– Я остаюсь, – наконец выдавила она.
– Аньезе, что ты говоришь? Вставай, мы уходим, – не унимался Лоренцо.
Она подняла глаза на фотографию дедушки с бабушкой, а потом посмотрела на брата взглядом, в котором читалась немая просьба понять и простить. Наконец, опустив голову и чувствуя сухость во рту, она тихо добавила:
– Я останусь там, где мой дом.
И только после этих слов ей показалось, что она снова может свободно дышать.
Лоренцо никогда не подумал бы, что все его вещи поместятся в один чемодан: кожаный, коричневый с клетчатой подкладкой, подаренный родителями на его двадцать первый день рождения со словами: «Пригодится для медового месяца».
Тем не менее теперь этот чемодан лежал на его кровати, а в нем – шесть рубашек, пара жилетов, светлые и темные брюки, выходной костюм, черные кожаные туфли на шнурках, два ремня и кое-какое нижнее белье. Но это было еще не все. Он схватил альбом для рисования, цветные карандаши, ластик и, наконец, картину, которую недавно закончил, положил все это сверху, а то, что не вместилось, утрамбовал по бокам. «Ну, вот и все», – подумал он.
Сальватора вошла в комнату, когда он уже защелкивал металлическую застежку. Увидев, как сын вбежал домой словно ошпаренный, она не решилась спросить, как прошла встреча, но позже, услышав, как он мечется по комнате, не выдержала и поднялась наверх.
– Куда это ты собрался? – с недоумением спросила она, вытирая руки о полотенце и засовывая его в карман белого фартука. От нее пахло овощным рагу.
– Ухожу, – ответил Лоренцо, защелкивая вторую застежку.
– Уходишь? Куда?
– От вас и из этого дома.
Сальватора опустилась на край кровати и сложила руки на коленях.
– Встреча прошла не слишком удачно, да? Аньезе еще там?
Лоренцо усмехнулся.
– Да, синьорина все еще там, она решила остаться. И с сегодняшнего дня будет работать на Колеллу. А я – нет, я не позволю этому надутому индюку унижать меня.
– Только не говори мне, что ты опять поругался с сестрой…
– Точнее с предательницей! С той, что от меня отвернулась!
– Лоренцо! Не говори так!
Он покачал головой.
– Даже не начинай, мама.
– Могу я хотя бы узнать, куда ты собрался?
– К Анджеле, к единственному человеку, которому, как оказалось, я все еще не безразличен, – ответил он, не глядя мать.
Лоренцо взял с прикроватной тумбочки сигареты и зажигалку и положил их в карман.
Мать вздохнула.
– Я-то тебе что сделала? На меня ты за что злишься?
Парень горько усмехнулся.
– И ты еще спрашиваешь!
Он схватил чемодан за ручку и поставил на пол.
– Ни разу, мама, ни единого разу ты не встала на нашу сторону, – воскликнул он. – Как ты могла позволить ему продать фабрику? Почему ты его не остановила? Ты о нас не подумала?
Сальватора прикусила нижнюю губу, точно так же, как это делал Лоренцо, когда не сразу понимал, что ответить.
– Ты… вы… многого не знаете. И поэтому не можете понять.
– Да что тут понимать… – бросил он с раздражением и накинул плащ.
– Послушай, что ты делаешь, когда Анджеле грустно? Ты ведь пытаешься ей помочь, правда? Готов сделать все, чтобы снова увидеть ее счастливой. Разве не так?
– При чем здесь это?
– А при том, что я делаю то же для твоего отца всю нашу жизнь, – ответила она, и голос ее задрожал. – Ты понятия не имеешь, что у него на сердце, и никогда этим не интересовался. Только я знаю, какой груз все эти годы лежал у него на душе.
Лоренцо нахмурился и поднял чемодан.
– Знаешь что? Плевать я хотел на вас всех.
И вышел из комнаты.
Лоренцо постучался два раза. Через несколько секунд он услышал за дверью какое-то шарканье. На пороге появилась Марилена, мать Анджелы. Она с недоумением посмотрела сначала на чемодан у ног Лоренцо, а потом на него самого.
– Здравствуйте, синьора Марилена, я не помешал? Знаю, что Анджела вернется только к обеду, но я хотел спросить, могу ли я войти?
Марилена наградила его долгим взглядом. Лоренцо не в первый раз задумался: правда ли, что в молодости эта женщина с тронутыми сединой длинными волосами и потухшим взглядом была настоящей красавицей, как говорили.
– Ты уезжаешь? – спросила она, кутаясь в шаль. Отец Анджелы умер много лет назад, но Марилена все еще носила траур.
– Нет… Я вам сейчас все объясню, – ответил он.
За чашкой подгоревшего кофе Лоренцо рассказал ей обо всем, что случилось.
Марилена слушала молча, подперев щеку рукой. И лишь когда Лоренцо закончил говорить, прошептала:
– «Всю правду о супе знает только ложка, которая его помешивает» – так говорила моя мать. Комната Фернандо свободна, – добавила она, поднимаясь со стула.
Несколько часов спустя, когда Анджела вернулась домой на обед, она застала Лоренцо спящим в кровати Фернандо. Шторы на окнах были задернуты, а чемодан стоял на полу в углу комнаты. Она присела на кровать. Даже во сне на лице Лоренцо читались грусть и усталость. Анджела нежно провела рукой по его растрепанным волосам. Лоренцо что-то пробормотал и медленно открыл глаза.
– Ты уснул, – прошептала она с легкой улыбкой. – В столовой все готово к обеду.
– Сначала обними меня, – тихо сказал он.
Анджела наклонилась к кровати и обняла его.
– Крепче.
И так, в объятиях Анджелы, нежно укачивающей его, Лоренцо впервые позволил себе выплакать все слезы, что так долго сдерживал.
5Свитер с ароматом «Снега»
Март 1959 года
Бачичча расхаживал взад и вперед по каюте, уговаривая Джорджо пообедать в остерии «У Пино».
– Это всего в двух шагах от кинотеатра, наши ребята уже были там, говорят, кормят – пальчики оближешь, особенно хороши жареные кальмары и спагетти с морепродуктами.
– Не могу, – с улыбкой упирался Джорджо, водя бритвой по щекам. На раковине перед ним лежал тюбик «Лиссе», крема для бритья с запахом эвкалипта, который подарила ему Аньезе.
– Ты собираешься к той, что работает в лавке? Ну, так мы можем поесть и после. Я подожду снаружи, – сказал Бачичча.
Джорджо рассмеялся и смыл пену с бритвы.
– Нет, не к ней.
– Тогда куда? И к чему такая секретность? – удивился Бачичча.
Джорджо надел свитер поверх клетчатой фланелевой рубашки и, взглянув в маленькое зеркальце, наскоро поправил волосы. Затем легонько похлопал друга по щеке.
– Увидимся позже, – сказал он.
Пройдя через рыбный рынок, Джорджо свернул на боковую улочку, которая вела к площади Святого Франциска: оттуда, от газетного киоска, где в прошлый раз они случайно встретились с Аньезе, он надеялся вспомнить дорогу к фабрике. Джорджо бросил взгляд на лавку, и ему показалось, что он заметил Кончетту, провожавшую клиентку до двери. Он тут же ускорил шаг, надеясь, что она его не заметит.
У киоска ему пришлось проталкиваться через небольшую толпу: мужчины оживленно обсуждали Альдо Моро – нового секретаря Христиано-демократической партии, перед которым стояла серьезная задача. Ему предстояло примирить несколько течений внутри партии, начиная с фанфанианцев, которые все больше склонялись к левым. Джорджо хотел было вмешаться, но потом покачал головой. «Напрасно они переживают. Христианские демократы никогда не согласятся на коалицию с левыми. Этому не бывать», – подумал он и, с улыбкой протянув киоскеру тридцать лир, попросил свежий выпуск l'Unità. Заголовки на первой странице сообщали о том, что в Риболле бастуют шахтеры, в Гроссето – еще кто-то, полиция разогнала рабочих «Фиорентини» после того, как они двадцать пять дней незаконно занимали здание завода. «Им бы решать настоящие проблемы, а они занимаются внутрипартийными разборками, – подумал Джорджо, – нельзя все время игнорировать народ, иначе рано или поздно он устанет и в конце концов взорвется».
Джорджо в точности помнил дорогу: каждую улицу и поворот, по которым вела его Аньезе почти два месяца назад. Добравшись до арки городских ворот, он зашагал по грунтовой дороге, ведущей к мыловарне. Совсем скоро над верхушками оливковых деревьев должна была появиться знакомая вывеска, но, когда он остановился и поднял голову, в глаза ему бросилась огромная надпись: «Мыловаренная фабрика Франческо Колелла».
– Что за дела? Неужели я что-то напутал? – удивился он. – Готов поклясться, что в прошлый раз на вывеске было написано «Дом Риццо»…
Он пожал плечами и пошел дальше. Единственным человеком, который мог бы прояснить недоразумение, была Аньезе, а она говорила, что ее всегда можно застать на фабрике, значит, сейчас она ему все и объяснит.
Пройдя мимо громко грохочущего экскаватора, он подошел к воротам фабрики и заглянул внутрь, надеясь увидеть Аньезе.
– Вам помочь? – перед ним возник невысокий, крепкий мужчина в рабочем комбинезоне, с густой бородой, в которой поблескивала седина.
– Я ищу Аньезе, – ответил Джорджо.
– А кто ее спрашивает? – с любопытством спросил мужчина.
– Это сюрприз, – ответил Джорджо.
– Ладно, жди здесь, – сказал мужчина. – Сейчас я ее позову.
Аньезе, в рабочем комбинезоне и шапочке, стояла перед смесителем, добавляя наполнители в горячую массу мыла. Она была единственной, кто наизусть знал точные дозировки всех компонентов, красителей, эссенций и активных веществ для каждого продукта. Когда Колелла начал распределять обязанности среди рабочих, никто из них не захотел взять на себя ответственность за этот цех. «Этим всегда занималась Аньезе, – отвечали они растерянно. – Она знает, как это делается». Несмотря на недовольство, Колелла вынужден был отдать ей управление цехом. «Но только временно, пока не подыщу квалифицированного рабочего», – уточнил он.
– Эй, Аньезе, тебя там кто-то ждет, – сказал рабочий, подходя к ней.
– И кто же?
– Откуда мне знать? Сказал, что это сюрприз.
– Хм. Ну ладно, спасибо, Дарио.
Аньезе вышла на улицу и улыбнулась рабочим, которые загружали коробки в кузов фургона. При виде нее у Джорджо внутри что-то затрепетало, и он пошел ей навстречу.