусики… Белье этой шлюхи, Барбары Джин Маркс. Там были и другие вещи — полусгнившие, с тела мертвой женщины. Вонючие, грязные, сейчас они лежали в отдельном пакете. Конечно, ему нужно было это старое белье для полной коллекции, но он не хотел, чтобы рваные, грязные гнилые тряпки лежали вместе с дорогими шелковыми трусиками, комбинацией и бюстгальтером Барбары Джин Маркс.
Он трогал белье этой шлюхи, пропускал шелк между пальцами, и тепло разливалось по телу. Закрыв на секунду глаза, он поднес трусики к носу и ощутил, как твердеет в паху. Он вожделел ее так же сильно, как ненавидел. Вожделел, как все нормальные мужчины.
А что в тебе нормального, ты, бестолковый мешок с дерьмом?
От этого голоса его плоть улеглась, и он заставил себя не слушать колкости, все еще звучащие в мозгу. Он свернул белье Барбары Джин, положил в отдельный пакет и тут же отругал себя за то, что потерял кольцо… черт подери, ему нужно было это кольцо, он уже представлял, как гладит блестящие камушки и смотрит по телевизору репортаж о странной смерти Барбары Джин Маркс, бывшей модели, богатой жены. И все-таки он умудрился посеять это проклятое кольцо. Снова ошибка. Он стиснул зубы.
Уложив одежду во второй ящик, он заметил капли засохшей крови на столе и слегка коснулся их подушечкой большого пальца. Он часто так делал. Просто чтобы вспомнить. Но он старался не стирать капли совсем — ему нужно было, чтобы они остались, даже те, которые стекли вниз. Несколько пятен темнело на верхнем ящике и рядом с замочной скважиной, но он не стал его открывать. И не будет. Это потайное место священно. Его нельзя осквернять. Он потрогал цепочку на шее и ключик на ней.
Иногда возникал соблазн разомкнуть золотую цепочку, вставить ключ в замок и услышать, как он поворачивается. Старый ящик, запечатанный кровью, некогда липкой, медленно откроется, и тогда…
Нет! Он никогда не откроет этот ящик.
На магнитофонах горели индикаторы записи. Можно уходить. В свою другую жизнь. Облизав губы, он постарался унять сердцебиение, в последний раз посмотрел новости, любуясь переполохом, который вызвал. Благодаря жуткой смерти этой шлюхи. Он снова представил, как она лежит в гробу, как ее тело содрогается от ужаса. Он мог бы вытащить гроб на поверхность, стать ее героем и взять ее. Она сделала бы для него все. Раздвинула бы ноги. Взяла бы в рот. Все, что угодно.
Он почувствовал желание, по телу прокатилась волна похоти, и тут он представил Пирса Рида с ней в постели.
Ублюдок.
Внезапно у Супергероя пересохло во рту. Куда-то исчезла вся слюна. Он уставился в телевизор и вспомнил, как вводил иглу ей в руку… Она задыхалась, кричала, потом потеряла сознание и… Гудки вывели его из забытья. Он очнулся и понял, что время вышло. Быстро выключив будильник на часах, выскочил из комнаты и, пока магнитофоны записывали каждый кадр новостей, тихо двинулся по темным коридорам, которые немногим отличались от тоннелей. Он готовился встретить холодное зимнее утро и новый день.
Его время наконец пришло.
Глава 4
Он осторожно крался в тени. Уже опустились сумерки, он смертельно устал, а если его поймают, он, наверное, потеряет работу. Но все же Рид, пройдя через заднюю калитку, нашел запасной ключ, который Бобби всегда держала за краном для шланга, вошел в гараж, разулся и направился в кухню. Размытые тени; над камином, как всегда, мягко горит светильник. Он уже много месяцев не был в коттедже, но все помнил. Прийти в дом он рискнул лишь потому, что был уверен: от расследования его отстранят. Как только окружной прокурор обнаружит, что Рид был близок с жертвой, его перебросят на другие дела, и вся информация по смерти Бобби станет ему недоступна. Что выводило из себя.
В одних носках он прошел по стертому паркету из небольшой столовой в гостиную, заставленную, как он помнил, мебелью и растениями. На кофейном столике валялась раскрытая газета. Он не стал ее трогать, но заметил, что это утренний выпуск «Саванна Сентинел» двухдневной давности. Бобби — или кто-то еще в коттедже — читала местные новости. Самый жирный заголовок касался проекта реконструкции исторического района, статья была подписана именем Никки Жилетт. Одна из самых неприятных женщин, которых он встречал, из тех беспринципных журналисток, «полцарства за статью», такие всегда лезут вперед. Хорошенькая, правда: кудрявые светло-рыжие волосы, яркие глаза, подтянутая попка, но лучше с ней не связываться. Не только агрессивная журналистка, но еще и дочь Его Чести судьи Рона Жилетта.