лечение от наркомании, доктору Рейнольдсу не обязательно об этом знать. Если вы обратитесь напрямую в комиссию коррекционного центра, существуют правила о конфиденциальности. В общем, помните об этом. Как только поблекнет новизна свежих методов лечения, вы можете опять прибегнуть к наркотикам, чтобы вернуть прежнюю ясность. Старые привычки умирают с трудом.
– Вы же знаете, доктор Симка, что клиники для наркоманов мне не помогают. Теперь я с Тимоти.
– Не буду спорить, если это принесет результат.
Нас прерывают – секретарша не звонит, а стучит в дверь, просовывает яркую голову в щель и объявляет, что в приемной дожидается следующий пациент. Симка пожимает мне руку и приглашает на ужин, чтобы еще поговорить – в другой обстановке, за коньяком, но я к этому не склонен.
На выходе из офиса Симки меня дожидается Тимоти. Он подкатывает в «Фиате» и опускает оконное стекло.
– Все остальное может подождать, – кричит он мне. – Садись, поехали со мной.
В машине висит застарелая вонь от сигарет и негде вытянуть ноги. Тимоти протискивается сквозь толпу пешеходов, пересекающих бульвар, сигналит и наконец-то прорывается.
– Как ты меня нашел?
– Ты упоминал, что пойдешь сюда, – отвечает он. – Калорама, офис доктора Симки. Я решил, что могу застать тебя здесь.
И снова он радостно рулит, угрожая куда-нибудь врезаться, – подрезает мусоровоз на перекрестке, мчится мимо знака «Стоп», уверяя, что этого знака никогда здесь прежде не было. Тимоти в костюме с галстуком и шерстяном пальто. Он не толстый, но обрюзгший, и когда улыбается, на лице появляются складки двойного подбородка.
– У меня сегодня встреча, – сообщает он. – Вообще-то, по поводу тебя. Я рекомендую комиссии исключить тебя из групповой терапии. Уэйверли возьмет тебя на поруки. Не возражаешь?
– Отличные новости. Еще какие. Я подписал у Симки бумаги, как ты просил.
– Я возьму твое дело как частный психотерапевт, потому что нужно придерживаться правил лечения. Тут уж ничего не поделаешь. Но я сведу терапию к минимуму, чтобы не тратить твое время. Однако буду следить, чтобы ты не употреблял. Это твой билет из тюрьмы.
– Понимаю.
Тимоти вклинивается в поток. Я спрашиваю, куда он меня везет.
– В клинику, к услугам которой время от времени прибегает Уэйверли. У него для тебя подарок, что-то вроде приветственного дара от компании.
– От компании? «Фокал нетворкс»? Я буду работать на нее?
– Ты будешь заниматься расследованиями для него, я правильно понял? Ты не работаешь на «Фокал нетворкс», но получишь кое-какие бонусы от компании.
– А чем конкретно занимается Уэйверли?
– Психологией для нужд бизнеса, – объясняет Тимоти. – Алгоритмами. Вот представь: ты видишь два рекламных объявления и обращаешь внимание на одно из них. Уэйверли определяет, почему ты выбрал именно его, а не другое, и он может это предсказать. Может предсказать, какой образ в стриме тебя привлечет, какой ты запомнишь. Его работы в основном теоретические. Я пытался их читать, но там сплошная математика.
– Так значит… маркетинг?
– Скорее, консультации по маркетингу, но толком не понять. Его компания – это больше чем маркетинг. Как только ты нанимаешь Уэйверли, маркетинг перестает иметь значение.
– Именно поэтому Начинка заполнена всей этой дрянью? Если это его работа…
Тимоти смеется.
– Вся эта дрянь в Начинке – работа Уэйверли. Он тебя программирует. Каждый раз, когда ты кликаешь, смотришь или фантазируешь, ты даешь ему очередной ключик.
Частная клиника «Панда электроникс» в Чеви-Чейзе. В демонстрационном зале возникают образы юных китаянок в костюмах панды, они держат на руках медвежат и предлагают индивидуальное обслуживание. Доктор одета в рубашку и белые брюки от Ральфа Лорена, она настоящая красавица с черными волосами, бледными высокими скулами и живыми фиолетовыми глазами. Вероятно, Начинку ей устанавливал пластический хирург, потому что шрамы на ее лбу скорее напоминают прожилки листьев, чем хаотичную сетку, как у большинства людей. Ее профиль в сети открыт – Агата Крамер, выпускница Джорджтауна по биокоммуникациям, была в команде поддержки «Редскинз», еще там есть ее видео в горчично-желтом спортивном костюме в обтяжку, она делает выбросы ногами. Фото в профиле – из серии Гаврила «Уличная мода». Так значит, она одна из его непрофессиональных моделей для блога. Когда мы подходим ближе, она улыбается.
– Мистер Уэйверли? – спрашивает она.
– Да, встречу назначил мистер Уэйверли, – говорит Тимоти. – Это Доминик. На сегодняшний вечер он ваш.
На стене выстроились в линейку манекены, демонстрируя последние модели Начинки – импланты, модели «Смартмед», ссылки на страницы с бесплатной загрузкой. Тимоти указывает на манекен с проводами – модель АйЛюкс выглядит потрясающе, сеть золотистых проводов расположена на биоорганической пластине внутри черепной коробки, концы проводов срастаются с мозгом естественным путем.
– Вот что выбрал для тебя Уэйверли, – говорит Тимоти. – Надеюсь, тебе понравится, все уже оплачено.
– Ты шутишь? АйЛюкс? Это уже слишком.
– Считай это признанием твоих будущих заслуг, – говорит Тимоти. – Один из бонусов, о котором я упоминал. Считай АйЛюкс чем-то вроде служебного автомобиля.
Я расписываюсь, заполняю все формы о согласии. В лучшие времена я бы отказался от подобного дара, задумавшись о том, чем за него придется расплачиваться, но сейчас принимаю АйЛюкс как глоток воздуха. Агата спрашивает, готов ли я, и ведет нас по стерильным коридорам в дальнюю комнату. Там стоит стоматологическое кресло. Я плюхаюсь в него, Агата опускает сиденье и откидывает назад, пока я не оказываюсь прямо перед ней. Потолочное освещение отражается в моих глазах яркими блюдцами, надо мной витает аромат ее мятного дыхания и косметики. Она закрывает меня бумажным нагрудником, затыкая его за воротник рубашки.
– Пожалуйста, отключите защиту паролем для загрузки, – просит она, и когда я подчиняюсь, выскакивает профиль нашего общего знакомого – Гаврила. Агата смеется и добавляет меня в друзья. – Вы знаете Гаврила? – спрашивает она, и я отвечаю, что он мой двоюродный брат.
– Он потрясающий, – говорит она. – Я в восторге от его работ. Он остановил меня прямо на улице и спросил, не может ли меня сфотографировать. Я чуть не упала в обморок. Подруга, с которой я тогда была, не могла в это поверить.
– Он отличный парень, – говорю я.
Тимоти сидит на диване, занимается документами в своем планшете. Агата бреет оставшуюся на моей голове щетину, промокает голову спиртовым тампоном и колет обезболивающее. Кожа немеет, и сознание как будто приподнимается надо мной, я по-прежнему чувствую руки и ноги, но тело словно где-то внизу, под креслом.
– Вам удобно? – спрашивает Агата.
– Да, очень, спасибо.
– Чувствуете?
– Что именно?
– Прикосновения.
– Нет, – говорю я.
– Хорошо.
Она на минуту выходит из кабинета и возвращается с хирургическим аппаратом на стойке – хромированным, с несколькими лапами, которые она помещает над моей головой. Агата щелкает переключателем и зажигает лампу, а потом надевает защитные очки.
– Готовы? – спрашивает она.
– Готов.
Она срезает мою Начинку, и видеопрофиль Агаты блекнет. Я отключен. Теперь я ощущаю прикосновение – а может, только воображаю его – и слышу тихое жужжание хирургического аппарата. Слышу визг пилы, когда лапа вскрывает мой череп, капает жидкость, словно где-то далеко тикают часы, и кровь брызжет на полотенце, которое Агата держит у моей шеи. Тимоти с интересом наблюдает за процедурой. Снова жужжание, меня прыскают чем-то холодным – не то ледяной водой, не то накладывают химические швы. Хирургическая лапа выковыривает старую Начинку из мозга и накручивает провода, как спагетти на вилку, они легко отходят, почти не образуя узелков, только слегка пощипывает. Но не больно. Странное чувство, не могу назвать его неприятным. Агата что-то говорит и смеется, но я не улавливаю ее слов из-за жужжания механизма.
Агата меняет мой слюнявчик и промокает кровь. Лапа меняет насадку-иглу и сверлит мой череп – я понимаю, что происходит и как это работает. Я чувствую нажим, и вскоре лапа начинает вшивать АйЛюкс, Агата скармливает хирургическому аппарату золотую сетку, будто засовывает ленту патронов в пулемет. Хирургическая лапа зашивает мой череп тепловой иглой. От операции появятся новые шрамы, поверх уже существующей сетки. Начинка включается. Зрение пропадает. Это временная слепота, но она пугает – слепота всегда пугает. Я ощущаю, как хирургический аппарат вытаскивает старые глазные линзы и меняет их на линзы «Меопта».
– Отлично выглядит, – говорит Тимоти.
Агата перемещается и открывает сток в раковине. Она что-то говорит и вытаскивает инструменты из хирургической лапы, один за другим – щелк, щелк. Слух почти исчезает, но вскоре на черном поле появляется надпись золотым курсивом: «АйЛюкс». Начинка приветствует меня и начинает загрузку моего профиля, в качестве хранителя информации по умолчанию выбирается «Фокал нетворкс». Когда загрузка завершается, я открываю глаза.
– Ну, и как вам? – спрашивает Агата.
Разрешение выше, чем в реальности.
Теперь я понимаю, что это значит, о да. Прежде мир был как в тумане, словно я смотрел на него сквозь намазанное вазелином стекло, и вдруг все стало таким четким. Лицо Агаты – блестящие губы, локоны волос, густые, покрытые тушью ресницы.
– Я в восторге, – отвечаю я. – Это потрясающе.
Мир упорядочен. Аккуратные приложения в сферических иконках. Все допы доступны, но не мешают – дата, время, погода, GPS-навигация, социальные сети. Поле зрения заполняется профилем Агаты: ее бодрые видео показываются на половинной яркости, но когда я мысленно перемещаюсь к одному из них, оно становится четким. Глазные камеры уже запечатлели Агату и разместили ее в адресной книге, автоматически отметив, где и когда мы познакомились, скопировали фото и видео из ее профиля, привлекшие мое внимание, и это всего за долю секунды, пока я их просматривал. ФейсРанк анализирует мои жизненные показатели, следит за расхождениями с исходным уровнем и размещает Агату в верхней части списка последних образов, сразу под воспоминаниями о Твигги. Когда я смотрю на Тимоти, Начинка запоминает его лицо, но не заполняет ячейки с данными, поскольку у него нет открытого профиля в сети. АйЛюкс тут же обращается к моим мыслям, пусть даже они еще не успели стать осознанными.