В целом мы с квартирой начинаем привыкать друг к другу: в ванной беспорядок, в кухне – полная раковина грязной посуды и моя красная кофеварка. Я привезла свою, потому что чужим не доверяю. Как оказалось, совершенно правильно сделала, потому что у Галанти кофеварки не оказалось. Только капсульная кофемашина. Мда.
До прихода тети я стараюсь не думать о лампе, лежащей в запертой спальне. Делаю вид, что ее не существует. Такую же тактику я избрала и с растениями на террасе. Вчера прошел дождь, так что мне упрекнуть себя не в чем. Надо просто дождаться воскресенья, а там приедет Агата и все устроит.
Я сбегаю вниз по лестнице – тороплюсь на работу – и думаю о том, как же мне повезло, что рядом есть люди, готовые помочь в трудную минуту. Вот бы так всю жизнь было! Желательно, конечно, чтобы для этого не пришлось заводить серьезные отношения и уж тем более замуж выходить.
Я спускаюсь по лестнице и еду работать, потому что тысяча евро в месяц буквально за просто так – это отлично, конечно, но не так уж и много: лучше буду думать, что у меня их нет, и постараюсь скопить побольше. И когда я в следующий раз сломаю что-нибудь ценное, у меня уже будут деньги на возмещение ущерба. Сейчас я подрабатываю в социальном фонде, которым руководит моя бывшая одноклассница Барбара. Она приставила меня к синьоре Эдере, старушке восьмидесяти девяти лет, которая уже не справляется сама. У нее ни детей, ни внуков, ни сестер, ни братьев – никого. Одна-одинешенька. Я хожу к ней каждое утро, убираю и готовлю еду. Когда она хорошо себя чувствует, я помогаю ей выйти на улицу, а после обеда укладываю ее отдохнуть и ухожу, предоставив пожилую синьору самой себе. У меня есть ключи от квартиры, и каждое утро я вхожу и немного побаиваюсь, что обнаружу окоченевший труп.
К счастью, сегодня синьора Эдера жива. К моему приходу она уже более-менее встала, надела тапки и кружит по дому в поисках вставной челюсти, которая, разумеется, лежит на своем месте – на тумбочке в специальном контейнере.
– Знаете, синьора Эдера, мне кажется, контейнер стоит покрасить светящейся краской. Так он будет заметней, и вам не придется его разыскивать.
Старушка сначала вставляет челюсть и только затем отвечает – прекрасная привычка, за которую я очень ей признательна.
– Тогда он будет как моя Мадонна, – кивает она в сторону потрескавшейся статуэтки, от которой в темноте исходит мертвенное сияние.
– Можно поставить их рядышком, они оба будут светиться, а вам искать будет проще.
– По-твоему, я должна молиться на собственную челюсть? Совсем сдурела, что ли?
Увы, синьора Эдера не отличается любезностью. Вечно злится. И я знаю почему. Мы это обсуждали. Ей восемьдесят девять лет, этим-то она и недовольна. Ей хочется быть молодой.
Я помогаю ей умыться и одеться, ради смеха вплетаю бантики ей в волосы. Красные, по одному с каждой стороны.
– Я тебе не игрушка! – верещит она. – Не кукла!
– Но вам очень идет.
Это правда, потому что волос у синьоры Эдеры хватает, особенно для ее возраста. Совершенно седые, они отлично сочетаются с красными бантами.
Раз сил ругаться у нее сегодня предостаточно, я предлагаю ей погулять. Обычно ее хватает на тридцать пять метров, ровно до ближайшего кафе на пересечении виа Мартин Пескаторе и виа Лудовико Омбрелли. Живет синьора Эдера в районе Сан-Паоло. В кафе я покупаю ей маленькую булочку, и она ест ее с какой-то тоской, потому что любит сладкое, но не может его себе позволить, а если бы и могла, то какая разница – врач все равно строжайше запретил ей сладости, потому что у нее повышенный сахар. «Да ладно, – думаю я, покупая ей сладкое. – В конце концов, какая разница? Ей вовсе необязательно доживать до ста лет».
С прогулки синьора Эдера возвращается вымотанной. Я усаживаю ее в кресло и приступаю к домашним делам.
– Хочу омлет, – заявляет старушка еле слышно.
– Но вы его только вчера ели.
– Ты мне его уже несколько месяцев не готовишь! Что ты врешь?
– Омлет был вчера. Со шпинатом.
Я готовлю ей гороховый суп-пюре, но она все ворчит про омлет. В итоге съедает несколько ложек супа и три грецких ореха.
– Я прилягу ненадолго, – говорит она после этого скромного обеда.
Синьора Эдера всегда так говорит и обязательно каждый раз уточняет, что днем никогда не спит, после чего храпит часа два.
Мы заходим в уборную, потом я провожаю синьору Эдеру до кровати. Интересно, чем она занимается, когда остается одна?
– На ужин я купила немного мягкого сыра и приготовила кабачки. Так что разогревать ничего не придется.
Я никогда не оставляю ей ужин, который придется разогревать: старушка спалит дом за считаные секунды.
Иногда я звоню своей бывшей однокласснице и говорю, что к синьоре Эдере нужно приставить постоянную соцработницу, чтобы жила с ней, на что та всегда отвечает: «А кто платить будет? Может, ты?»
Не проходит и получаса с моего возвращения, как в квартиру Галанти заявляется тетя Розальба с худосочным носатым типом лет шестидесяти.
– Ну вот, моя дорогая, прилетела по первому зову. Познакомься с Жюльеном!
– Очень приятно, я Бриджида, – с улыбкой отвечаю я и протягиваю руку.
Тип смотрит куда-то вправо, наклонив голову, и молчит.
– Жюльен немногословен, – замечает тетя. – За это я его и люблю.
Ах вот оно что… Это новый жених моей тетушки. Вчера в ресторане она намекала, что у нее новые отношения, вот только забыла уточнить, что ее новый дружок нем как рыба.
– А, ясно.
Я уже привыкла к тетиным женихам. У них всегда что-нибудь немного не как у всех.
– Он балерун. Какие он делал поддержки! Возможно, лучшие в своей труппе.
– С ума сойти.
Вот только я понятия не имею, что еще за поддержки, и поэтому не могу изобразить искреннее восхищение. Я даже немного разочарована. Надеялась, что тетя приведет того, кто починит разбитую лампу, а престарелый балерун вряд ли для такого годится.
– Давайте покажу лампу, – сразу предлагаю я, но тетя качает головой:
– Погоди. Покажи сначала квартиру. Она шикарная! Таких в Турине уже почти не осталось. Да еще в самом центре! Какая прелесть… Еще и с террасой!
Приходится провести экскурсию для восторженной тетушки и Жюльена, который не говорит ни слова и ходит за ней утиным шагом, будто в трико, хотя на самом деле на нем уродские коричневые брюки.
– Идеально, просто идеально! – то и дело повторяет тетя Розальба.
Что идеально? И идеально для чего?
Наконец мы добираемся до комнаты Синей Бороды, где, расколотая на куски, покоится на покрывале лампа Тиффани. Тетя внимательно разглядывает лампу, в то время как Жюльен сосредоточенно застывает перед своим отражением в зеркале шкафа. После тщательного осмотра тетя с победоносным видом поворачивается ко мне:
– Я знаю, кто здесь нужен! Кто сможет ее починить… Точнее, восстановить. Сделать ее еще более совершенной! Этот тип еще спасибо скажет, что ты ее разбила!
– О нет! – с тревогой вступаю я. – Не стоит ему меня благодарить, потому что он ни за что на свете не должен узнать, что лампа была разбита!
– Поверь мне: после того как Трапезунда над ней поработает, ты еще хвастаться будешь, что ее разбила!
– Кто-кто?
– Трапезунда, родственница Жюльена. Она реставратор и как раз занимается стеклом. Невероятный талант! У нее даже собственный магазинчик в Бриансоне. В воскресенье мы с Жюльеном отвезем ей лампу. Когда снова ее увидишь, просто расплачешься от счастья.
– И во сколько мне это обойдется?
– Ну, что до денег… – Тетя бросает хитрый взгляд в сторону Жюльена, который до сих пор еще не проявил ни малейшего интереса к нашему разговору. – Это мы обсудим потом, моя дорогая.
Три раза в неделю с семи до девяти вечера я подрабатываю в клининговой компании «Мыльные пузыри». Работающие там девчонки сплошь из Калабрии. Думаю, они приняли меня в свою команду лишь потому, что в первый рабочий день я принесла правильный перекус: брускетты по-калабрийски.
Сегодня вечером мы убираемся в рекламном агентстве. Мануэла опустошает мусорные корзины, а я протираю экраны компьютеров и пытаюсь выудить из нее какой-нибудь мудрый совет. Мануэла – главная в команде, и все подчиняются ей по одному только взгляду.
– Ману, как думаешь, что мне делать? У меня серьезные проблемы, а единственный человек, способный их решить, меня шантажирует. Или я сделаю, что от меня требуют, или пиши пропало. Но если соглашусь, проблем может стать только больше.
– Ну так ты подумай, – отвечает Ману.
– О чем?
– Какой расклад хуже.
– Даже не знаю.
– В первом случае тебе точно крышка?
– Что?
– При первом раскладе точно будут проблемы?
– Да.
– А при втором?
– Не знаю, но…
– Тогда никаких но. Ответ очевиден.
Ответ очевиден. Придется пойти на поводу у тети-шантажистки.
И вот что она хочет:
– Послушай-ка, племяшка… Что, если не платить Трапезунде за работу, а совершить взаимовыгодный обмен?
– Но мне нечего ей предложить.
– Ей, может, и нечего, а вот нам с Жюльеном – вполне. А поскольку Трапезунда перед ним в долгу… он в свое время оказал ей весьма существенную услугу – помог избавиться от дохлой кобылы…
– ЧТО? – Я прихожу в ужас, но тетя лишь делает жест, словно от мухи отмахивается.
– Да полная ерунда, не бери в голову. Это давно было. Словом, она починит твою лампу, а ты на три дня предоставишь нам эту квартиру.
Что-то здесь не то. У тети есть своя. Даже если предположить, что Жюльен женат на балерине и они с тетей встречаются тайно, в их полном распоряжении все равно есть уютное гнездышко на виа Роччамелоне, близ Кампидольо.
– Зачем тебе квартира? У тебя своя есть.
– Ну… своя. Две комнатушки да кухня. Мне это не подходит. А твоя квартира просто идеальна, она словно создана для «Ужина с Призраком Прошлого».
– Какого еще ужина?
– Для моего нового спектакля. Я как раз пишу сценарий, история так и льется на бумагу. Идея в том, что некая женщина ходит по дому из комнаты в комнату, а ее преследует танцующий Призрак Прошлого. Она обращается к зрителям и призывает каждого задуматься о собственном прошлом. В конце она возвращаетс