Она не закончила предложение и, просто развернувшись, побежала вниз по дороге, не оборачиваясь.
Я стоял и смотрел, пока она не исчезла из виду.
– Ты лжёшь, – шептал я сквозь зубы. – Всё время лжёшь.
В конце концов, я развернулся и пошёл обратно той же дорогой, которой мы пришли, а потом, на Стурхаугсвейен, свернул к городской станции. Лицо горело от гнева и боли, внутри тоже полыхало пламя, оно вилось и вырывалось наружу, пока я бежал по городским улицам прочь, направляясь к себе в отель.
Я знал, что зашёл слишком далеко. Это уже не было частью игры, и я был на грани того, чтобы потерять контроль.
Понедельник
Глава 28
До Трумсё я добираюсь только к часу. Паром из Олдердалена в Лингсейдет отменили, поэтому пришлось объезжать. Тело болит после долгой поездки по слякоти и дорожным выбоинам.
Море добралось до самого края набережной, и только свернув в центр, на Грённегате, я вижу, что дорогу затопило. С обеих сторон толпятся работники транспортной службы, а экскаваторы ковшами грузят снежную жижу в ожидающие их грузовики.
Открыв дверь машины, я попадаю под снег с дождём. Войдя в полицейский участок, я подхожу к стойке и сообщаю, что прибыл. Приземистая девушка лет двадцати просит меня подождать, и я сажусь на неудобную скамейку между двумя цветочными горшками с пластиковыми цветами и дренажными шариками.
Минут через пять из-за двери появляется полицейский и спрашивает, не я ли Торкильд Аске. Я киваю и встаю, а он жестом показывает следовать за ним. Он подходит к нужной двери задолго до меня и стоит в ожидании в конце длинного узкого коридора, на стенах которого висят фотографии прошлых руководителей отделения.
– Сюда, – говорит полицейский, держа в руке кофейную чашку и папку с документами под мышкой. Он придерживает для меня дверь. – Мы вас ждали.
Комната почти пустая. На стенах – обои под покраску, на полу – линолеум. Прямоугольный стол с двумя стульями с одной стороны и еще одним, твёрдым и неудобным, с другой – это всё, что есть в комнате. Я мог бы рассказать им, что в наши дни мы проводили эти сеансы на равных, сидя на одинаковых стульях и с небольшим столом перед нами, а не между. Во всяком случае, это то, что согласно современной криминальной психологии лучше всего стимулирует коммуникацию.
– Так, – полицейский высокого роста, хорошо сложен, у него небесно-голубые глаза и узкий рот, – садитесь. – Он указывает на неудобный жёсткий стул.
– Благодарю, – я останавливаюсь у стола, – скажите, а нельзя взять один из тех стульев? Этот выглядит жутко неудобным для сидения.
– Стул в полном порядке, он… – отвечает полицейский.
– Чудесно, спасибо, – отвечаю я, меняю стулья местами и занимаю место со своей стороны стола. – Ну, о чём мы сегодня будем говорить?
– Секунду, я только… – смущается он, выглядывая в коридор. Кажется, на помощь ему никто не придёт, так что он закрывает дверь, проходит внутрь и садится на единственный оставшийся стул с мягкой подкладкой.
– Так вот, – начинает он и открывает папку, – можем для начала заполнить вот это, – говорит он, – пока мы ждём.
– Отлично.
Я сразу чувствую, как всё моё нутро противится участвовать в этой истории, когда я уже не тот, кто управляет процессом. То же происходило и на допросах после случая с Фрей. Ульф бы сказал, что это разыгравшаяся профессиональная гордость служит причиной инфантильного желания противостоять и саботировать подобные ситуации. Но сам я просто не вижу другого выхода.
– Начнём с установления личности, – начинает полицейский.
– Разве у вас здесь нет компьютеров?
– Конечно, есть.
– Отлично. Торкильд Аске, родился шестого января семьдесят первого года.
– Место рождения?
– Скуфлавик, Исландия.
– Вы гражданин Норвегии?
– Да. Подтверждающие документы имеются, если нужно.
Полицейский отмахивается, не поднимая взгляда от листа бумаги.
– Вы холосты?
– Разведён.
– Занятость?
– Безработный. А вы, кстати, не принимаете на работу?
– Я так понимаю, вы раньше работали экспертом по допросам в особом отделе по полицейским преступлениям в Бергене?
– Верно. Но больше не работаю.
– Да, я знаю.
– Конечно, знаете.
Секунду он колеблется, а потом продолжает, не глядя на меня:
– Вы были ранее осуждены за убийство по неосторожности и только что отсидели свой срок в тюрьме. Расскажите о…
– Мы не могли бы просто договориться, что я знаю, что вы знаете, и перейти к тому, с чем на самом деле связана наша встреча?
Наконец-то полицейский переводит взгляд на меня:
– Что вы можете сказать о событиях, происшедших на… – Он роется в бумагах в своей папке. – На маяке Блекхолмен, – он снова делает записи на листе, прежде чем продолжить, – с субботы двадцать четвёртого октября по утро воскресенья двадцать пятого.
– Так вы их всё ещё не нашли?
– Нет, – кратко отвечает он, не поднимая взгляда, – скажите мне, с какого по какое время вы находились на острове?
– С шести утра субботы по пять утра воскресенья. А лодка? Даже её не нашли?
Еще один мужчина заходит в комнату. Он старше полицейского и старше меня, худой, с серебристо-седыми волосами и острым прямым ястребиным носом благородной формы. Мужчина на секунду останавливается у твёрдого неудобного деревянного стула и, обнаружив, что никто из нас не собирается с ним меняться, садится.
– Я лейтенант Мартин Свердрюп, – произносит он и протягивает руку. Он северонорвежец, но говорит на гибридном диалекте, на который иногда переходят политики или провинциалы, когда первые выходят в телеэфир, а вторые оказываются среди городских людей.
Он жмёт руку крепко и уверенно.
– Торкильд Аске, – отвечаю я и снова откидываюсь на спинку стула.
Мартин Свердрюп потирает руки и разминает плечи, как будто мы трое хороших друзей, собравшихся у камина поговорить о погоде и рыбалке. Самое время войти в контакт с помощью каждодневной болтовни. Этот метод создан для того, чтобы более плавно подступить к вопросам пожёстче. Иными словами, системе КРЕАТИВ, очевидно, обучают и в Северной Норвегии.
– Кофе? – предлагает Мартин Свердрюп, добродушно и сердечно кивая в сторону двери.
– Кого, вы сказали? – Сегодня я не собираюсь попадаться на эту уловку.
– Кофе, чай… Вы хотите?
– Нет, спасибо.
– Газировки? А может, воды?
– Спасибо, воды.
– У нас нет дорогой магазинной воды, но вода из-под крана тоже прекрасная на вкус.
Мартин Свердрюп бросает взгляд на своего коллегу с ручкой в руке и отсутствующим выражением лица, а затем снова поворачивается ко мне.
– Это ведь подойдет, я надеюсь?
– Нет, забудьте, – отвечаю я, – я бы лучше выпил ромашкового чаю.
Я смотрю на полицейского, который все ещё сидит и смотрит в пустоту.
– Или сок. У вас есть апельсиновый?
– Так, не знаю, есть ли… – Мартин Свердрюп вопрошающе смотрит на коллегу. – Стэйнар, у нас есть?
– Есть что? – мужчина кладёт ручку на стол, как будто его только что пробудили от глубокой коматозной формы дневного сна.
– Сок. Ты не знаешь, он стоит…
– Забудьте, – перебиваю я, – давайте тогда кофе. Чёрный.
– Отлично. Прекрасно. – Мартин Свердрюп снова смотрит на полицейского, – сбегаешь, принесешь нам?
Полицейский Стэйнар угрюмо передаёт папку и опросник, который он почти заполнил, своему начальнику вместе с ручкой, а потом встаёт и уходит из комнаты.
– Хорошо, Аске, – взгляд Мартина Свердрюпа скользит по уже заполненным полям, – снова вернёмся к вам, – произносит он. – Вы знаете, почему вы здесь?
– Догадываюсь, да.
– Хорошо.
– Да, весьма.
– Прекрасно. Ну, позвольте мне перейти сразу к делу, как говорят у нас на севере.
– Да, давайте так и сделаем.
– Расскажите мне для начала о том, зачем вы сюда приехали и чем занимались на маяке.
– Родители парня, который пропал с маяка на Блекхолмене в прошлые выходные, заплатили мне за то, чтобы я сюда приехал и нашёл его. Его мать купила маяк для сына летом, и он уже почти закончил ремонт, собирался сделать из него «Отель впечатлений». Когда я приехал сюда, я связался с шерифом и встретился с ним и сержантом в их офисе. Они отвезли меня в Шельвик, и уже оттуда меня на лодке подбросили до маяка следующим утром.
– Еще раз – когда вы связывались с Бьёркангом или с шерифом, Арнтом Эриксеном?
– В тот же вечер, когда нашёл женщину в море.
– Женщину, да. Что вы можете нам рассказать о ней?
– Молодая, чуть за двадцать, ростом около метра шестидесяти, тёмные волосы средней длины. Одета в ночную рубашку и футболку.
– Черты лица?
– Их нет.
– Нет?
– Лица не было, как и одного из предплечий. Кажется, она долго пробыла в воде. Труп был на ранних стадиях гидролиза и уже приобрёл то характерное склизкое состояние, которое…
– А потом она исчезла?
– Да.
– Раз и всё?
– Кто-то вышел из воды и забрал её с собой.
– Вы видели, как он выглядел?
– На нём был водолазный костюм.
– Вы видели или слышали лодку?
– Нет.
– То есть он вышел прямо из воды?
– Да. Как подводная лодка, – я изображаю рукой взлёт со стола, стоящего между нами, – ш-ш-ш.
Уголки рта лейтенанта слегка опускаются, когда он делает над собой усилие чтобы не обращать внимания на мою руку и шипение.
– У вас есть какие-нибудь идеи насчёт того, кто это был и что случилось с трупом?
– Не люблю говорить впустую.
Мартин Свердрюп открывает новую страницу.
– И что вы делали потом?
– Я позвонил Бьёркангу, как только дотащил её до берега, и попросил их приехать и забрать нас с острова.
– В каком часу это было?
Я достаю мобильный телефон и нахожу нужный звонок.
– Полшестого вечера, а через пару минут я позвонил и сержанту.
– И когда вы говорили или видели кого-то из них в следующий раз?
– Никогда.
– Уверены?