– Приятный, легкий аромат, – сказала она. – Думаю, в сочетании с белыми цветами будет особенно хорошо. И еще, – продолжила она, потирая масляные пальцы и прищуривая глаза, – я уверена, что на такой бархатистой основе мыло будет отлично пениться… Да, замечательно! Конечно, надо узнать, какое в нем содержание жирных кислот с низкой молекулярной массой, но на глаз кажется, что можно замешать его холодным способом. Хотя нет, лучше полутеплым, так можно добавить больше наполнителей.
Она выпалила все это на одном дыхании и вдруг заметила, что вокруг воцарилась тишина, а взоры всех присутствующих устремились на нее. Марио улыбался с видом горделивого отца. Колелла, напротив, сохранял серьезность и смотрел на нее со смесью недоумения и любопытства.
– Прошу прощения, – смутившись, пробормотала Аньезе и шагнула назад.
Колелла прищурился и затянулся сигарой, затем резким тоном приказал всем возвращаться к работе, добавив, что больше здесь не на что смотреть.
Вскоре он велел позвать Аньезе в свой кабинет.
«Что я такого сделала? Зачем он меня вызывает?» – подумала она за секунду до того, как постучаться в дверь. Она не заходила в кабинет с того самого февральского дня, когда ее жизнь и жизнь брата разошлись в разные стороны.
– Входи! – прокричал Колелла.
Аньезе на секунду прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и открыла дверь. В комнате, как и в тот день, пахло сигарами.
– Проходи, Риццо. Садись, – сказал Колелла, указывая на пустой стул.
Аньезе не могла оторвать взгляд от стены за спиной Колеллы: фотографии дедушки с бабушкой больше не было, теперь там висело изображение молодого Колеллы под руку с элегантной женщиной в костюме и шляпке. «Наверное, это его жена», – подумала Аньезе. Она осмотрелась по сторонам: плакаты, нарисованные Лоренцо, тоже исчезли, а вместе с ними все награды за «Марианн» и дедов диплом…
– А где все… наши вещи? – пробормотала она.
– Я ничего не выбрасывал, не переживай, – ответил Колелла. – Все лежит на складе, в коробке. Я собирался отдать ее твоему отцу, но он больше не появлялся.
Он пожал плечами.
– Отдайте мне. Я заберу, – сразу же предложила Аньезе.
Колелла стряхнул на пол пепел.
– Как пожелаешь, мне все равно. Но… – Он наклонился вперед. – Ты сегодня говорила что-то про кокосовое масло и белые цветы…
Аньезе посмотрела на него растерянно и немного испуганно. «Так вот в чем дело. Этого и следовало ожидать. Ему не понравилось, что я высказала свое мнение, да еще и при всех…» – подумала Аньезе.
– Да, – пробормотала она.
– Объясни поподробнее, – сказал Колелла, поглаживая седые и слегка пожелтевшие на кончиках усы.
Аньезе немного замешкалась, потом выпрямилась.
– Ну, учитывая мягкий, почти неуловимый аромат кокосового масла, я подумала, что к нему подошли бы эссенции белых цветов вроде жасмина или флердоранжа, у них стойкие ноты. Кроме того, они очень универсальны…
Колелла кивал, явно заинтересовавшись.
– А скажи-ка, как бы ты составила формулу этого мыла?
Аньезе нахмурилась.
– Я?
– Да, ты, – подтвердил Колелла, протягивая через стол ручку и лист бумаги.
Аньезе посмотрела на него, затем взяла ручку, склонилась над листом и начала писать. Она составила список ингредиентов и их процентное соотношение: кокосовое масло, карбонат калия, карбонат натрия, гидрат, хлорид, силикат, экстракты жасмина и цветов апельсина…
– Вот, примерно так, – сказала она, передавая листок Колелле.
Он внимательно прочел, затем слегка усмехнулся.
– Можешь идти, – отпустил он ее, махнув рукой.
Несколько часов спустя Аньезе шла по дороге, крепко держа в руках коробку с воспоминаниями о «Доме Риццо». «Надо же, какая она тяжелая», – думала она на каждом шагу, размышляя о том, какой странной была сегодняшняя встреча с Колеллой. Да, именно странной – лучше слова, чтобы ее описать, она не придумала бы.
До дома оставалось всего несколько метров. «Наконец-то! Я уже рук не чувствую», – подумала Аньезе и вдруг застыла как вкопанная: у ворот, прислонившись к стене, стоял Джорджо, сияющий, словно солнце, и… с загипсованной рукой!
Аньезе ускорила шаг, из-за чего содержимое коробки заходило ходуном.
Джорджо повернулся и с широкой улыбкой пошел ей навстречу.
– Привет, Кучеряшка! Рад тебя видеть.
Аньезе довольно улыбнулась.
– Я тоже рада, – сказала она. Оба замерли, немного смущенные. – Ах да, спасибо за подарок. Мыло мне очень понравилось. Я пользовалась им сегодня утром. Понюхай!
Она поставила коробку на землю, закатала рукав, обнажая руку, и поднесла к его носу.
– Тебе идет этот аромат, – заметил Джорджо внезапно дрогнувшим голосом.
Аньезе опустила рукав.
– А с тобой что приключилось? – спросила она, взглянув на его руку.
Он посмотрел на гипс.
– А, ты об этом… Да ничего, специально сломал, – подмигнул он.
– Как это – специально? – пробормотала она.
– Шучу. Это все Бачичча. Мы разгружали бочки с кокосовым маслом, он не удержал одну, и она упала мне прямо на руку. В травмпункте сказали, что на восстановление уйдет целых восемь недель. Придется какое-то время провести на суше…
– Ох… Ну и дела! Тебе, наверное, было ужасно больно… – Аньезе поморщилась.
– И не говори. Адская боль…
– А теперь? Вернешься домой, пока не поправишься? Представляю, как обрадуются твои братья.
Джорджо взял ее за руку, и Аньезе тут же почувствовала, как щеки налились краской.
– Нет. Я не поеду в Савону. Я решил остаться здесь, пока не поправлюсь, – сказал он.
Аньезе пристально посмотрела на него, ее переполняла радость. Она рванулась к нему, но споткнулась о коробку и покачнулась. Джорджо тут же подхватил ее здоровой рукой.
– Видишь? Мне и одной руки вполне достаточно, – засмеялся он, улыбаясь большими голубыми глазами.
Из подсобки доносился тихий заговорщицкий смех, словно двое замышляли какую-то шалость, – Джузеппе услышал его, едва открыл дверь мастерской.
– Луиджи? – позвал он.
Ответа не последовало.
– Луиджи? – повторил Джузеппе громче. – Это я! Где ты?
– Иду! – Через несколько секунд Луиджи появился в дверях подсобки: волосы растрепаны, глаза блестят. Через мгновение из той же двери вышел Микеле, помощник Луиджи, со странной мечтательной улыбкой на губах. Джузеппе никогда не спрашивал, сколько ему лет, но, скорее всего, он был ровесником Лоренцо, может, немного старше. У него были нежные черты лица, маленькие карие глаза с длинными ресницами и слегка вздернутый нос. Лицо ребенка на теле молодого мужчины.
– Что это вас так развеселило? – с любопытством поинтересовался Джузеппе, переводя взгляд с одного на другого.
Мужчины переглянулись, Луиджи взял в руки тряпку.
– Да так, анекдот рассказывал… – ответил он, не глядя на друга, затем бросил тряпку Микеле, и тот поймал ее на лету. – Протри вон там, – попросил он, указывая на грязный от масла борт лодки. – Что там у тебя? – спросил он у Джузеппе, кивая на кожаную папку у него в руках.
– Это чертеж лодки. Наконец-то закончил.
– О! Давай-ка его сюда, сейчас посмотрим! – сказал Луиджи, забирая папку. Он уселся на табурет, положил одну руку на колено, а другой придерживал чертеж.
– Ну? Как? – не выдержал Джузеппе.
Микеле, до этого сосредоточенно протиравший тряпкой покрытое лаком дерево, на мгновение поднял взгляд и посмотрел на Луиджи.
Джузеппе подошел ближе.
– Видишь? – пояснил он другу, тыкая пальцем в чертеж. – На носу я сделал нишу для якоря, на корме – топливный бак, а под сиденьями – ящики для наживки и рыболовного снаряжения. Здесь, – продолжил он, переместив палец, – будут держатели для удочек. Под палубой я подумал разместить койки. При желании можно даже выделить место для небольшого камбуза.
Луиджи слегка улыбнулся, затем поднял глаза на Джузеппе.
– Это и впрямь отличная лодка. Молодец, дружище. – Он встал. – Я уже и забыл, как хорошо ты рисуешь, еще со школы талант.
У Джузеппе загорелись глаза.
– Тебе правда нравится? Я так рад… Я столько над ней работал! Как думаешь, сколько времени понадобится, чтобы ее построить?
Луиджи вернул ему чертеж.
– Думаю, не меньше года.
– К апрелю успеем? – уточнил Джузеппе.
– А почему именно к апрелю?
– Ну, понимаешь, в Милане как раз будет выставка яхт… Я думал, может, мы могли бы там ее представить?
Луиджи задумался.
– Слушай, Микеле, – обратился он к помощнику, – как думаешь, это реально?
Микеле, не переставая работать тряпкой, пожал плечами.
– Посмотрим. Но попробовать можно. Почему бы и нет?
Луиджи посмотрел на Джузеппе.
– Да, почему бы и нет? – повторил он с улыбкой.
Чемодан Лоренцо стоял на земле, прямо посреди площади Святого Франциска.
Церковные колокола били полдень, Лоренцо, скрестив руки, оглядывался по сторонам. «Она вот-вот придет», – думал он, глядя на людей, которые, как и он, ждали автобус: семья с двумя кудрявыми мальцами, пожилой мужчина, опирающийся на трость, женщина в костюме и в очках, с высоким пучком на затылке.
– Ну, где же ты, Анджела? – прошептал он, глядя на перекресток, откуда начиналась улица ремесленников.
В эту минуту автобус, громко сигналя, остановился на площади и открыл двери. Лоренцо подхватил чемодан за ручку, но остался стоять, пристально глядя на дорогу.
– Заходи! – крикнул водитель.
«Ну давай же, Анджела! Приди попрощаться. Не отпускай меня вот так…» – твердил про себя Лоренцо.
Водитель посигналил еще раз.
– Эй, парень, ты едешь или нет?
Лоренцо вздохнул и с обреченным видом поднялся в автобус. Положил чемодан, сел и прижался лбом к окну.
Автобус развернулся, чтобы выехать с площади, и тогда Лоренцо наконец увидел ее: Анджела стояла на углу улицы, словно прячась, и смотрела вслед автобусу.
Лоренцо вскочил и открыл окно.
– Анджела! – закричал он, высовываясь из автобуса и размахивая рукой, но было слишком поздно: автобус повернул налево и Анджела резко скрылась из вида.