– Кофе?
– Нет, спасибо. Как вы?
Давай уже, Кларисса, расслабься. Сядь и глубоко вздохни. Хоть намекни на то, что мы пережили вместе! Это ведь маленькая травма, разве нет? Ну, то есть маленькая она для меня. Для тебя, конечно, огромная. Просто поговори со мной.
Но нет. Едва заметно улыбаясь, она отвечает стандартное:
– Все в порядке. А у вас?
– Замечательно, благодарю.
К счастью, Галанти заканчивает разговор и встает. Он очень высокого роста, это факт. На нем кашемировый ярко-малиновый свитер с V-образным вырезом, под ним серая футболка. Ни колец на пальцах, ни пирсинга в ушах, никакой тебе легкой подводки – просто светло-серые, почти серебряного цвета глаза, хотя подводка бы ему пошла. Классическая, но не скучная внешность.
Пока Кларисса хлопочет по хозяйству, расставляя чашки в посудомойке («Запустишь потом, ладно?»), происходит нечто невероятное, чего в моей жизни никогда прежде не случалось. Мы с Дамиано целуемся.
Конечно, не в реальности, нет. Он остается по одну сторону стола, а я по другую. Но в эти секунды между нами устанавливается несомненная связь, и мы сплетаемся языками, целиком и полностью провалившись друг в друга. Не знала, что можно вот так целоваться, да еще и на расстоянии, не касаясь друг друга. И тем не менее мы целуемся, и я это знаю точно, как и он.
Мы с трудом отрываемся друг от друга, стараясь отдышаться. Все это происходит за секунду до того, как Кларисса поворачивается в нашу сторону, чтобы убрать печенье. И вот уже Галанти самым обычным голосом вещает про какие-то там счета:
– Вот, посмотрите. Это квитанция за содержание могилы отца, ее нужно оплатить. Я думал сходить сегодня, но, к сожалению, никак не успеваю, а мама… – Тут он запинается и взгляд его мутнеет, а я инстинктивно пячусь – а вдруг он забудется и поцелует меня уже по-настоящему.
– Да-да, не беспокойтесь. Я схожу. Ее ведь можно в табачной лавке оплатить.
Я говорю это таким голосом, как будто намекаю, что в табачной лавке мы могли бы сорвать друг с друга одежду и заняться любовью. По счастью, Кларисса ничего не замечает. Она просто берет в руки дорогую сумочку, терпеливо ждавшую ее на посудомойке.
– Поехали, а то опоздаешь на самолет.
От ее голоса веет арктическим холодом. Видно, они неслабо поссорились перед моим появлением. И тут прямо на моих глазах разыгрывается финальная сцена трагедии.
У Дамиано звонит телефон. Он устремляется к нему, но Кларисса успевает первой. Она бросает взгляд на экран и протягивает телефон Дамиано, скрывая поблескивающую в глазах ненависть за притворно заботливым тоном.
– Держи скорее. Твоя драгоценная Даша.
Кларисса выходит из кухни, а Дамиано не только не отвечает драгоценной Даше, но и бросается за Клариссой, на ходу подхватывая пальто (разумеется, из чистого кашемира, а как еще) и чемодан, который стóит как круизный лайнер. Они летят вниз по лестнице, а я выхожу из квартиры за ними следом, не понимая, как себя вести. Прежде чем скрыться из вида, Галанти оборачивается ко мне:
– До скорой встречи, Бриджида.
Ага, как же. Ты и без меня нарасхват.
Вернувшись в квартиру, я пытаюсь прийти в себя и для этого навожу порядок в комнате, вновь ставшей моей.
Интересно, как там Родольфо. Позвоню-ка завтра Роберте.
Но сюрпризы на сегодня еще не заканчиваются. Меня ждет еще один, хотя, казалось бы, куда уж больше.
Я решаю пойти и проверить Тиффани. Знаю, это похоже на навязчивую идею, но меня может понять лишь тот, кто когда-либо разбивал чужую вещь стоимостью в несколько тысяч евро. Я беру ключ от ванной, но потом вижу, что в этом нет необходимости – дверь не заперта. Нажимаю на ручку и вхожу.
Я вижу ее сразу. Точнее, не вижу. Лампа Тиффани исчезла.
24.Исчезновение номер два
Куда она подевалась? Почему ее нет? Что случилось? Я быстро обшариваю шкафы, ящики комода – вдруг Дамиано спрятал лампу от греха подальше (к сожалению, слишком поздно)? Решил же он почему-то не запирать дверь. Но почему? Что вообще происходит?
Так или иначе, лампы нет, и искать ее мне некогда – надо успеть к синьоре Эдере. Я пытаюсь дозвониться Антоньетте, но она не берет трубку. Может, ночевала у какого-нибудь парня, она же не обязана следить за старушкой – с восьми утра до половины третьего эта обязанность лежит на мне, так что надо идти. Я едва успеваю запрыгнуть в трамвай. Зажатая между студентами и наемными убийцами – я всегда допускаю мысль, что в трамвае может ехать наемный убийца, только никто об этом не догадывается, – так вот, зажатая между студентами и наемными убийцами, я обдумываю ситуацию, и уже через пару остановок кое-что начинает проясняться.
Ну конечно! Он просто забрал ее в Таллин! Там его драгоценная любимая лампа сделает атмосферу бессонных ночей с Дашей еще более незабываемой! Но куда он ее сунул, не в чемодан же? Хотя кто знает. Лампа немаленькая, металлическая, везти такую в чемодане надежнее. А если и разобьется в дороге, то даже лучше: не будет видно, что ее уже склеивали.
Ох уж этот наш поцелуй… Я стараюсь выкинуть мысли о нем из головы, пытаюсь убедить себя, что все придумала, что это произошло лишь в моем воображении. А если поцелуй и правда был, то где-то в виртуальной реальности, где нельзя пораниться или исцелиться по-настоящему, ведь она нематериальна, словно призрак.
Как только я добираюсь до синьоры Эдеры, мысли о поцелуе и пропавшей Тиффани улетучиваются из головы сами собой, потому что передо мной встает совсем другая, реальная проблема.
Сначала все как всегда, я захожу и кричу: «Синьора Эдера! Доброе утро! Я на месте!» Она обычно отзывается каким-нибудь бормотанием или кашлем, а если вдруг у нее хорошее настроение, то отвечает что-то вроде: «И что с того?»
Но сегодня в ответ не доносится ни звука. Я несусь в ее спальню, подозревая худшее – ведь именно худшее приходит в голову, когда человек такого возраста и не с лучшим состоянием здоровья ничего тебе не отвечает. Однако ее спальня пуста. Синьоры Эдеры нет ни в кровати, ни в ванной, где она могла бы упасть и все себе переломать, ни под кухонным столом, ни в гостиной, где ее хладный труп мог бы сидеть на диване с модным журналом в руке. Ее нет нигде. Антоньетты тоже не видно.
«Ну ладно, – думаю я. – Наверное, пошли в кафе позавтракать. Могли бы и предупредить».
И тем не менее все это как-то странно. Кровать заправлена. На кухне полный порядок. Все сияет чистотой. И тогда мне приходит в голову поступить как в кино: я открываю шкаф.
Что происходит в кино, когда герой фильма открывает шкаф:
В шкафу ничего нет, только плечики покачиваются на перекладине. Затем герой открывает комод и видит, что ящики тоже пусты! Он переводит взгляд наверх и обнаруживает, что чемодан, который всегда лежал на самом верху, куда-то исчез! Птичка выпорхнула из клетки!
Что происходит, когда я открываю шкаф:
То же самое, что и в кино.
В ужасе я бегу к ящикам, где старушка держит альбомы с вырезками, и мои опасения подтверждаются. Альбомов тоже нет!
Осталась лишь фотография Грейс Келли в огромной белой юбке из тюля – должно быть, выпала из альбома.
Пока я в ужасе осмысляю увиденное, рискуя сама получить удар и завалиться на кровать, под стол или еще куда, звонит Антоньетта.
– Ты где? И где синьора Эдера? Что вообще происходит?
– Расслабься. Все нормально. Эдера со мной.
– Но ее вещи исчезли! Вы где?
– Мы в поезде, расслабься. Вещи тоже с нами. Не все, естественно. Мой двоюродный брат на днях заедет за остальными. Он развозит сыр на фургоне, ему все равно в тот район ехать. Расслабься.
– Хватит повторять «расслабься»! Как вы оказались в поезде? И куда это вы собрались?
– Домой, куда еще. В Калабрию. Эдера едет со мной. Не бросать же ее одну.
– Антоньетта, ты совсем спятила? Почему она едет с тобой?
– Я поселю ее у тети Джанкарлы – она живет одна, места хватит. Две пенсии лучше, чем одна, тебе не кажется? К тому же обе получают самый минимум. Справимся как-нибудь.
– В каком смысле «справимся»? Ты же теперь в школе работаешь!
– У нас тут большая семья.
– Передай трубку синьоре Эдере.
– Хорошо, пусть она тебе сама все расскажет.
С первых же слов ясно, что старушка настроена воинственно.
– В чем дело? Я переезжаю в Калабрию, туда, где жил Исанлоран!
– Это как?
– Ты же сама сказала, что Исанлоран из Калабрии!
Черт побери меня и мою привычку врать.
– Да, но не в Кротоне же, – спешу уточнить я.
– Какая разница. Калабрия есть Калабрия. Антоньетта сказала, в Кротоне море.
– Синьора Эдера, вы точно понимаете, что делаете? На вас не давили? Давайте я за вами приеду.
– Ну уж нет. Я хочу на море. Меня все устраивает.
– Но вы едете к совершенно незнакомым людям. Вдруг вам там будет плохо?
– Если не понравится, вызову такси и поеду домой.
Вот черт! Я говорю, чтобы она передала трубку Антоньетте.
– А что мне делать с социальной службой? Что я им скажу?
– Так и скажи: синьора Эдера уехала к родне в Калабрию. Тетя уже ждет нас, она любит вечерком в картишки перекинуться. Извини, не могу больше говорить. Надо научить Эдеру играть, пока мы в пути.
Объясниться с Ренатой из соцслужбы оказывается не так просто, она твердит какие-то шаблонные фразы типа «Что скажет на это служба опеки?», «В анкете сказано, что родственников у нее нет», «Кто будет следить за ее здоровьем?». Ответить на это мне нечего, так что в итоге меня просто увольняют.
– Может, дадите мне другую старушку?
– Ага, чтобы она тоже исчезла бог весть куда?
– Да ладно тебе, Рената. Никуда она не делась. Просто теперь синьора Эдера будет жить на море, играть в карты и питаться свежей рыбой!
– А ты почем знаешь? Может, ее там убьют и будут получать ее пенсию. На тебя совершенно нельзя положиться, Бриджида. Зря я сразу об этом не подумала, я же давно тебя знаю!