«Why don’t you love me anymore?[29]» – вопрошает вокалист горько и душераздирающе, а я расслабляю мышцы ног, чтобы они сдвинулись немного ниже, расправились, и я лучше контролировал боль.
«Tell me, why don’t you love me anymore? Just in case you didn’t hear me ask before… Tell me why don’t you love me anymore?»[30]
Я снова чувствую, как движется ледник. На этот раз я снова должен слегка ослабить хватку, чтобы тонкая струйка маслянистой жидкости стекла по коже на тёплое полотенце. Я настраиваю уровень давления и чуть сильнее отвожу ноги назад, чтобы можно было повернуть голову и понять, где находится туалет.
Когда припев заканчивается и вступает синтезатор, звуки которого заглушают друг друга и режут слух, я понимаю, что больше не могу держать всё это внутри. Я быстро поворачиваюсь на спину, потом на живот, а потом встаю, подхожу к унитазу и плюхаюсь на него ровно в тот момент, когда масла выстреливают из меня по керамическим внутренним стенкам туалета.
Через секунду я чувствую, что айсберг освободился. Древнего мастодонта силами гравитации тянет вниз, медленно, но по гладким и смазанным маслом путям к выходу. Крещендо прозвучало, следующий шаг – очищение, песня затихает, издав последний звук.
– Наконец-то, – шепчу я и прижимаюсь локтями к бёдрам.
Глава 45
– Всё прошло хорошо? – Йенс заглядывает в ванную и сострадающе смотрит на меня, постукивая пальцами по дверной раме.
– Жив пока что, – задержав дыхание, отвечаю я, стоя у зеркала и полоща лицо в холодной воде. – Что теперь? – спрашиваю я, заходя в комнату. Радио в ней теперь выключено.
– Как насчёт немного отдохнуть? Ты наверняка утомлён после всего, что с тобой случилось за последние сутки.
– А потом?
– Потом придёт врач, который хочет обсудить с тобой дальнейшие планы, – улыбается Йенс, собираясь уходить.
– Мои таблетки! – Восклицаю я, и внутри резко начинает расти паника, когда я понимаю, что он сейчас уйдёт, не выдав мне таблеток.
– А?
– Мне нужно как-то засыпать. Я…
– Я спрошу у дежурного врача, – говорит Йенс и уходит.
Я пячусь к кровати и сажусь, положив руки на виски, будто шоры. Через несколько минут Йенс возвращается с двумя таблетками анальгетика Оксинорма по 10 миллиграмм каждая.
– Вот, – говорит он, – теперь можешь спать.
Я лежу в кровати без движения, после того как ушёл Йенс. Находясь в сонном апатичном состоянии, я вдруг слышу звук – два коротких писка, после которых следует глубокий и резкий металлический звук. Он исходит откуда-то снизу, из-под моей койки.
Сразу после него снова звучит резкий писк.
Я поворачиваюсь на бок и пытаюсь заглянуть за край кровати, где маленький зеленый огонёк мигает в пластиковом мешке среди обрезков моей одежды.
Я подползаю ближе, беру пакет и высыпаю содержимое на пол. Сразу пахнет кислым, а запах солёного моря и сырой одежды проникает в носовые пазухи и спускается вниз по дыхательной системе. Мобильный телефон магическим образом пережил проведённое в море время.
Я наклоняюсь к краю кровати и кладу мобильный под одеяло. Индикатор зарядки часто мигает, сигнализируя о том, что телефон скоро отключится. Первый сигнал, который я услышал, был, очевидно, уведомлением о сообщении, а следующие означали то, что мобильный разряжается. Сообщение прислал Гюннар Уре. Оно как раз такой длины, что я успеваю его прочесть, пока мобильный не отключился:
Официальный допрос будет завтра в три. Едет следователь из отдела по особо тяжким.
Иными словами, полиция получила результаты анализов по образцам, которые они взяли на месте преступления на маяке. По-видимому, они подтверждают, что найденная кровь принадлежит либо Бьёркангу, либо сержанту. То, что они уже послали за следователем, означает, что они довольны своей моделью происшедшего, и решили, что с точки зрения стратегии сейчас наилучший момент допросить подозреваемого.
Я опускаю телефон на пол и поворачиваюсь на бок, накрыв голову одеялом.
– Опять всё это начинается, – шепчу я сам себе под тёмным бескислородным куполом, – на этот раз они тебя на кресте распнут, если ничего не сделаешь.
Я уже собираюсь закрыть глаза, когда оксикодон достигает рецепторов в мозгу и тянет меня вниз. Вместо этого я стягиваю одеяло и сажусь. Я аккуратно вылезаю из кровати и подхожу к мужчине у окна. Покалывание в руках и пальцах ног подсказывает мне, что болевые рецепторы скоро снова проснутся.
– Эй, слушай, ты не мог бы одолжить свой телефон?
Мужчина долго смотрит на меня, ничего не отвечая, а потом наконец показывает на куртку, висящую в ногах его кровати. Я подхожу к ней и достаю мобильный телефон из кармана.
– Спасибо, я быстро, – благодарю я, беру телефон с собой на кровать и набираю номер Анникен Моритцен.
– Я его нашёл, – шепчу я, как только она берёт трубку, – я нашёл Расмуса.
– Ага, – гулко отвечает она. Судя по звукам, она на работе. Разве что она и дома установила оборудование, которое так же скрипит и трещит. – Вчера утром мне позвонил мужчина. Где ты был? Я весь день пыталась до тебя дозвониться.
– Он сказал, как его звали?
– Как его звали? В каком смысле?
– Как звали мужчину, который тебе звонил?
– Хм, – отвечает Анникен.
– Это мог быть Гюннар Уре?
– Нет, он назвал фамилию Свердрюп. Может быть, Мартин. А что?
– Ладно, забудь. Это не важно. Что они тебе рассказали?
– Что нашли в море тело и думают, что это мой сын.
– Что ещё? Они сказали что-нибудь ещё?
– Они спросили, был ли с Расмусом кто-то ещё, пока он там жил.
– И был?
– Да, несколько его друзей приезжали туда ранней осенью, но они давно уехали.
– Они упоминали про женщину?
– Да. Они интересовались, была ли среди них девушка или не встретил ли он там кого. Я сказала, что он был один.
Я слышу, как Анникен Моритцен всхлипывает, её голос приглушён, как будто она прижалась к трубке ртом.
– Что вообще происходит? – шепчет она.
– Прости, Анникен, – отвечаю я, – что не смог сделать большего.
– Нет, подожди, Торкильд, – плачет Анникен Моритцен на другом конце. Я кладу трубку и отключаю телефон. Сейчас я ничего не могу для неё сделать. Она должна пройти остаток этого пути одна. Это единственный способ пережить. Старик у окна смотрит на меня, не двигаясь.
Я встаю и подхожу к его кровати.
– Я ведь не могу пробудить мёртвых к жизни, правда? – говорю я и кладу телефон обратно в карман куртки. – Я, которому едва удаётся следить за самим собой.
…Я лежу и смотрю в потолок, пытаясь призвать сон с девушкой в светлой квартире с высокими окнами. Вместо этого появляется какая-то хищная птица, а сразу за этим между нами возникает рука. Она хватает меня и не хочет отпускать, как бы сильно я ни кричал и ни пытался вырваться.
Я открываю глаза и, задыхаясь, сажусь в кровати. Мужчина у подоконника всё ещё сидит на краю кровати и сонно смотрит на улицу.
– Чёрт, – вою я и срываю одеяло – Чёрт, чёрт, чёрт!
Я развязываю ремень на канюле, вставленной в вену, вынимаю её и бросаю на пол. После этого я иду к двери.
Я должен знать, что́ нашёл на острове.
Глава 46
Я открываю дверь палаты и выглядываю в коридор. Тело неконтролируемо трясёт, волосы на руках встали дыбом; ступая на холодный пол, кажется, что по голой коже водят ледяными пальцами. На мне надета только больничная рубашка с пуговицами спереди.
К моему большому удивлению, я обнаруживаю, что морг находится вовсе не в подвале больницы. Напротив, он на восьмом этаже, всего на пару этажей ниже меня.
Лифт останавливается, и двери с дребезжанием открываются. Я подхожу к двери, на которой висит табличка «A8. Патологоанатомический отдел». Внутри ещё один коридор, за ним стойка регистрации и комната ожидания. В глубине с обеих сторон находятся несколько дверей, и слышен чей-то голос и весёлый смех. За стойкой никого нет.
Я прокрадываюсь внутрь и иду по коридору, пока не натыкаюсь на дверь с надписью «Кабинет аутопсии и трупохранилище». Внутри комната для переодевания и душ. На противоположной стороне – дверь, ведущая в сам кабинет аутопсии, где стоит и охладитель трупохранилища. Ещё не открыв дверь, я чувствую запах.
Я останавливаюсь у одного из открытых шкафчиков в раздевалке. Рядом стоит большая полка для обуви с тремя парами ботинок. Я достаю из шкафа зелёную спецодежду и надеваю её поверх своей рубашки: брюки, ещё одна рубашка и халат. Кроме того, я надеваю пару ботинок с полки, чтобы больше ходить босиком по холодному полу, подхожу к двери кабинета аутопсии и приоткрываю её.
В кабинете светло, стены обшиты блестящими металлическими пластинами. На полках лежат пилы, миски, чаши, приборы для взвешивания, зажимы, ножницы и специальные ножи. Посредине комнаты вокруг медицинских столов веером стоит группа из десяти – двенадцати человек, спиной ко мне.
Я уже собираюсь развернуться и закрыть дверь, но тут слышу голос за спиной:
– Тоже опоздал?
Я смотрю в лицо молодой женщине с пышными светлыми волосами, собранными в пучок на уровне шеи. Она стоит у двери в раздевалку с фотоаппаратом через плечо и уже застёгивает на себе зелёный халат.
– Я Астрид, – здоровается она, – криминалист из полиции.
– П… Привет, – запинаюсь я в ответ и хватаюсь за дверной проём, чтобы за что-нибудь держаться.
– Я буду присутствовать на аутопсии вместе с вами.
– Хорошо, – отвечаю я, всеми силами сдерживая дрожь от холода.
– Ты ведь студент, так? – она подходит ко мне, надев ботинки, и становится передо мной. – Ох, выглядишь неважно, – говорит она и жмёт мне руку, – уверен, что выдержишь это?
– Прости, – оправдываюсь я, – я сегодня явно не в лучшей форме.
– Из-за запаха?
Я усиленно киваю, а Астрид наклоняется ко мне, положив руку на грудную клетку, и шепчет: