• принять решение о введении должности Помощника Министра обороны РФ по науке, и о создании независимого Центра военной науки с приданием ему статуса головной научной структуры Минобороны, а также введение должности Заместителя Начальника Генштаба ВС РФ по науке;
• принятие аналогичное решение Верховного Главнокомандующего ВС РФ – Президента России о создании подобной структуры в рамках Совета Безопасности Российской Федерации.
Так как у нас любая общественная наука всегда носит конъюнктурный характер, то есть обслуживает взгляды и идеи сегодняшнего руководства, что является совершенно недопустимым, то, в этом плане, здесь ключевым словом является слово «независимый», что подразумевает возможность и право руководства Центра вести самостоятельную кадровую, научную и экономическую политику, опираясь на соответствующее право и щедрость Минобороны и государства.
Считаем, что в Российской Академии Наук необходимо образовать самостоятельный Центр (Комитет, направление) военных наук.
Михаил ДелягинНекоторые проблемы военной экономики России
«Война есть ничто иное, как продолжение политики с привлечением иных средств».
«Политика есть самое концентрированное выражение экономики».
Если оба этих классических определения справедливы, то война является самым концентрированным выражением экономики – но иными, всем известными средствами.
Войны бывают прибыльными и разорительными, приводящими к развитию и модернизации или, наоборот, к деградации и упадку.
Соответственно, в мирное время армии готовятся не к «войнам вообще», а к отражению вполне конкретного спектра имеющихся и потенциальных угроз, потому что кормить свою армию в любом случае дешевле и выгоднее, нежели чужую. Отсюда следует что в понятие «военная экономика» стоит включать не только экономику собственно армии и оборонно-промышленного комплекса, но весь спектр общественных и государственных трат на их обеспечение сырьем, технологиями, производственными мощностями, финансами, информацией, кадрами и так далее.
Бисмарк не зря говорил о том, что войну с Францией 1870 года выиграл немецкий школьный учитель. То есть затраты на образование, будучи по форме своей самыми мирными, самыми «социальными», дали Германии – вроде бы бесплатно – солдат, по совокупности своих боевых качеств намного превосходящих французов и разбивших армию Наполеона II в пух и прах.
А что в данной связи можно сказать про «установку» бывшего министра образования и науки РФ Андрея Фурсенко, заявившего, что задача российской школы сегодня – «воспитывать квалифицированного потребителя»? Только напомнить, что без «культурной революции» 30-х годов прошлого века, сделавшей население Советского Союза почти поголовно грамотным, ни о какой победе в Великой Отечественной войне и речи бы не шло. Кстати, универсальному, комплексному характеру отечественного образования Россия обязана военному министру Николая II генералу А. Н. Куропаткину, который в начале XX века, исходя именно из интересов вооруженных сил, настоял на качественном преподавании естественных наук даже представителям социальных низов. Нынешний отказ от этого принципа и переход к западной системе элитарного образования серьезно подрывает обороноспособность нашей страны: как в настоящее время, так и в стратегической перспективе.
Из вышесказанного следует, что военная экономика не просто неотделима от экономики в целом, – она является жестким следствием той социально-экономической модели, которая используется государственной властью. Не на словах, а на деле.
На словах наша власть – за высокотехнологичную, инновационную экономику. На деле – доля сырьевого сектора неуклонно, год за годом, растет, а сектора high-tech столь же неуклонно снижается.
Как говорил товарищ Сталин, логика обстоятельств сильнее логики намерений, а обстоятельства сегодня таковы, что 5 % населения страны распоряжаются 80 % национального богатства, вывоз капитала за рубеж (по всем каналам) превышает 200 млрд. долл. в года (около 15 % ВВП), объём коррупционных доходов находится на уровне 250–300 млрд. долл. в год (18–21 % ВВП), а на долю заработной платы (с вычетом доходов разного рода «топ-менеджеров») приходится не более 33 % ВВП.
Эта насквозь коррумпированная, «черная» (в «теневом секторе» производится свыше 40 % российского ВВП), компрадорская и паразитическая социально-экономическая модель может существовать и существует только за счет варварской эксплуатации природных и человеческих ресурсов России.
И предполагать, что система политической власти, существующая в нашей стране на протяжении последних 20 лет, не является концентрированным выражением этой социально-экономической модели, нелепо и даже смешно. Напротив, действия Кремля во время «первой волны» глобального системного кризиса 2008–2009 годов наглядно показали, что государство будет любой ценой «спасать» «крупный бизнес», помогая ему «национализировать убытки и приватизировать прибыли».
И если бы войска НАТО честно взяли на себя охрану интересов этих 5 % населения России против интересов оставшихся 95 % – государство и армия, а следовательно и военная экономика были бы им ни к чему. Собственно, самая оголтелая либеральная тусовка призывает к этому еще с конца 80-х годов: «Если бы ты, дед, Гитлера не победил, мы бы сейчас баварское пиво пили…»
Но вся проблема в том, что право пить баварское пиво или качать нефть из российских недр – привилегия сильных. А не слабых и побежденных. Поэтому «либерально-смердяковская мечта» укрыть свои доходы за частоколом дружественных натовских или сугубо американских штыков остается неисполненной и в принципе неисполнимой: следом за «джи-ай» в страну придут американские монополии, которые под зад коленом вышибут российских «собственников» со всех доходных местечек – под флагом того, что эти ресурсы являются достоянием всего человечества. Тем более – в условиях глобального кризиса, когда «пряников» становится всё меньше и меньше, так что роль «кнута» при их распределении уже не вызывает никаких сомнений.
В частности, Россия позволила себе проигнорировать требования так называемого Третьего энергетического пакета ЕС, в соответствии с которым все нефте– и газопроводы, идущие из России на Запад, должны были перейти под управление стран Евросоюза, что вызвало болезненную реакцию в Берлине и Париже. Это реакция имеет и дипломатическую, и информационную, и экономическую, и политическую составляющие. Нет сомнений, что к ним могла бы присоединиться и составляющая военная, но при нынешнем соотношении сил её использование полностью исключается.
Понимание того, что их активы и недвижимость за рубежом гарантированы вовсе не законами страны пребывания, а стратегическими ядерными силами России, постепенно вызревает в мозгах правящего класса. Заставляя его проявлять хотя бы минимальную заботу о реальном гаранте своего благополучия. Именно поэтому военные реформы Сердюкова были прекращены, самые одиозные коррупционные схемы типа «Оборон-сервиса» – раскрыты, а программа перевооружения армии и флота до 2020 года – профинансирована в объёме свыше 20 трлн. рублей.
Если у тебя всего 2 % мирового населения на 14 % мировой территории и 40 % мировых ресурсов, надежно защитить эти пространства и богатства можно только за счет мощной, хорошо оснащенной и боеготовой армии. Поэтому известные слова Александра III о том, что у России только два союзника: её армия и её флот, – это доказательство не дипломатической беспомощности нашей страны, якобы не умеющей договариваться с другими странами мира, а потому отгородившейся от них штыками, пушками и ракетами, а реальное осознание нашей геополитической позиции в мире.
Россия настолько велика и богата, что просто обязана быть сильной – иначе она очень быстро исчезнет с карты мира. Именно с этой точки зрения мы попытаемся – хотя бы в первом приближении и только по ряду ключевых позиций – рассмотреть некоторые проблемы современной военной экономики России.
Сокращение социальных и производственных издержек
В условиях глобального системного кризиса избежать разрушения экономики можно только двумя взаимоисключающими путями: либо системной, комплексной её модернизации, либо широкомасштабного режима экономии и снижения издержек. Таковы условия выживания до срыва в депрессию включительно (после срыва в депрессию выживать можно только за счет модернизации, простая экономия, как показывает опыт Великой депрессии 1929–1933 годов, уже ничем помочь не сможет).
Режим системной комплексной модернизации, как было показано выше, принципиально несовместим с природой современного российского государства, а потому все «Роснано» и Сколково напоминают объекты культа карго на островах Меланезии. С разницей лишь в их стоимости для общества.
Поэтому для поддержания жизнеспособности Российской Федерации, разрушение и исчезновение которой как государства будет одновременно означать и уничтожение «властно-олигархической вертикали» как правящей социальной группы, эта «вертикаль» вынуждена идти путем сокращения национальных издержек.
Коррупционные издержки экономики сокращать невозможно, так как они одновременно являются и источником благосостояния «вертикали». Административные издержки являются расходами на ее собственное функционирование и политико-управленческое обеспечение ее деятельности, а также на поддержание ее социальной базы, поэтому их сколь-нибудь существенное сокращение также недопустимо.
Следовательно, сокращению в целях поддержания стабильности сложившейся системы подлежат остальные виды национальных издержек, в первую очередь социальные и производственные.
Социальные издержки весьма последовательно сокращаются в течение всей последней четверти века: сначала в ходе приватизации соответствующих объектов, затем в рамках идеи по «снятию с бизнеса избыточной социальной нагрузки». Скажем, реформа бюджетных организаций, подготовленная еще в 2010 году, но начатая после президентских выборов, даже официально направлена на «повышение степени платности бюджетных услуг», что по определению означает снижение их доступности для основной части населения России.