Представляете себе гостиные, куда никто не заходит по той простой причине, что там нет ничего нужного? Диван, два кресла, туалетный столик, торшер, комод и книжный шкаф, в котором стоят альбомы синьоры Эдеры: они – единственное, ради чего мы иногда все же заходим в Комнату Мумий. На комоде стоит странная стеклянная банка, синяя такая, заполненная стеклянными шариками. Кто знает, как она оказалась у синьоры Эдеры. Однажды я спросила ее об этом, но в ответ получила только невнятное бормотание. Вроде как ей эту банку кто-то подарил. Наверное, сиделка от соцслужбы. А еще одна сиделка притащила Эдере розовую пантеру, которая поселилась на диване, неподвижная и очень грустная.
Я кладу пантеру на пол и ставлю туда же банку с шариками.
– Родольфо, поиграй немного с Сильвией, ей жуть как надоело сидеть на диване. И с шариками можешь поиграть.
Я оглядываю комнату и думаю, что если мой хитроумный план сработает, то скоро эта комната оживет.
От Роберты ни слуху ни духу, поэтому мы обедаем втроем – запеченной рыбой и гороховым супом-пюре. Синьора Эдера пытается завести с Родольфо разговор – на мой взгляд, несколько унылый:
– Ну, молодой человек, как дела?
– Хорошо, – еле слышно отвечает Родольфо. Он усадил Сильвию за стол и пытается накормить ее супом, который сам есть отказался.
– Ты уже научился писать и читать? Умножать умеешь? Проверим? Ну-ка, сколько будет семью восемь?
– Синьора Эдера, ему пять, он еще в детском саду.
– И чему их там учат? Давай-ка быстро ешь горох! Господь дал нам пищу, не дело ее разбазаривать на игрушки!
Мы кое-как дотягиваем до конца трапезы, а Роберта меж тем по-прежнему никак не проявляется. Я зла, как не знаю кто, но притворяюсь, что все нормально. Еще я притворяюсь, что не считаю, сколько раз Родольфо уже спросил, когда придет мама. Примерно сорок пять.
Мы укладываем синьору Эдеру, оставляем на столе ужин – вареную картошку и ветчину – и уходим.
Пока мы ждем трамвай, я начинаю действовать. Надо подарить малышу немного надежды. Поэтому я отправляю эсэмэску своей двоюродной сестре Розелле, которая никогда не задает лишних вопросов: «Рози, позвони мне через пару минут. Неважно, что я буду говорить, главное – на словах “даю ему трубку” сразу отключайся».
Розелла – дочь тети Луиджины и дяди Доменико, брата моего папы. Ей тридцать один, у нее двое детей, она не замужем и работает в автосервисе дяди Доменико. Выдайте ей инжекторный двигатель, и она с ним разберется.
Как мне и надо, через три минуты раздается звонок. Я делаю глубокий вдох и беру трубку.
– Это мама! – шепчу я Родольфо, который при этих словах начинает сиять, как летнее солнышко.
– Роберта! Ты где? Я все утро пытаюсь до тебя дозвониться… Да, да… С Родольфо все в порядке, но он очень хочет, чтобы ты его забрала. Ага… А, вот как… Я тебя не слышу… Связь плохая? Все понятно… Ужас какой! Дом хоть остался цел? Никто не пострадал? Я тебя не слышу!
Я продолжаю в этом духе пару минут, а Родольфо молча дергает меня за рукав и тянется к телефону.
– Ладно, ладно… Даю ему трубку! Пока, Роберта! До скорого!
Когда Родольфо берет телефон, в трубке раздаются гудки. Он меняется в лице, но я уже знаю, что ему сказать.
– Связь была очень плохая… Мама в пожарной части. В доме, где она работает, случился пожар, поэтому она задерживается. Ей нужно проверить, в порядке ли… ценная мебель. Она освободится и сразу за тобой приедет. Не волнуйся, ладно?
– Можешь ей перезвонить?
– Все равно же ничего не слышно. О, а вот и наш трамвай.
В трамвае я отправляю Роберте длинное и красноречивое сообщение, в котором довожу до ее сведения, что, когда она наконец решит забрать ребенка, ей придется рассказать, что она была в пожарной части.
Роберта не отвечает. Около четырех тридцати, пока мы перекусываем молочным ломтиком «Киндер делис» с лимонадом, я начинаю думать, что пора бы связаться с бабушкой – убийцей фазанов и отдать мелкого ей. Родольфо меж тем рассказывает мне о покемонах.
– Я не разбираюсь в покемонах. Я любила куклы Винкс.
– Аврора тоже их любит.
– Кто это?
– Моя подруга.
– А, так значит, Винкс еще существуют. Вот это да. Интересно, а Текну еще продают? Я ее обожала.
– Не знаю. Я не люблю Винкс.
– Понятно. Слушай, как зовут твою бабушку? Папину маму?
– Бабушку Пию?
Ну конечно! Кого ж еще? Бабушка Пия и ее двустволка.
– Ага, отлично. Пия Галанти. А ты знаешь, где она живет?
– На вилле «Орхидея».
– Отлично. А где эта вилла? В каком городе?
– Монфорте. – Пауза. – Д’Альба.
Отлично. Адрес есть. Остается найти в интернете номер телефона, позвонить ей и потребовать, чтобы забрала внука.
Но чего же я медлю?
Почему не звоню Дамиано и не сообщаю, что его бывшей и след простыл и что пора ему самому позаботиться о сыне?
Почему я сажусь перед телевизором и включаю «Щенячий патруль», вместо того чтобы избавиться от ребенка?
Почему я покрываю его сумасшедшую мамашу, которая, очень может быть, валяется сейчас где-то посреди улицы, расплющенная колесами грузовика? Лучше бы мне уже собраться с духом и позвонить кому-нибудь.
Не облегчает ситуацию и то, что я получила уже шесть сообщений от Галанти. В каждом из них – один и тот же вопрос в разных формулировках: «Роберта приехала?», «Роберта забрала Родольфо?», «Вы созвонились с Робертой?». На все эти вопросы я отвечаю разными вариантами «Нет» (не то чтобы их очень много). Максимум, что я смогла, – это один раз подсластить пилюлю непринужденным «Пока нет». Но что мне отвечать, когда он напишет в следующий раз?
Как видно, у Вселенной есть ответы на все вопросы, потому что в этот самый момент раздается звонок от Роберты.
Я тут же начинаю ругать ее на чем свет стоит, но Роберта перебивает меня и кричит… Нет, вы только представьте. Она кричит:
– Я В ПАРИЖЕ!
15.Быстроножка и Пивася
– В Париже? Какого черта ты там делаешь?
– Прости, прости, мне ужасно жаль, я бы сама себя убила, но у меня просто не было выбора, это ужасно важно!
– Что? Что может быть важнее собственного ребенка?
– Не надо строить из себя святошу! Мы уже не в прошлом веке. Ты что, думаешь, раз я женщина, то в моей жизни нет ничего важнее ребенка?
Несколько секунд я подбираю подходящий ответ.
– Именно так! Если ты думаешь иначе, нечего было его заводить. А раз уж завела, что явно было ошибкой, нельзя бросать его на первого встречного и сматываться невесть куда. Ему всего пять лет, он маленький, он меня впервые видит! У тебя что, мозгов не хватает?
– Но у меня работа! Поворотный момент! Ты понимаешь, что передо мной открываются невероятные возможности, которые ведут к будущей карьере, к признанию?
– По правде говоря, я уже вообще ничего не понимаю.
– Господин Бекис попросил меня съездить с ним в Париж оценить редкий экземпляр, убедиться в его подлинности! Он считает, что я в своей сфере ЛУЧШАЯ!
Интересно, а в обычной жизни Роберта тоже так разговаривает? Кричит во все горло всякую чушь типа: «Родольфо, ну-ка доедай шпинат, а то ЮПИТЕР ПОРАЗИТ ТЕБЯ МОЛНИЕЙ!»
– Какой еще господин Бекис? И чем ты лучше других? Можешь говорить нормально?
– Господин Бекис – мой заказчик, известный антиквар, он даже консультирует коллекционеров на «Сотбис»! А я лучше всех разбираюсь в стиле буль! Нам прислали фотографии, но по ним ничего толком не поймешь.
За этим следует сбивчивая речь, перемежаемая восклицаниями. Из нее следует, что Роберте нужно отреставрировать инкрустированный столик, созданный несколько веков назад очень известным мастером, а в Париже якобы есть такой же, и ее работодатель хочет его купить, но только если этот столик настоящий. Поэтому он запихал Роберту в машину, и они отправились в Париж.
– Ты с ним спишь? – спрашиваю я, просто чтобы уточнить.
– Нет, ты что! У него отношения с каким-то типом. Слушай, помоги мне, не говори ничего Дамиано, он меня убьет! Скажи, что я забрала Родольфо, и дело с концом!
– И когда же ты его заберешь?
– Я не знаю. Это же не от меня зависит. Я тут как заложница. Ах я несчастная! Всегда поступаюсь своими интересами ради других! Не могу распоряжаться собственной жизнью!
– Вообще-то, так все живут, хватит строить из себя жертву! Я не могу больше сидеть с Родольфо, мне нужно на работу!
Я стараюсь обойтись без стенаний в греческом стиле, хоть и сижу закрывшись в кладовке, чтобы Родольфо меня не услышал. Но иногда даже шепот может звучать угрожающе.
– Поступай как знаешь. Только не отправляй его к бабушке. Она только и ждет случая, чтобы я прокололась. Всем растрезвонила, какая я плохая мать. На себя бы посмотрела! Когда Дамиано было шесть, она сдала его в интернат!
– Меня не интересуют ваши дела, я просто хочу…
– Все, пока, мне пора.
– Погоди! Я дам трубку Родольфо, успокой его немного.
– А меня? Меня кто успокоит?
Так бы ее и убила.
Но вместо этого я иду в комнату, где галдят щенки из «Патруля», и протягиваю телефон Родольфо:
– Тебе мама звонит! И сейчас ее отлично слышно!
Я удаляюсь на кухню, чтобы не подслушивать, и скоро Родольфо приносит мне телефон. Похоже, он в отличном настроении.
– Она вечером приедет. Давай собирать рюкзак?
Приедет она, как же.
– Попозже соберем, сейчас нам пора на работу.
– Что, мне тоже?
– А ты пыль умеешь вытирать?
Когда я прихожу в сопровождении пятилетки, девчонки смотрят на меня косо. У Мануэлы есть четкое правило: на работе никаких детей. Почти у каждой из нашей команды есть дети разного пола и возраста, однако брать их собой не положено, и неважно, что там у тебя случилось. «Когда мать работает, дети сидят дома» – таков девиз Мануэлы. Плевать, с кем ты их оставишь, – на работе детям не место.
– Ты зачем его привела? – начинает Мануэла, едва я ступаю на порог поликлиники, где нам сегодня предстоит убирать.