– Эй, хватит уже! – крикнул мужчина в майке и надкусил зажатый в руке персик.
– Чего это он тут разгуделся? – возмутилась женщина, снимавшая высохшее белье.
– Папа! Смотри, какая машина! – вскрикнул мальчик, высунувшись из окна.
В конце концов после всей этой какофонии на балкончик, где стояла стиральная доска, выглянула Анджела в ночной рубашке и с растрепанными волосами. Лоренцо, улыбаясь, задрал голову вверх. Анджела от удивления прижала руки ко рту и жестом показала ему подождать. Через несколько минут она спустилась, и, пока Анджела, светясь, шла к машине, Лоренцо подумал, что она еще красивее, чем ему представлялось. Прошло всего несколько недель с тех пор, как они виделись в последний раз, но сейчас ему казалось, что минули долгие годы.
Они слились в долгом объятии.
– Как же сильно я соскучился, – сказал Лоренцо, прижимая Анджелу к себе. Тепло ее тела утешало его, словно уютный и с детства знакомый дом, согретый огнем камина. «А как же иначе», – думал он. С ней он рос, ее губ коснулся в первом поцелуе, с ней открыл для себя, что такое любовь…
– Я тоже, – ответила Анджела и прильнула щекой к его груди.
– Тебе очень идет высокий хвост. Последняя мода! – улыбнулся Лоренцо.
– В Лечче девушки тоже так ходят? – спросила она с напускной серьезностью.
Взгляд Лоренцо смягчился. Он прекрасно понимал, что стоит за этим вопросом: «Ты кого-то встретил? Или я все еще самая-самая?»
– Да, некоторые собирают волосы в хвост, – ответил он. – Но никто и никогда не сравнится с твоей красотой. Даже если я отправлюсь на другой конец света… – Он поцеловал ее.
Потом Лоренцо открыл дверцу автомобиля и с галантным поклоном пригласил Анджелу занять пассажирское место. Она, весело улыбаясь, села в машину.
– Куда прикажете вас отвезти, синьорина? – спросил он, заводя машину.
– К бару «Италия», – с ходу выдала Анджела. – Хочу, чтобы все нас увидели и лопнули от зависти!
Лоренцо рассмеялся и включил первую передачу.
– Поедем на пляж, а потом в кино? Как тебе такой план? – спросил Лоренцо, доедая последний кусок пастичотто.
Анджела кивнула, не прекращая жевать, и отряхнула крошки с пальцев.
– Посмотрю в газете, что сегодня показывают в «Аполло», – сказал Лоренцо.
Взял со стола La Gazzetta del Mezzogiorno и принялся листать страницы с афишами, но вдруг застыл, увидев фотографию женщины в платке, над которой красовалась огромная надпись: «НОВОЕ МЫЛО ФРАНЧЕСКО КОЛЕЛЛЫ СДЕЛАЕТ ТЕБЯ ВОСХИТИТЕЛЬНОЙ И НЕОТРАЗИМОЙ! ПОПРОБУЙ ШЕЛК КОКОСОВОГО МАСЛА И ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ АРОМАТ БЕЛЫХ ЦВЕТОВ». Внизу была изображена бело-оранжевая упаковка с надписью «Инес». «Это же "Аньезе" на испанском…» – подумал Лоренцо.
– Что там такое? – спросила Анджела, положив ему руку на плечо.
«Готов поспорить, что это мыло сделала моя сестра», – подумал он.
Лоренцо оторвал взгляд от рекламы и показал разворот Анджеле.
– Поверить не могу… – пробормотал он дрогнувшим голосом. – Она дарит свои идеи этому самодовольному типу. Это просто удар в спину! Дедушке, бабушке, мне…
Анджела нежно погладила его по щеке.
– Не думай об этом, не надо. Давай сейчас думать только о нас, ладно? – сказала она и ласково поцеловала его.
Весь остаток дня, несмотря на поездку на машине, ослепительную улыбку Анджелы и долгий заплыв в кристально чистом море, Лоренцо пребывал в мрачном расположении духа.
9Поцелуй твой точно рок[8]
Июль 1959 года
Услышав, как кто-то назвал ее имя, Аньезе резко остановилась на пороге лавки.
Она прижалась к стене у открытой двери и прислушалась.
– Говорят, он каждый Божий день встречает ее с фабрики и провожает до дома, – говорила кому-то Кончетта.
– А парень-то влюблен! – протянул женский голос.
– Да какое там, не смеши меня, – с раздражением возразила Кончетта. – Ты ж его видела? Он часто заходит сюда за сигаретами.
– Да, я поняла, о ком ты. Приезжий, живет у Пино. Хороший парень.
– Вот именно. А ее ты видела? Они же как день и ночь. Он красавец, а она… Да рядом с ним на нее и не взглянешь.
– Ну, вообще Аньезе не уродина, просто на любителя.
– На его фоне она страшная, и точка. Я все думаю, что он вообще в ней нашел? Низенькая, плоская, икры – что две надувные лодки. Волосы бесформенные, растут как попало, торчат… Она какая-то, я даже не знаю, недоженщина, что ли.
– Ну, может, у нее характер хороший, за это он ее и полюбил.
Каждое слово било Аньезе, точно пощечина. А Кончетта менторским тоном добавила:
– Послушай меня, он просто убивает время, ему у нас скучно. Держу пари, как только ему снимут гипс, он снова сядет на корабль и поминай как звали. Знаю я этих моряков.
Аньезе больше не могла сдерживать слезы.
– Что с тобой? Почему ты плачешь? – услышав голос крошки Виттории, Аньезе вздрогнула. Девочка стояла в дверях, держась руками за косяк, и смотрела на Аньезе с грустной мордашкой.
– Ничего, ничего, – ответила она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Аньезе попыталась улыбнуться. – Мне пора.
– Подожди! – крикнула Виттория и неловко выбежала наружу на тонких кривых ножках.
– Чего тебе? – спросила Аньезе, бросив тревожный взгляд на дверь. Последнее, чего бы ей сейчас хотелось, это чтобы Кончетта увидела ее с заплаканными глазами.
Не замечая ничего вокруг, девочка протянула ей руки и засмеялась, отчего по подбородку у нее, запенившись, потекла слюна.
Аньезе слегка улыбнулась, взяла руки Виттории в свои и понюхала.
– Пахнут тальком… – прошептала она. – Знаешь, кажется, только мы с тобой все еще любим этот аромат… – добавила она, и ее глаза вновь наполнились слезами.
– Виттория! Немедленно вернись! Сколько раз тебе повторять, не выходи одна на улицу! – крикнула Кончетта.
Аньезе выпрямилась.
– Иди к маме, – шепнула она девочке и поспешно ушла.
По дороге домой, не купив ничего из списка Сальваторы, Аньезе вновь и вновь прокручивала в голове то, что сказала Кончетта. Неужели именно так она выглядит в глазах людей? Недоженщина? Разве она виновата, что родилась невысокой, что волосы торчат как попало, а икры «как надувные лодки»? И потом… неужели Джорджо и правда забудет о ней, как только уедет? «Он ведь так меня и не поцеловал… Мы все время вместе, но что это для него значит? Кто знает, влюблен ли он? Он никогда об этом не говорил…»
Аньезе вдруг почувствовала усталость и разочарование: из-за Джорджо, в чьих намерениях она не могла разобраться; из-за Лоренцо, который выкинул ее из своей жизни и жил так, словно у него и не было сестры; из-за Анджелы, которая за столько лет так и не стала ей близка; из-за Терезы, которая в последнее время вела себя так, словно терпеть ее не могла. А еще из-за родителей, которые никогда не спрашивали, как идут дела на работе… «Что со мной не так?» – вздохнула она.
Внезапно Аньезе заметила, что ноги сами привели ее в порт. Она присела на камень, на котором они с Джорджо проводили каждое воскресное утро, и, положив щеку на колени, принялась разглядывать пришвартованные корабли и лодки. С места, где она сидела, ей была хорошо видна верфь Маццотты, место, где отец отныне проводил все свое время. Он был так поглощен новой жизнью, что даже забросил кроссворды.
«Любопытно… – сказала она себе, меняя позу и кладя на колени другую щеку. – Мне нравится парень, который живет морем, – о нем же когда-то мечтал мой отец… Интересно, каким он был в молодости? У нас дома нет ни одной его фотографии из того времени. Кажется, я вообще никогда их не видела».
Внезапно Аньезе почувствовала к отцу глубокую нежность, словно, внезапно прозрев, впервые увидела его таким, какой он есть: не только отцом, но и мужчиной, человеком, таким же, как все… как она сама. Может быть, он тоже не раз задавался вопросом: «Что со мной не так?»
– Сразу направо, – сказал дядя Доменико. Лоренцо послушно повернул руль и свернул на дорогу, шедшую параллельно той, что вела к Сан-Катальдо – морскому курорту, куда летом съезжались жители Лечче. Вскоре перед ними выросла внушительная вилла.
– Ого, – присвистнул Лоренцо. – Люди не бедствуют, – съязвил он.
– И это только одно из их владений. Гуарини – одна из самых богатых семей в регионе, – объяснил Доменико. – Они герцоги, и это родовое поместье принадлежит им с восемнадцатого века. Они владеют домами, землями, коллекциями искусства, которые стоят целое состояние… Оставим машину здесь, – добавил он, указывая на площадку у подножия двух величественных каменных лестниц, ведущих к входной двери.
Лоренцо вышел из машины и с изумлением огляделся: виллу украшали ряды каменных колонн, какие он видел в центре города, а вокруг росли цитрусовые деревья, целый сад.
– Пошли, – позвал его дядя, поднимаясь по лестнице. – Только прошу тебя, – предупредил он Лоренцо, взявшись за дверной молоточек, – это наши самые важные клиенты. Веди себя подобающе: кивай, смейся над их шутками и, самое главное, никогда не доедай все, что положат в тарелку. Ясно?
Дверь открыла невысокая горничная в черно-белой униформе и чепце. Она же провела их в просторную гостиную.
– Хозяева скоро будут, подождите здесь, – прогнусавила она и удалилась.
Лоренцо продолжал ошеломленно озираться: всюду огромные картины в массивных золотых рамах, хрустальные люстры, бронзовые статуи, мраморные столики, шелковые шторы…
– Садись, – пригласил его Доменико, похлопывая по красному бархатному дивану. – Ты что, язык проглотил? – усмехнулся он. – Понимаю. Но со временем ты привыкнешь к роскоши.
– Не думаю, – ответил Лоренцо, присаживаясь с ним.
В гостиную вошли супруги Гуарини: хозяйка, Джулия, миниатюрная женщина с аккуратно заколотыми шпильками седыми волосами, в пудровом костюме с юбкой миди и ее супруг, Эудженио, высокий, с выпирающим животом, в элегантном темном костюме, сшитом на заказ. От мужчины сильно пахло парфюмом. Доменико поднялся с дивана, поцеловал руку даме и крепким рукопожатием поздоровался с синьором Гуарини. Лоренцо тут же последовал его примеру.