— Ну что за твари?! — вдруг вскричала она, экспрессивно шлепнув себя ладонями по коленкам.
— Кто? Дварвы? Ты видишь дварвов? — испуганно спросил Эстерсон. — Или ты имеешь в виду своих любимых капюшонов?
Полина расхохоталась.
— Н-нет, — сказала она, отсмеявшись. — Я имею в виду клонов! Вот уже двадцать минут, как мы под водой, а я еще не засекла головоногих! Ни дварвов, ни капюшонов, никого… Ни одного сигнала! И усилитель вроде бы в порядке…
— При чем же здесь клоны?
— Да при том, что чужеродные вибрации их проклятого космодрома заставили головоногих покинуть свои исконные территории! И это, между прочим, очень грустно! Каждый день пребывания войск Конкордии на Фелиции наносит экосфере планеты непоправимый урон!
— Ну… если честно, даже если бы все дварвы в одночасье взяли и исчезли с Фелиции, у меня язык не повернулся бы назвать это «непоправимым уроном», — сказал Эстерсон.
— Роло, ты неисправимый расист! — всплеснула руками Полина. — Ты делишь головоногих на угодные тебе расы и неугодные! Если бы ты знал, к чему такая позиция может привести здесь и к чему она уже неоднократно приводила на других планетах!
Полина набрала в легкие побольше воздуха и приготовилась к поучительной лекции. Эстерсон успел к ним привыкнуть и даже научился получать удовольствие. Однако на этот раз лекция не состоялась: в двадцати метрах от них на желто-сером, лишь слегка оволошенном бурыми водорослями дне, они увидели истребитель «Дюрандаль».
Да, это его засекли клонские вертолеты, когда сканировали металлоискателями океанские бездны. Его, а не подводный модуль или мифическую разведстанцию чоругов. Эстерсон догадывался об этом со дня беседы с капитаном Мир-Мирое.
— Технический лючок Р-3, через который можно доступиться к распределителю фризера, находится на кокпите…
— А что такое кокпит?
— Это во-он тот выступ, за бронеколпаком кабины…
— А где бронеколпак?
— Бронеколпака нет. Он отстрелился, когда я катапультировался…
— Хороши бы мы были, если б флуггер лежал не на брюхе, а, так сказать, на спине, — резюмировала Полина, влипая в переднее стекло скафа. Эстерсон уже давно заметил: говорить об истребителе ей было трудно, просто не хватало нужных слов. — Ведь всей положительной плавучести скафа ни за что не хватило бы на то, чтобы поднять это корыто. И напряжение аккумуляторов падает…
— Увы, — согласился Эстерсон. — Но на то, чтобы вернуться, нам должно хватить!
— При условии, что возня с твоим блоком не займет больше десяти минут, — грустно сказала Полина, косясь на приборы. — Иначе придется нам добираться до берега вплавь…
Подобная перспектива Эстерсону не улыбалась. Даже думать о купании в стылой воде ему было противно. Поэтому он поспешил сменить тему.
— Как ты думаешь, длины манипулятора хватит, чтобы дотянуться до внутренностей истребителя?
— Ну… Если подойти вплотную… Если как следует притереться… — неуверенно сказала Полина.
Эстерсону потребовались все его пилотские таланты для того, чтобы совершить необходимый маневр сближения с истребителем. За те минуты, что длились его старания, он взмок от пота — тот лил с него буквально ручьями. Но все же скаф удалось «притереть» с минимальной погрешностью.
Теперь наступила партия Полина — как ни крути, а с манипулятором скафа она за годы «полевой» работы научилась обращаться в совершенстве.
Эстерсону требовалось следующее.
Отворить лючок Р-3, под которым находилось много чего полезного, но в частности и блок обеспечения фризера.
Вынуть этот самый блок целиком, положить его в карман скафа и вернуться на берег. А уже там, на суше, извлечь из блока вожделенный раздатчик фризера. А затем установить добытую таким экзотическим образом запчасть на истребитель. Теоретически после этого двигатель перестанет перегреваться и «Дюрандаль» сможет взлететь!
Пятерня манипулятора на телескопической штанге протянулась к дверце лючка Р-3.
На экранчике перед носом Полины появилось изображение с камеры, установленной на «запястье» манипулятора.
Пальцы Полины поползли по сенсорам управления. Из ладони манипулятора выдвинулась крохотная циркулярная пила — попытки открыть лючок иными способами, по мнению Эстерсона, заняли бы слишком много времени.
«В-ж-ж-ж-ж-ж», — взревела пила, врезаясь в спину «Дюрандаля» — бурую от осевшего на нее ила. Впрочем, этого звука ни Эстерсон, ни Полина не слышали.
Прошла еще минута и вода хлынула в открывшуюся полость. Изображение на экранчике стало мутным — из-за поднятого ила.
Когда картинка наконец просветлилась, Эстерсон смог разглядеть то, ради чего они затеяли это во всех отношениях рискованное путешествие. Блок обеспечения фризера. Он был совсем невелик и мог бы поместиться в ладонях.
— Вот он!
— Тот, с закруглением сверху, на котором маркировка на непонятном языке? — переспросила Полина.
— Это испанский.
— Извини, с языками у меня с самого детства проблемы.
— Теперь видишь вон те оранжевые выступы?
— Да.
— Это крепежные ушки. Ты должна сделать два распила. Один по левому ушку, а второй — по правому. После этого блок можно будет просто вынуть.
— А как же… ну, провода всякие? — с улыбкой абсолютного профана спросила Полина, осторожно подводя пилу к указанной Эстерсоном области.
— Там нет никаких проводов. Только шины. Если быть точным, их две штуки.
— Ну хорошо, а как же эти твои шины? Они что, такие тонкие, что сразу оторвутся?
— «Оторвутся», — насмешливо повторил Эстерсон. — Шины рвутся только на автомобилях в старинных романах. На профессиональном жаргоне шиной называется вид разъема. Правда, на шинах там есть защелки…
— Хватит морочить мне голову. Говори сразу: что с этими твоими шинами делать?
— Вероятно, придется калечить. Других вариантов я не вижу. Надеюсь, мощности движка манипулятора хватит, — вздохнул Эстерсон.
— Так бы и говорил, что блок мы вырвем с мясом, — проворчала в ответ Полина. — А то скажешь еще — «вынуть», «аккуратненько извлечь»…
Пила вновь принялась за работу. Если бы дело происходило на суше, из-под ее сверкающего колеса наверняка полетели бы разноцветные искры — оба крепежных ушка были изготовлены из твердого сплава.
— Левое готово! — радостно отрапортовала Полина, когда блок обеспечения фризера чуть-чуть покачнулся.
— Правое гото… — но на этот раз Полина слишком поспешно сказала «гоп». Потому что за три миллиметра до нижней кромки ушка пила снизила обороты и замерла. А через секунду пропало изображение на экранчике.
— Ч-черт! — вскричал Эстерсон. Он так сильно хватил кулаком о подлокотник своего кресла, что, казалось, затрясся весь скаф.
— Так я и думала, — пессимистично подытожила Полина. — Нужно было его открыть перед тем, как отплывать… Дать ему проветриться… Но, понимаю, понимаю, не до того было…
— А что, если манипулятор проветривать, он лучше работает? — вкрадчиво спросил Эстерсон.
— Именно! — в сердцах воскликнула Полина. — Я уже давно заметила: манипулятор скафа — вещь с характером. И живет она собственной жизнью!
— То есть он может еще заработать, по-твоему?
— В принципе. Но это не значит, что именно сейчас. Может, у него пропало настроение… Перетрудился…
— Значит, подождем?
— Подождать-то мы можем, — тоскливым голосом сказала Полина. — Да только у нас в распоряжении всего шесть-семь минут… Я не шучу.
— Давай хоть минуту подождем!
— Ну…
— Слушай, а что нужно, чтобы манипулятор заработал? Ты же вроде лучше знакома с его… с его характером? Что делать-то?
— По-моему, только молиться.
Эстерсон плотно сжал свои тонкие, бескровные губы и замолчал. Ну почему все так скверно! Когда манипулятор нужен только для того, чтобы срезать актинии редких расцветок для домашней коллекции или подсовывать лакомства капюшонам, он работает безотказно. А когда представляется шанс помочь пилоту, спасти флуггер, внести свой вклад в дело победы Объединенных Наций над клонами…
— Как ты думаешь, Полина, Бог есть? — совершенно серьезно спросил Эстерсон, пристально глядя в ореховые глаза своей подруги.
— Я думаю… Я думаю, да.
— Как ты думаешь, Он… Он справедлив?
— Думаю, когда как, — уклончиво отвечала Полина. — Иногда кажется, что вроде бы справедлив. А иногда кажется, что нет, несправедлив… Библию можно очень по-разному понимать…
— Знаешь, у меня есть идея, — с чумным блеском в глазах заявил Эстерсон. — Сейчас мы узнаем это доподлинно. Давай зададимся вопросом: Он скорее справедлив или скорее все-таки несправедлив? Давай решим: если пила сейчас заведется, значит, Бог скорее справедлив. А если нет — мы с тобой будем знать, что любить его следует несправедливым.
— Хорошо сказано, Роло.
— Тогда включай манипулятор. — Эстерсон кивнул в сторону панели управления и добавил: — Хочу знать правду!
Щелчок. Панель ожила.
— Попробуй еще раз правое ушко, — дрожащим голосом сказал Эстерсон.
Пальцы Полины быстро отстукали на клавиатуре управляющую последовательность.
Манипулятор конвульсивно дернулся. Потом еще раз.
— Ну же! Ну! Мы хотим знать правду! — азартно вскричал Эстерсон, поднимая очи горе — не к небу, нет, а всего лишь к потолку кабины. Впрочем, праотцы народа Израилева во времена первого Завета наверняка поступили бы так же.
В этот миг пила манипулятора сделала один медленный, полусонный оборот. Еще секунда — и она бешено завертелась, алчно вгрызаясь в твердую ткань «Дюрандаля».
Эстерсон и Полина со значением переглянулись.
Они знали, что будет дальше: сейчас манипулятор, снова превратившись в пятерню, выдернет блок обеспечения фризера. Затем скаф двинется к берегу, где уже, наверное, их заждался славный пилот Николай.
Но в том-то и дело, что теперь все это представлялось обоим совершенно неважным, а точнее, важным, но не очень существенным.
И на лице Эстерсона, и на лице Полины можно было заметить печать сопричастности Великой Тайне.