Я смотрю на билет и вижу, что она права. Третий ряд тоже заполнен. Невольно я снова поднимаюсь и потерянно смотрю на собравшихся, а судья лотереи снова идет в нашу сторону. Сив одобрительно мне кивает, пока возится с микрофоном, как будто в её руках что-то совсем другое.
Процедура зачитывания номеров повторяется, после чего мужчина возвращается на своё место и начинает рыться в призах на столе, а потом идёт обратно с тортом на подносе и с почтением ставит его передо мной.
– Трюфельный? – ноет Юханнес, – а разве за три ряда дают не кремовый?
– Не надо, Юханнес, – отвечает мужчина с часами, – он будет после паузы, ты же знаешь.
Улине наклоняется ко мне:
– Да, теперь Агнес обрадуется, вот увидишь.
– Давайте сделаем кофейную паузу, а потом сыграем в последнюю игру на сегодня, – объявляет Сив в микрофон. Она поднимается и идёт к длинному столу, персонал уже готов разносить серебряные кувшины с кофе, сахар и сливки.
– Думаю, я пойду, – говорю я и передаю билет вместе с подносом Юханнесу. Мерете здесь нет, так что я решаю вернуться в квартиру за новой дозой дюфалака и последующей сессией потуг в туалете, – спасибо за всё.
– Торт твой, – Юханнес передаёт его обратно, – я всё равно не переношу трюфели.
– Вы тоже? – я в отчаянии смотрю на Бернадотт и Улине, обе качают головами.
Улине хлопает меня по плечу и шепчет:
– Будь осторожен, мальчик мой. И передай привет Агнес.
Я поднимаю упаковку салфеток и поднос и иду в сторону выхода. За моей спиной раздаётся треск из колонок и, кажется, кто-то заводит грампластинку; звучит свистящая органная музыка, кто-то играет на старой фисгармонии, как в молитвенном доме, и девушка с юга Норвегии начинает петь… Тётушка сказала, что ангелы дома ждут. Их ждёт небо. Ждёт Христос. Только подумать, что я сейчас с ними. О, как хочу я забыться…
– Уходишь? – спрашивает женский голос, когда я наконец начинаю отпирать дверь.
– Я тебя искал, – отвечаю я, увидев Мерете. Она идёт ко мне с сетчатым мешком в руках, в нём много камней разных цветов.
– Ну, вот я и пришла, – говорит она и касается моего плеча свободной рукой, – чего ты хотел?
Глава 33
– И долго ты так ходил? – мы идём к выходу из жилищно-коммунального центра. Мерете всё ещё держит меня за руку, как будто я один из тех постояльцев, которых нужно отводить обратно в комнату для отдыха.
– Чуть больше недели, – отвечаю я, – с тех пор, как вышел из тюрьмы.
– Тюрьмы? – я замечаю, что её хват ослабевает, – но разве ты не…
– Долгая история. Можешь как-нибудь спросить об этом Харви.
– Не имеет значения, – она снова обхватывает руку, – ты мне нравишься.
– Спасибо, – бормочу я и опускаю взгляд на мешок с камнями, – зачем они тебе?
– Это мои кристаллы, – отвечает Мерете, – для сеансов терапии. Харви покупает их в России, – она сжимает руку сильнее, – по дешёвке.
– Ты их продаёшь?
– Разумеется. Яшма, кварц, зелёный авантюрин, мы зовём их камни желаний, красно-розовые кристаллы родохрозита. Тёмно-синие лазуриты из Афганистана, аметисты, родониты, флюориты всех цветов: белые, чёрные, лиловые, голубые, зелёные и жёлтые, да, а некоторые почти бесцветные. Изумруды, малахиты, ониксы, сердолики, рубины, агаты, апатиты, бериллы, топазы, сугилиты, розовые кварцы и лунные камни.
– Дорого?
Мерете моргает:
– Не без прибыли, конечно.
– И их мы будем использовать, чтобы… чтобы…
– Именно, – объясняет Мерете, когда мы подходим к квартире.
– Торт? – спрашиваю я, когда мы заходим в гостиную. Я ставлю поднос и упаковку салфеток на кухонный стол.
– Нет, спасибо, – говорит Мерете. – Мне сказали, что именно ты выиграл трюфельный торт. Его испекла Берит, она одна из наших постоялиц отделения реабилитации. – Мерете открывает мешок с драгоценными камнями и засовывает туда руку. – Но она многое забывает. Её торты уже не такие, какими были раньше, скажем так.
– Отлично, – отвечаю я и наклоняюсь над кухонным столом, когда во мне снова просыпается боль.
– Ты готов? – Мерете держит два камня из сумки в руках, потирает их друг о друга и знаком показывает мне подойти. – Не бойся. Кристаллотерапия совершенно безопасна. Просто возьми подстилку и ложись на пол передо мной.
В комнате тепло, я снимаю свитер, так что на мне остаётся только футболка, подхожу к ней и ложусь на спину.
– Ты пьёшь таблетки?
Я киваю.
Мерете трёт камни друг о друга и смотрит на меня.
– Я это вижу.
– А?
– Миоз. Узкие зрачки, – она кивает с закрытым ртом, – это совершенно нормально. Это вполне может тебе помочь. Тебе нужно что-нибудь ещё, чтобы успокоиться?
– Радио, – отвечаю я хрипло. Я вытягиваюсь на полу, пока она отошла повернуть рубильник на приёмнике, – и кофеварка. Включи её.
– Пойдёт? – спрашивает она, включив кофеварку и найдя радиостанцию, на которой играет лёгкая танцевальная музыка на фортепиано.
Я киваю.
– Нет, подожди, – восклицаю я, а затем резко поднимаюсь, хватаю с пола сумку и бегу в ванную. Там я достаю из сумки флакон духов, закрываю глаза и рот, а потом распыляю жидкость прямо в лицо. После этого я глотаю ещё две таблетки оксикодона и возвращаюсь обратно в гостиную.
Мерете сидит и ждёт на краю гостиного стола. Она недовольно зажимает нос из-за сильного запаха духов, но ничего не говорит. Она садится на колени около меня, когда я снова ложусь на пол.
– У человеческого тела есть семь чакр, – рассказывает она, согревая в руке красный камень, – это энергетические диски или центры, которые расположены вдоль позвоночника. Чакры направляют, распределяют и регулируют расход энергии и импульсов в теле. Мы расположим камни в этих точках, чтобы вибрации камней совпали с вибрациями чакр.
Мерете начинает раскладывать камни разных цветов и форм в прямую линию от талии до лба: там она кладёт тёмно-лиловый овальный камень. После этого она берёт узкий продолговатый прозрачный кристалл и начинает рисовать им странный узор на моём животе и талии, тихо что-то приговаривая, так тихо, что я не могу разобрать, что она говорит.
Я чувствую, как мои дурные мысли уплывают прочь тяжёлыми облаками, и тело охватывает эйфория, ощущение покоя и умиротворения. Боль уходит, открывая дорогу новым ощущениям. Наконец-то таблетки начинают действовать.
– Я ощутила глубокую скорбь, – вдруг слышу я слова Мерете сквозь белую сетчатую мембрану, которая нависла между нами, – когда мы впервые встретились у нас дома и ты подал мне руку. Поэтому я так резко притянула её к себе.
– Что? – бормочу я. Мои зрачки тяжелы, и трудно держать их открытыми.
Я чувствую камни на животе, на груди, шее и до самого лба. Они как будто вращаются, снова и снова, всё сильнее впиваясь в ткани. Придавливают меня к полу, чтобы я не мог двигаться.
– Потом я увидела её между тобой и Харви на парковке.
Я пытаюсь что-то прошептать, но губы не шевелятся.
– Она будто парила между вами.
– Фрей, – вырывается у меня, – наконец-то.
– Теперь я снова чувствую её энергию, – продолжает Мерете, останавливаясь на каждом слове, как будто их больно произносить, – она сильнее, настойчивее, словно она упирается в дверь и хочет войти.
– Ты видишь её?
– Да.
– Скажи ей, что мне надо с ней поговорить. Скажи, что я решил. Я приду, если это то, чего она хочет.
Внезапно я слышу, как Мерете сжимает зубы, так сильно, что они скрежещут.
– Она замерзает.
Мерете начинает стучать зубами, и я чувствую, как комната вдруг становится холоднее, как будто кто-то открыл дверь и впустил в дом зимнюю стужу.
– Темнота, она хочет показать мне что-то в этой темноте, – дрожит Мерете и поворачивается к окну, – вон там.
– Где? На маяке?
Мерете не отвечает. Просто сидит на полу рядом со мной и дрожит.
– Спроси её обо мне, – прошу я снова, – спроси её, почему она больше не хочет приходить?
– Она сомневается.
– Да, – мечтательно говорю я и прикрываю глаза, – мы оба в сомнении.
– Так темно.
– Ты видишь луну? Ты её видишь?
– Оно говорит, – шепчет Мерете, – грохочет и стучит о металл. Боже, как мне холодно.
– Авария, – задыхаюсь я, – Боже мой, это авария.
– Вода. Я слышу, как она разливается повсюду, чувствую солёный вкус внутри.
Мерете внезапно начинает долго и тяжело откашливаться, как будто сейчас задохнётся.
– Так холодно, – дрожа произносит она, жадно вбирая в себя воздух.
– Дай ей войти. Ты должна позволить ей войти, чтобы я смог поговорить с ней.
– Господи! – Мерете внезапно хватается за грудь, как будто задыхается. Её голос изменился, в нём какой-то другой оттенок, которого не было пару секунд назад. – Так быть не должно, – стонет она и лихорадочно осматривает комнату, как будто что-то ища. – Нет, погоди, – дрожит она, – я не понимаю, что ты говоришь.
– Фрей? – возбуждённо кричу я. – Фрей, ты здесь?
– Нет, нет, – грустно произносит Мерете, – я не понимаю. Я чувствую, как она спешно проводит ладонью по предплечью. Ладонь её холодная, как ледышка.
– Фрей? – я пытаюсь встать, но моё тело будто привинчено к полу, и я не могу сдвинуться. Покой испарился, и ноющее ощущение паники скоро распространится по всему телу, – почему ты не отвечаешь?
– Т-сс, – я сразу чувствую промёрзшую насквозь руку Мерете на своём плече, – ты не должен говорить, Торкильд.
– Что? Нет, отпусти меня. Фрей! Подожди меня, я готов. Я готов прийти.
Ледяная рука Мерете скользит по моему плечу наверх, она ладонью зажимает мои губы.
– Теперь я поняла, – шепчет она и пальцами прикрывает мне рот, – это не Фрей. Это кто-то другой.
Глава 34
Рука Мерете соскользнула с моих губ и тяжело упала на пол. Она стоит на коленях передо мной. Мне наконец удаётся вырваться из этого медикаментозного сна и сесть.
Мерете смотрит на меня отрешённым взглядом, а потом встаёт и поворачивается к занавескам за диваном. Она шепчет в темноту: