Его друзья:
САРА – специалист по термоядерной инженерии, сейчас ненадолго вернулась в Италию в перерыве между миссиями в Южной Африке и Норвегии.
БЕАТРИЧЕ – специалист по кибербезопасности в Брюсселе.
ДЖОРДЖО – толком не поняла, чем занимается, вроде бы рекламой, точнее маркетингом, а еще точнее интернет-маркетингом.
АНТОНИЯ – владелица небольшого экоотеля с веганской едой и буддийскими практиками в горах Пьемонта.
МАРТИНО – шкипер.
На этом я, пожалуй, остановлюсь, хотя список можно продолжать. Некоторые друзья Федерико занимаются такими делами, что объяснить их словами просто невозможно. Особенно мне понравилась Ларалея (по крайней мере, так ее все называли). Когда Федерико ее представил, она приветственно махнула мне рукой и сказала: «А я вот ничем не занимаюсь. Я у них тут белая ворона или паршивая овца, решай сама». Правда, после пятнадцатого бокала она казалась уже не такой милой.
Федерико явно почувствовал себя неуютно, когда я сказала, что работаю «то там, то сям», и я подумала, не стоит ли ему помочь, упомянув между делом, что окончила философский, но потом решила, что не стоит.
Аперитив был хорош, закуски тоже. Может, и разговор бы тоже сложился, понимай я, о чем они беседуют. Но они говорили о людях, которых я не знаю, о местах, где я никогда не бывала, и о видах спорта, о которых я никогда не слышала и которыми никто из моих знакомых никогда не занимался.
Тем не менее вечер оказался довольно интересным, но не из таких, что хочется пережить снова. Мы, философы, любим извлекать уроки из жизненных ситуаций, и я немало извлекла из того, как были одеты подруги Федерико. Например, у всех были жуткие туфли с закрытым носком и открытой пяткой. Я такие терпеть не могу. Кроме Ларалеи: на ней были довольно красивые сандалии, только увесистые, как пушки с военного корабля. Поэтому с места она почти не двигалась и бокалы ей подносили к столу.
И да, все они были без колготок, хотя на дворе февраль и довольно холодно. Я в своих сапожках и шерстяных гетрах выглядела как белая ворона или паршивая овца, решайте сами.
Федерико проводил меня до дома, и я с легкостью предложила ему подняться, а он с легкостью принял мое предложение.
Я смотрю, как он вылезает из-под одеяла, жду, пока он оденется, после чего делаю вид, будто только что проснулась.
– Привет!
– Привет! Я позвоню… – отвечает он и задумывается, следует ли ему подойти и поцеловать меня в щеку. После недолгих колебаний отказывается от этой затеи. Я слышу, как за ним хлопает дверь.
Четыре утра, можно спать еще целых три часа.
Сегодня мне не придется идти к синьоре Эдере – ей нужно к зубному, а ее медицинскими делами занимается другая соцработница. Я решаю воспользоваться свободным утром, чтобы заскочить к папе в магазин – вчерашний вечер заставил меня задуматься об обуви.
Папин магазин находится на корсо Гроссето, не совсем в центре, ближе к окраине, совсем как дом родителей Эроса Рамазотти. В магазине четыре витрины, заполненные преимущественно кроссовками и кедами, и называется он «Обувь у Луккезе» – не слишком оригинально, зато соответствует содержанию. Я всегда уважала папу за то, что он не стал оригинальничать и называть магазин как-нибудь вроде «Империи кед».
– Пап, может, присоветуешь что-нибудь? – спрашиваю я отца, воспользовавшись редким моментом, когда в магазине почти никого нет. Сейчас десять утра, а основная масса клиентов подтягивается после обеда, когда в школах заканчиваются уроки и мамы с бабушками ведут детей покупать новые кроссовки, потому что старые порвались или у них лопнула подошва. Некоторые бабушки, конечно, сначала пробуют подклеить ее суперклеем, но большинство сразу сдается и отправляется за новой парой.
– Сейчас хорошо продаются мужские модели, – отвечает отец с энтузиазмом, который с годами никуда не делся. – Низкие, на шнурках.
– Чтобы они нравились, надо родиться мальчиком. А золотые кеды у тебя есть?
– Такие только китайцы продают, – с укором отвечает отец.
– Зачем мне идти к китайцам? Я же твоя дочь. Вот ты, если бы тебе понадобился философ, к кому бы ты обратился, а?
Растроганный, отец протягивает мне карамельку, которых у него всегда огромный запас, и расплывается в улыбке:
– Погоди-ка! Какой у тебя размер?
– Тридцать восьмой.
– Погоди минутку…
И он со счастливым видом скрывается в подсобке. Карла, продавщица, предлагает уже восьмую пару одинаковых на вид туфель единственной клиентке в магазине – женщине за шестьдесят в пальто с меховым воротником. Что мне нравится в нашем районе, так это то, что женщины за шестьдесят не лезут из кожи вон, чтобы выглядеть на тридцать пять.
– Смотри-ка! Последняя пара осталась, все разошлись! Они отличные!
С этими словами папа, появившийся вновь, протягивает мне коробку с кедами. Они сплошь усыпаны стразами и сверкают, как не знаю что… на ум приходит только шлем богини Афины. Кажется, я где-то читала, что он ослеплял своим сиянием.
– Отлично! Супер! Я возьму!
Папа светится от счастья. Он кладет кеды обратно в коробку, а я, пользуясь случаем, делаю ход конем, или, как говорил мой учитель греческого, запускаю ballon d’essai[9].
– Слушай, пап… Может, попробуешь уговорить маму оставить эту затею с квартирой Галанти? Я ужасно боюсь, как бы чего не вышло…
Папа смотрит на меня как спортсмен, который каждый год надеется взять первое место и каждый раз остается ни с чем.
– Не бойся, пуговка. Смелости у твоей мамы сантиметров на восемьдесят. Даже до метра не дотягивает, а чтобы тягаться с типами из Luxury Home, нужно как минимум метра полтора.
Какое счастье! В знак благодарности я отправляюсь в бар напротив и беру кофе и булочки для него и для Карлы. За это время клиентка наконец-то определяется с выбором и уходит. Отец и Карла пьют кофе и обсуждают обувь. Карла работала в магазине еще до моего рождения, и, похоже, ни о чем, кроме обуви, они с отцом в жизни не говорили.
На обед у меня готовый кускус фирмы Knorr, одно из моих любимых блюд. Я поглядываю на сияющие кеды, стоящие четко в центре обеденного стола. Я смотрю на них с благоговением, размышляя, что бы сказала о них Сара-термоядерщица или Антония с гостиницей в горах. Внезапно раздается звонок в дверь.
Это что, Федерико вернулся? Или мама притащила клиента, не сказав ни слова? Или тетя Розальба пришла осмотреться, прежде чем заказывать декорации?
Я открываю дверь и вижу перед собой женщину с ребенком.
– Здравствуйте, – говорит она, – я жена Дамиано.
12.Редкая возможность
– Но… Может, для начала стоило бы…
Уже минут двадцать я мямлю что-то в этом роде, но никак не могу поколебать решимость Роберты, которая, конечно, приходится Дамиано бывшей женой. Она хрупкая, невысокого роста, с милым лицом и темным каре. Волосы у нее как у китаянок – прямые и тяжелые, такие всегда хорошо лежат. Одета Роберта странно, как будто похитила одежду из чужого шкафа, причем сделала это с закрытыми глазами: на ней парка на три размера больше, зеленые вельветовые брюки, в целом довольно симпатичные, но совершенно не сочетающиеся с сидящим в облипку полосатым желто-оранжевым свитером, из-под которого торчит просторная розовая рубашка. Даже Агата такого себе не позволяет.
– Мария Соаве сказала, что ты чудесно ладишь с детьми. Именно так. Хотя бы до завтра возьми его, а? Ты меня просто спасешь. Иначе просто не представляю, что мне делать. – И тут она внезапно повышает голос, словно пытаясь изобразить вопль вакханки. – С кем мне его оставить?!!
К счастью, Родольфо – а речь идет именно о нем – уже удалился в свою комнату (которая на данный момент моя), открыл свою половину шкафа и воссоединился со своими игрушками. Когда он вошел, за плечами у него был крошечный рюкзачок. Родольфо сбросил его на пол и, не говоря ни слова, посмотрел на меня точно собака, выброшенная посреди проезжей части.
– Прости, Роберта. Послушай меня внимательно. Подумай хорошенько, не можешь ли ты оставить его с кем-то еще.
– Нет! У меня никого нет, мы одни на целом свете!
– Неправда! – парирую я. Сама того не желая, я перехожу на тон, каким говорила со мной сестра Бертилла на занятиях по катехизису. – Ты говорила, что у него две бабушки. Целых две, Роберта!
– Но моя мама живет в Шикли, под Рагузой! Что мне делать? Не отправлять же бедного ребенка в такую даль?
– А мать Дамиано где живет?
– Недалеко от Асти. Но она не в счет. Она меня ненавидит. К тому же она ужасный человек: она охотится! С ружьем! На фазанов!
На это мне нечего возразить. Я никогда не слышала о бабушках, которые охотятся на фазанов.
– Ну уж на пару дней можно отвлечься от охоты и заняться внуком. Наверняка она будет только рада.
– Да она лучше себя пристрелит вместо фазана, чем согласится мне помочь.
– Мне кажется, ты драматизируешь.
– Такова жизнь, я тут ни при чем. Слушай, у меня здесь никого нет. У Родольфо тоже. Мы одни! Я думала, что Мария Соаве в Турине, а она, оказывается, в Брюсселе.
– Надо было заранее с ней созвониться.
Роберта молчит. Ее плечи вздрагивают, и она разражается рыданиями.
Вот что мне удалось понять из ее всхлипов. Роберта Ди Лео и ее сын, Родольфо Галанти, проживают в Палермо, на Сицилии. Там Роберта работает реставратором – уже три года, с тех самых пор, как рассталась с Дамиано, с которым прожила не слишком долго. Их брак родился из недопонимания: Роберта думала, что Дамиано романтик, он же думал, что у нее в голове есть хоть капля здравого смысла. Как оказалось, оба они ошибались. Когда страсть немного улеглась, а радость по поводу появления ее плода, то есть Родольфо, поутихла, их уже ничего не связывало. Мало того, Роберта поняла, что ее непреодолимо тянет к Ренато, с которым она встречалась в старших классах. Но, к сожалению, Ренато тоже сошел с дистанции. Я не особо поняла, что именно там случилось, но в этом была замешана какая-то девица, которая держала булочную. Родители Роберты проживают в двухстах пятидесяти восьми километрах от Палермо. Не так уж далеко, но, похоже, им не слишком нравится путешествовать.