Довольно обидно такое слышать, но моя карьера социального работника на этом заканчивается.
– Безмозглая она, эта Антоньетта, – покачав головой, говорит Мануэла чуть позже, уже вечером. – Делает что взбредет, никого не спросит. Но ты-то что расстраиваешься? Не забивай себе голову.
– Легко сказать, Ману. Я лишилась работы, а случись что с синьорой Эдерой, еще и виновата буду. Это ведь я познакомила ее с Антоньеттой.
– Да что с ней случится? Ну ты чего. Джанкарла отличная старушка и вкусно готовит. Вместе веселее.
– А если у нее просто хотят выманить пенсию?
Мануэла косится на меня с неприязнью. Антоньетта ей все-таки родственница.
– Да кому она нужна? Ты бы лучше спасибо сказала, у старушенции новая жизнь начинается! Второй шанс!
Ну да, второй шанс. Остается только надеяться, что все так и есть. Мне бы кто дал второй шанс, а?
Вечером мне уже настолько тревожно, что я звоню Федерико, но он не отвечает. Ну вот, его я тоже потеряла.
Где найти утешение в такой поганый день? Не слишком надеясь на чудо, я разглядываю обложки пластинок и думаю, что, раз день не задался, ничего хорошего под руку не попадется. Но тут меня ждет новый сюрприз. Может, хватит уже? Однако этот сюрприз не чета прочим. Я просто вижу красную ленточку, обернутую вокруг одной из пластинок. На обложке значится: «Концертная симфония для скрипки и виолончели К. 364». На обложке – двое почти неотличимых друг от друга мужчин советского вида. Давид и Игорь Ойстрахи. А на задней стороне обложки приклеен стикер «Рекомендую послушать анданте». Почерк мне незнаком, но я, конечно, понимаю, кто это написал.
от: bri93@yahoo.it
кому: damigal.teo@gmail.com
Уважаемый господин Галанти,
благодарю Вас за рекомендацию. Я прослушала анданте в конце странно начавшегося и плохо закончившегося дня. Благодаря Вашей пластинке мне удалось отвлечься и на минуту оказаться в другой, прекрасной жизни. Спасибо. Как Вы?
от: damigal.teo@gmail.com
кому: bri93@yahoo.it
Даже сама не знаю, как я, Бриджида.
25.Здравствуй, грусть!
– Ну и он говорит: «Давай радоваться жизни! Я понял, что дети – это просто лишние трудности». А потом… потом он сказал: «Это слишком большая ответственность». Понимаешь? Слишком большая ответственность. Тогда-то я и спросила, кто эта баба, и разбила синюю статуэтку, которую ты мне подарила.
– Да ладно! Мою статуэтку? Двоих детишек, читающих книжку? Это же уникальная вещь! Датская королевская мануфактура!
– Прости, я была не в себе!
– А он?
– Только рассмеялся. Сказал: «Вы, женщины, сами не знаете, чего хотите». Вы, женщины. Нормально так говорить?
– Агата. Успокойся. Ты сейчас уничтожишь этот… цветок.
– Бриджида, это тюльпан. Уж тюльпан-то любой узнает!
Мы на террасе. Агата направляет всю свою ярость на обработку сада: все уже расцвело, даже на розах появляются крошечные бутоны, а Пабло и Перла носятся туда-сюда, принюхиваясь и поджидая, не появится ли какая птичка.
– Расслабься. Я часто вижусь с Пьетро, так что уверяю тебя, никого у него нет. Наверное, он просто устал с тобой спорить. Знаешь, как это бывает. Плывет себе человек после кораблекрушения, плывет и думает, что вот-вот покажется суша, а суши все нет как нет, и тогда он отдается на волю волн и просто тонет.
– Это что еще за сравнение? – вскидывается Агата. – Ты что, грустишь?
– Немного.
– Что случилось?
– Тяжелая неделя.
Агата задумчиво хмурит лоб. На меня это всегда производит впечатление: девушка с голубыми волосами и огромными серьгами со стразами стоит с таким серьезным видом, точно собирается выступать с научным докладом. Агата вздыхает:
– Понятно. Влюбилась в этого мужика.
– В какого еще мужика? – Я изображаю удивление.
– В Галанти. Это же все равно что влюбиться в актера. Помнишь, как ты собиралась замуж за Джека Воробья?
– Мне было двенадцать! Ладно, забей. Пьетро любит только тебя, я уверена, что у него никого нет. Выпей лучше за завершение своих мучений и наслаждайся жизнью и любовью. Больше тебе никто не будет капать на мозги и уговаривать завести ребенка.
– Думаю его проучить, – говорит Агата.
– В смысле?
– Раз он не хочет ребенка, сниму кольцо и забеременею.
Черт подери. План сработал. Не пора ли мне вмешаться? Я понимаю, что Агата никогда не простит Пьетро за то, что они с Ванессой строили козни у нее за спиной. Интересно, это считается изменой? Или измена все-таки хуже? И как мне лучше поступить? Если скажу, не ухудшит ли это ситуацию?
Я уже открываю рот – то ли чтобы все ей рассказать, то ли чтобы наплести еще с три короба, только этого мы никогда не узнаем, потому что тут раздается звонок.
– Прости. Это Федерико.
Я встаю и отхожу поговорить. Агата только дерзко улыбается в ответ. Ну и отлично, она явно приходит в себя, давно не видела, чтобы она так улыбалась.
– Давай-давай. Я пока размешаю удобрения.
Агата вскрывает какой-то пакет, от которого идет тот еще запах, а я возвращаюсь в комнату.
– Привет.
– Привет. Прости, что пропал, но тут кое-что случилось. Давай встретимся?
– Когда?
– В обед. Я к двенадцати приду показать квартиру и потом до трех свободен.
– Ладно.
Я возвращаюсь на террасу, где Агата снимает увядшие цветы с куста этой, как ее там, камелии. Жаль, что она отцвела. Было красиво.
– Ну, что сказал?
– Что у него что-то случилось и надо встретиться.
– Но, что бы он там ни говорил, ты не забывай, что влюблена в другого.
– Слушай, что у тебя за советы, а?
– Прекрасные у меня советы. Открой воду, пожалуйста.
В полдень Федерико является в компании весьма пожилой дамы, обвешанной жемчугами. «Баронесса Гранди», – объявляет он, а она неожиданно добавляет: «Я бывшая бабушка Федерико».
Я и понятия не имела, что бабушки бывают бывшими, но от комментариев воздерживаюсь и просто улыбаюсь. Я уже поняла, что с клиентами Федерико лучше придерживаться этой тактики. Шаткой походкой баронесса проходит по квартире, то и дело отпуская фразы вроде «Здесь можно поселить филиппинку», «Здесь поселим мою молдаванку», «Тут будет спать Джанмария, если вдруг заедет в Турин»… Закончив обход, бабуля протягивает мне огромный топаз, обрамленный бриллиантами, за которым виднеется крохотная костлявая лапка, и удаляется в сопровождении Федерико. Точнее, он не то чтобы сопровождает, а скорее придерживает ее, чтобы не упала.
– «Бывшая бабушка» – это как? – сразу интересуюсь я, когда Федерико вновь звонит в мою дверь. Мне страшно любопытно, и я не могу думать ни о чем другом.
– Ну, моя родная бабушка умерла еще до моего рождения, а дедушка женился на Элеоноре. Так что она стала моей бабушкой. Но лет десять назад дед заявил, что хочет развестись, так что она теперь моя бывшая бабушка.
– Кстати, как там подготовка к свадьбе?
Лицо Федерико озаряется светом, он нежно меня обнимает и, прежде чем страстно поцеловать, шепчет в самое ухо:
– Свадьбы не будет!
– Да ладно! – отшатываюсь я. – Ты ее бросил? Или она тебя?
– Я сам с ней расстался. Она недавно приезжала в Турин. Мы встретились, я хорошенько к ней присмотрелся, набрался смелости и сказал, что не готов к браку.
– Ты что, прям так и сказал? И что значит «хорошенько присмотрелся»?
– Да просто подзабыл, что терпеть не могу двойные подбородки.
– Что?
– Ну, она очень красивая девушка, но стоит ей наклонить голову, как образуется двойной подбородок. Понимаю, ты сейчас скажешь, что это глупость. Наверное, если бы я любил ее по-настоящему, то сам бы так считал, но поскольку я ее не люблю…
– И все равно это глупость. Надеюсь, она тебе хорошенько наваляла.
– Только словесно, не физически. Несколько дней был полный ад, еще и обе мамы как с цепи сорвались. Но теперь все спокойно, Дезидерия уехала. Так что если у тебя есть желание, можем продолжить встречаться, как будто ничего не было. Хочешь?
Хочу ли я? По правде говоря, нет. Но Федерико так приятно пахнет, а еще он красивый. Будет лучше, если я забуду тот воображаемый поцелуй, хоть он до сих пор и занимает все мои мысли. Поэтому я киваю и запускаю руку ему под рубашку.
После его ухода я снова спокойна, хоть и весьма растрепана. Я устраиваюсь на диване с романом Джорджетт Хейер («Здравствуй, грусть!» я уже дочитала, история оказалась скорее занудной, чем скандальной). В дверь звонят, и я лениво плетусь открывать. Хочется насладиться спокойным выходным, потому что с понедельника я работаю в команде Мануэлы на новых условиях – каждый день.
– Антоньетта уехала, Розанна в декрете, так что приходи, – сказала она, словно делая мне одолжение.
Но я подозреваю, что таким образом она старается возместить мне убытки. Ведь глубоко в душе она понимает, что я потеряла работу не на пустом месте.
– Хочешь сказать, что возьмешь меня на полную ставку?
– Ага, как же… Ты у меня внештатная сотрудница. Просто работать будешь каждый день.
«Внештатная сотрудница на каждый день» – определение как раз для меня, так что я решаю согласиться. Таким образом, вопрос моего финансового благополучия пока решен.
Но мое хорошее настроение улетучивается, как только за дверью обнаруживаются тетя Розальба, Жюльен и инвалидная коляска.
– Привет, милая! А вот и мы!
Тетя говорит это таким тоном, словно я сама их пригласила и с нетерпением поджидала за дверью, но это совсем не так. Чего я действительно с нетерпением жду, так это того, что они поскорее исчезнут, как исчезли синьора Эдера и лампа Тиффани.
– Привет. Как дела?
– Бывало получше, – отвечает тетя, указывая на Жюльена. Он стоит на костылях и с загипсованной ногой.
О радость! Господь услышал мои молитвы. Жюльен сломал ногу и теперь не сможет играть в тетином спектакле, потому что актер на костылях подойдет разве что на роль кота Базилио. Сейчас тетя скажет, что спектакль отменяется. Могла бы просто позвонить, ну да ладно. Радость делает меня щедрой, и я приглашаю их на кухню.