– Вы представились Зейдане, – возразил Морино. – Из-за ширмы всё прекрасно слышно.
– Как бы там ни было, – продолжала я тираду, – если под меня кто-то копает, используя вас, передайте этому подлому человеку, что ничего у него не выйдет. И что он явно перепутал меня с кем-то. Не такая уж я и весомая фигура, господин Морино!
– Линсен, – оборвал он. – Просто Линсен, без всякого глупого официоза.
– Вы слишком быстро сдали себя, Линсен, – фыркнула я с пренебрежением.
– Ни на кого я не работаю, – проговорил Линсен в ответ. – Я лишь сообщил Стоун о том, что мой адрес не посетили, чтобы мне вовремя обеспечили лечение от столбовой болезни. И, пожалуй, был слишком резок с вами поначалу, за что прошу прощения. Но это всё. А сейчас я благодарю вас, как бы тяжело мне ни было. С субботы я ещё не чувствовал себя так легко.
– Вы всё сказали? – несмотря на то, что Линсен благодарил искренне, приносить извинения в ответ желания не возникло.
– Всё, – выдохнул Линсен.
– Спасибо вам, – произнесла неожиданно для самой себя. Странно, но на сердце потеплело. – В наше время редко благодарят, и этот случай мне запомнится. А сейчас я должна идти.
Линсен пожал плечом и снова улыбнулся. А я не знала, как принимать эту однобокую ухмылку: как тонкий сарказм или как знак расположения. В одном была уверена: не настолько он желает расстаться, как жажду этого я. Навязывается. Только для чего?
Одно из двух: либо это подкоп, либо я ему приглянулась. Второй вариант я отмела сразу: кому может понравиться растрёпанная, раздражённая и уставшая женщина в небогатом платье не по размеру? Значит, всё-таки, подстава. И пусть мне не хочется в это верить, нужно быть готовой получить нож в спину.
А ещё – нужно быть готовой к бессонной ночи. И к тому, что завтрашний день будет ещё тяжелее. Не усну, пока не пойму, кому я понадобилась и зачем.
– Госпожа Альтеррони, – уходя, Линсен обернулся через плечо. – Я на повозке, и если вам сейчас нужен транспорт…
– Меня встретит муж, – оборвала я. – Благодарю.
Отвернулась и выплыла на проспект. Кружевная тень деревьев тут же съела меня, расписав кожу золотыми блёстками. Несколько мгновений спустя повозка Морино пронеслась мимо. Подняла столб пыли и исчезла за поворотом, нырнув в проулок. Добротная, такой не укупишь, сколько ни вкалывай. Даже колёса не скрипят.
Стоп. Он что, сам приехал на повозке с такой раной?!
Что-то в моей голове не сходилось. Недодуманные мысли торчали пиками и больно кололи каждый раз, как я натыкалась на них. Пытаясь сшить всё воедино, я потеряла реальность и врезалась в крупную пожилую женщину с тростью. Уже спиной поймала снаряд гневных фраз. Вспомнилась Ленор Лазовски с её проклятьем. Странно, ведь именно в тот день всё началось! В субботу! Может быть…
Может быть, так действует её проклятье?! Уж в этой области равных Ленор не было. Обладай я таким даром и подобной беспринципностью, давно бы разжилась на наведении порчи. Но, видимо, Лазовски не думала о заработке. Ей больше нравилось унижать.
Пережёвывая произошедшее, я двигалась всё дальше. Амбулатория давно уплыла назад и скрылась за порослью цветущего кустарника. Солнце согревало лучами тротуары, скакало бликами по шпилям зданий, превращало ветер в парное молоко. А меня мысли затягивали в ледяное болото. Впору было выкинуть их из головы, да не получалось. Потому что впервые за последние шестнадцать годовых циклов я чётко осознавала, что влипла по горло.
Глава 8Круг сужается
Визиты в дом Реано походили на бесконечное перечитывание одной и той же книжной страницы. Когда знаешь наизусть каждое слово и каждый сюжетный ход, и раз за разом возвращаясь в начало, пережёвываешь их снова, до тошноты и кислой оскомины. Сначала магофон, мелодично отозвавшись на звук моего голоса, открывал дверь в подъезд милого розового домика на четыре квартиры. Потом я поднималась по шаткой лестнице на второй этаж и сворачивала вправо. А дальше – начинался спектакль.
– Всё болит, – плакала Мирит Реано, поглаживая сухие икры. – Ноги стягивает, сердце колет. И пульс, этот пульс… В уборную подолгу не хожу. Только встану, как голова начинает кружиться. И в висках долбит. Вот так: тоооок-тоооок-тооооок.
Я делала вид, что увлечена рассказом, и с сочувствием кивала. Монолог Мирит каждый раз повторялся практически слово в слово. Её жалобы не имели ни фокуса, ни системы. Не было им и подтверждения: за шесть последних циклов я просвечивала её, где только можно, и каждый раз видела организм практически здоровой женщины сорока восьми циклов. Десять годовых циклов назад, будучи в полном расцвете сил, Мирит, по известной ей одной причине, самовольно приковала себя к постели. Другие члены клана так хорошо повелись на этот трюк, что она решила полежать ещё немного. Это «немного» продолжалось и поныне. Мирит, в конце концов, сама поверила в свои истории.
– Вы-то вот улыбаетесь, – Мирит пускала слезу и, зажмурившись, откидывалась на подушку. Поднимала тунику, оголяя полный живот. – Вам хорошо, вас Покровители здоровьем наградили. А я?! Сколько мне ещё мучиться?! Это не жизнь – это прибежище Разрушителей! А вам смешно! Неужели вам не видно: я тяжело занемогла!
Всё, что я могла сделать в ответ – прослушать её ещё раз, сделав вид, что ищу недуг, и ещё немного покивать головой с сочувствием. А потом – выписать на листике бумаги рецепт на пару успокаивающих отваров. Мирит Реано нуждалась в помощи совершенно иного профиля. Вот только обезумевшей себя не признавала.
– Что мне делать с ней, госпожа Альтеррони? – одёрнул меня господин Реано уже у выхода. – Мы ведь ночами не спим с ней. Без конца жреческий актив гоняем туда-сюда…
Я слышала этот вопрос каждый раз, уходя от Реано. И каждый раз отвечала одними и теми же словами.
– Вы знаете, куда идти, – сказала я и на этот раз. – При амбулатории работает чернокнижница – специалистка по науке безумия. Она поможет Мирит. Мы – жрицы – не суёмся в тонкие материи, только на физический уровень.
– Зачем? – господин Реано пожал плечами. – Моя жена не безумна.
Спорить смысла я не видела. Меня здесь не слышали. Визиты в этот дом были чуть более чем бесполезны. Каждый раз, когда я уходила от Реано, я чувствовала себя измождённой и выпитой до дна.
Милый розовый домик, наконец, скрылся в поросли деревьев. Я перескочила на другую сторону улицы и нырнула в деревянный сектор. Там, в одном из домов, меня ждала вторая занемогшая – молодая женщина с чёрным недугом. Несмотря на тяжёлое состояние, она в одиночку тянула семью, не прекращала работать и вела полноценную жизнь.
У калитки меня встретила заплаканная мать занемогшей:
– Не успели вы. Ушла она час назад…
– В амбулаторию? – не поняла я.
– К Покровителям, – выдохнула женщина, заливаясь слезами.
– Но только вчера я видела её на рабочем месте! – изумилась я.
– Она слегла утром, – пояснила мать, закрывая лицо, – и ушла почти сразу. Бедненькая моя…
Я стояла у калитки, под разлапистыми ветвями вишен, и готова была заплакать вместе с нею. Не верила тому, что слышала. Наверное, так уходят сильные женщины: сразу и без боли.
Третья занемогшая – молодая пророчица Кирк – ждала меня в домике на границе между холмистым выступом и рабочим кварталом. Кирк могла похвастаться не только красотой и обаянием, но и крепчайшим здоровьем. Однако водился у неё и существенный недостаток: работать она не любила. От слова совсем. А вот освобождения от ненавистной работы брать – так за милую душу.
В доме Кирк я попала на очередной спектакль. Но если Реано играла в одиночку, то Кирк подпевали все её сокланцы: от мала до велика. Дочь причитала, как мамка мучилась ночью, маленький сын картаво дразнил Кирк калекой, а мать – гладила её по голове. Сама же Кирк томно закатывала глаза и стонала, жалуясь на боли в спине, лихорадку и покраснение суставов.
Симулировала, надо отметить, она превосходно. Но мой небольшой опыт оказался сильнее её актёрских способностей. Долгожданного освобождения от работы Кирк не получила. Спектакль мне не понравился.
Дом Кирк я покинула около трёх часов пополудни. Выйдя на тенистую берёзовую аллею, я размяла затёкшие плечи. Остаток дня принадлежал мне. Только этой свободы не хотелось. Совсем. Из-за Йозефа. Из-за предчувствия неизбежного. Из-за говядины и узников в чьём-то подвале. И из-за «Споси нас тётя гатрэ».
Сил слоняться по городу у меня тоже не осталось. Я думала только о тёплой постели и крепком сне. А потому решила не давать отсрочку неизбежному и ехать домой.
Чтобы попасть на ближайшую остановку, нужно было выйти в рабочий квартал и пройти пару улиц. Тропинка шла под гору. Пучки вереска торчали вдоль обочины, отбрасывая на ноги кучерявую тень. Туфли оставляли глубокие следы: земля, пропитанная долгими дождями, ещё не просохла до конца. Я старалась не думать о том, что ждёт меня дома, но была уверена: что-то ждёт. И сюрприз этот будет отнюдь не приятный: Йозеф был способен на милости лишь в первый годовой цикл нашей семейной жизни. Предчувствие неладного скреблось под рёбрами, как шкодливый котёнок. Хотелось разодрать кожу и вырвать его вместе с сердцем. Чтобы нечему было болеть.
Подняла голову в небо. Пушистые барашки облаков уносились на север. Зашептала молитву, прося помощи у высших сил. Почтенные Покровители, я снесу всё! Только сделайте так, чтобы я больше никогда не возвращалась в чужое тело, в холодный подвал! Чтобы забыла об этом кошмаре, как о том, что случилось шестнадцать годовых циклов назад!
Спустилась с горы и вышла на узкую улочку. По левую руку потянулись деревянные домики с просмоленными крышами. Некоторые вполовину ушли под землю, сравнявшись окнами с тротуаром, некоторые – кренились на бок. Отдельные – стояли, пестря раскрашенными стенами, в окружении ухоженных клумб и садов. Чахлые яблони тянули в небеса искривлённые руки-ветви, словно вымаливая у Покровителей пощады. Совсем как я.
Вот она, долгожданная остановка! Судя по свежим полосам в придорожной пыли и следам копыт, повозка отчалила совсем недавно. А жаль. Придётся пожариться в солнечных лучах, ожидая следующую.