ругие – открытые и пустые. Она вопросительно посмотрела на Марио.
– Мы переносим все на новый склад, – объяснил Марио, продолжая снимать товары с полок.
Аньезе кивнула и, прежде чем войти в раздевалку, спросила:
– Можешь передать Терезе, что мама устраивает ужин в честь моего дня рождения? Приедут дядя с тетей. Мне будет приятно, если она тоже придет.
– Конечно, придет, как же иначе! – воскликнул Марио, закрывая коробку.
Переодевшись в рабочий комбинезон и шапочку, Аньезе пошла вниз мимо котлов. Теперь их было аж шесть, самый большой, объемом в шестьдесят тысяч литров, еще не ввели в эксплуатацию. Она подошла к механическому смесителю, собираясь добавить туда наполнители.
– Мы сливаем, – предупредил ее Дарио, проверяя, хорошо ли закреплена труба, по которой мыло должно было попасть из котла в смеситель.
– Сегодня опять «Снег»? – спросила Аньезе.
Мужчина ответил ей гримасой, означавшей: «А ты чего ждала?»
Аньезе вздохнула. С тех пор как на фабрике появился Колелла, они производили «Лиссе», но главным образом – «Снег», а недавно добавили в ассортимент еще и порошковую версию для стиральных машин. Колелла бесконечно гордился этой идеей. «Современные домохозяйки хотят именно этого!» – говорил он. По такому случаю он даже купил рекламное место в журнале: «НОВАЯ МЫЛОВАРЕННАЯ ФАБРИКА Ф. КОЛЕЛЛА ИДЕТ В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ ВМЕСТЕ С ТОБОЙ» – гласил слоган под изображением стиральной машинки и коробки порошка «Снег» с брендом «Ф. Колелла».
Аньезе не раз задавалась вопросом, почему они остановили производство «Олив» и «Марианн», но так и не осмелилась спросить. Однажды она услышала, как Колелла сказал Марио: «Закончим запасы, а там посмотрим», но что стояло за этой фразой, Аньезе так и не поняла. Какая-то причина определенно была: не зря же Колелла часами запирался в кабинете со своим доверенным лицом – Козимо, долговязым веснушчатым парнем с копной рыжих кудрей. Козимо был еще одной загадкой: он приходил и уходил, глядя в пол и ни с кем не здороваясь.
– Готово, – объявил Дарио.
Аньезе перевела взгляд на горячую массу мыла, выходящую из трубы. Затем посмотрела на постепенно наполняющийся бак смесителя, и вдруг в ее голове вспыхнуло детское воспоминание, как дедушка стоял у смесителя, а она топталась рядом с ним, на этом же самом месте. Внезапно Ренато присел рядом с ней на корточки и, посмеиваясь, прошептал: «Когда-нибудь, когда смеситель будет выключен и мы будем одни, мы с тобой искупаемся прямо в теплом мыле. Ты и я. Представляешь, как весело?»
Аньезе невольно улыбнулась, как это всегда случалось, когда она вспоминала о дедушке. «Однажды я и впрямь это сделаю, дедушка. Обещаю», – подумала она.
Лоренцо сидел на скамейке с альбомом на коленях, полностью поглощенный рисунком. Среди шума и криков на рыбном рынке его привлекли печальные глаза пожилой торговки, молча сидевшей рядом с мужем – мужчиной с желеобразным животом, безостановочно выкрикивавшим: «Только лучшее, синьоры, только лучшее!»
Лоренцо откинул упавшие на глаза волосы, еще раз взглянул на женщину и подчеркнул ее опущенные веки темной линией.
– Очень красиво, но я добавил бы немного ультрамарина на платье.
Лоренцо резко обернулся. Дядя Доменико стоял позади него, сложив руки за спиной.
– Дядя? – удивленно пробормотал Лоренцо.
– Я зашел в лавку к Анджеле, и она сказала, что я найду тебя здесь, – объяснил тот. Он поднес трубку ко рту и затянулся. Потом провел рукой по длинной седой бороде, отодвинул коробку с цветными карандашами и уселся на скамейку.
Лоренцо закрыл альбом.
– Что ты делаешь в Аралье?
– Мы сегодня ужинаем у твоей матери, – ответил дядя и выдохнул дым.
– А тетя где?
Доменико с мягкой улыбкой взмахнул трубкой.
– Как обычно: ходит по магазинам и тратит мои деньги.
– Ужин, видимо, в честь дня рождения Аньезе… – сказал Лоренцо. Он отвел взгляд и, прищурившись, уставился на море. Первым, о чем он подумал, проснувшись утром, был день рождения сестры. Он тут же вспомнил, как год назад вошел в комнату Аньезе и, защекотав ее, еще сонную, запел: «С днем рождения тебя, с днем рождения тебя, с днем рождения, глупышка, с днем рождения тебя…» Она тогда смеялась до слез.
– Ты ее больше не видел?
Лоренцо покачал головой.
Дядя прокашлялся и убрал трубку в карман пиджака.
– Слушай, я хотел с тобой кое-что обсудить.
– Если ты хочешь поговорить со мной о сестре или о родителях, то только зря потратишь время, уверяю, – прервал его Лоренцо, заерзав на скамейке. – Я не хочу иметь с ними ничего общего. Мне и так хорошо.
На последних словах голос у него дрогнул.
– Не волнуйся, они тут ни при чем. Я здесь по другому поводу.
Лоренцо нахмурился.
– Хочу сделать тебе предложение. Ради этого я и приехал сегодня пораньше. Почему бы тебе не поработать со мной в Лечче? Мне нужен свежий взгляд на галерею, нужен кто-то, кто будет искать талантливых и малоизвестных художников. И я подумал: кто лучше моего племянника, обладающего таким утонченным вкусом, с этим справится? У тебя всегда было хорошее чутье, с самого детства, когда я учил тебя истории искусства и ты засыпал меня вопросами, помнишь? Жить можешь у нас, в доме достаточно комнат.
– Работать с тобой? – довольно, но немного недоверчиво произнес Лоренцо.
– Что тебя держит здесь, в Аралье? Что тебя связывает с этим местом?
Лоренцо поморщился.
– Здесь Анджела, сам понимаешь… – ответил он. – Мы собираемся пожениться, ты же знаешь.
– Ну да, пожениться… – протянул Доменико не без иронии. – Скажи, пожалуйста, а на какие деньги? На те гроши, что оставил тебе твой размазня-папаша, которые ты тратишь сейчас? Я предлагаю тебе настоящие деньги и престижную работу. Это откроет перед тобой двери, о существовании которых ты даже не догадывался.
Лоренцо прикусил нижнюю губу.
– Подумай о настоящем городе, в котором кипит жизнь, о знакомствах и возможностях, которые он дает, – продолжил Доменико. – Что тебе делать в скучном портовом захолустье, где сроду ничего не происходит? Здесь ты растрачиваешь свой потенциал впустую. Так было всегда.
– Настоящие деньги… – пробормотал Лоренцо, как будто это было единственное, что он услышал из всего разговора.
– И ты даже не представляешь какие! – воскликнул Доменико. – Видел бы ты виллы богатеев в Лечче, полные картин, которые они купили у меня, – уточнил он, постучав себя по груди. – И знаешь почему? Потому что они доверяют мне и моему вкусу. Тому самому, что есть и у тебя и который ты растрачиваешь впустую на рекламные картинки.
Лоренцо вскочил на ноги, прошел несколько шагов вперед и снова посмотрел на море. Уехать из Аралье – такой вариант он до сих пор еще не рассматривал.
Здесь была его фабрика, дедово наследие, место, которому он посвятил каждый день своей жизни и которое теперь работало под вывеской напыщенного ничтожества. «Нет, мне этого никогда не принять, – подумал он. – Я поклялся, что верну то, что принадлежит мне, и так тому и быть. А если в галерее у дяди и правда крутятся такие большие деньги и можно встретить правильных людей…»
– Ну, так как? Что скажешь? – напирал Доменико.
Лоренцо повернулся.
– Сначала мне нужно переговорить с Анджелой, – ответил он с чуть заметной улыбкой. – Дай мне несколько дней, ладно?
Аньезе нетерпеливо поглядывала на часы: последний рабочий час никак не заканчивался.
Она думала об этом весь день и в конце концов решилась: после работы она сразу же побежит искать Лоренцо. Пригласит его на ужин в честь своего праздника, попросит купить свечи, и они задуют их вместе. «И пусть мама с папой против, это ведь мой праздник!» – думала она. Аньезе убедила себя, что это отличная возможность, чтобы помириться. «Мы семья, а семью так просто не вычеркнешь», – сказала она себе за мгновение до того, как прогудел гудок, оповещающий о конце рабочего дня.
Аньезе прибежала в лавку керамики, надеясь успеть до закрытия.
– Аньезе! – удивилась Анджела, увидев ее на пороге. Она поставила на пол вазу, которую протирала, и двинулась ей навстречу.
Аньезе приложила руку к груди, пытаясь отдышаться. Она чувствовала, что ее лицо пылает, в горле пересохло.
– Что случилось? Хочешь воды? – спросила Анджела, приподнимая бровь.
– Где Лоренцо? – спросила Аньезе, все еще тяжело дыша.
– Как это где? У меня, ты же знаешь…
– Да… но я не об этом. Где он сейчас? Мне нужно с ним поговорить.
Анджела отбросила длинные светлые волосы в сторону.
– Сегодня он прямо нарасхват, – заметила она, скрестив руки на груди. – Несколько часов назад его искал твой дядя.
– Скажи, где он, – настаивала Аньезе.
– Мне нужно закончить работу, – ответила Анджела, наградив Аньезе колким взглядом. Она отвернулась и снова взяла в руки вазу.
– Зачем ты так? У меня есть право знать, где мой брат, разве нет?
– А, так ты вспомнила, что он твой брат? – спросила Анджела, снова взглянув на нее.
Аньезе помрачнела:
– О чем ты говоришь? Я никогда об этом не забывала.
– Неужели? Тогда скажи, где ты была все эти два месяца? Почему ты не искала его раньше?
– Он был слишком зол, – неуверенно пробормотала Аньезе. – Он перегнул палку и всех обидел. Уверена, ты тоже это понимаешь. Я надеялась, что он успокоится и сам придет…
– Ты и представить не можешь, через что ему пришлось пройти. – Тон Анджелы внезапно стал резким, слова прозвучали как пощечина. – Особенно из-за тебя, – добавила она, указывая на Аньезе пальцем. – Ты предала его, отвернулась от него. Повела себя как трусиха. И ради чего? Что ты надеялась получить? Посмотри на себя: теперь ты тоже работаешь на чужого дядю.
Аньезе почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Именно об этом говорил и Джорджо, упрекая ее: она бросила Лоренцо одного, не поддержала его… Чувство вины, которое она испытала тогда в остерии, сменившееся гневом, снова скрутило ее изнутри. До этого момента она была абсолютно уверена, что поступила правильно, а теперь стала задумываться. «Неужели я не права, а они правы? А что, если так?»