Аньезе широко раскрыла глаза.
– Ого, как поздно! – воскликнула она и вылетела из кабинета, промчавшись мимо Марио.
Запыхавшись и вспотев, она наконец добежала до порта. Стоя на причале среди гомона торговцев, портовых рабочих и занятых своим делом рыбаков, она увидела, как, покачиваясь на волнах под порывами сильного сирокко, к берегу причаливает торговое судно. Прикрывая глаза от солнца, Аньезе, затаив дыхание, уставилась на палубу, где крутился погруженный в работу Джорджо. Рядом с ним суетился Бачичча.
Аньезе помахала рукой, но Джорджо ее не заметил. Зато ее увидел Бачичча. Он несколько секунд смотрел на нее с любопытством, а потом ткнул Джорджо локтем в бок. «Ну наконец-то он меня заметил!» – подумала Аньезе с облегчением. Джорджо наклонился вперед, облокотился на борт и широко ей улыбнулся. Она тоже ответила ему улыбкой и снова подняла руку, чтобы помахать, но вдруг внезапный порыв ветра задрал ее длинную цветастую юбку выше колен.
– Ох, черт! – воскликнула она.
Несколько секунд Аньезе боролась с ветром, но, не в силах удержать юбку, присела, чтобы подождать, пока ветер утихнет. «Ну и позорище, проклятая юбка», – подумала Аньезе, поднимаясь.
Она взглянула на Джорджо и увидела, что тот покатывается со смеху. Должно быть, сверху ему прекрасно было видно всю сцену. Его смех казался ей одним из самых прекрасных звуков на свете. Она не могла слышать его на таком расстоянии, но ей хватило воображения, чтобы представить его – такой кристально чистый и заразительный, что она сама немедленно расхохоталась.
Наконец Джорджо сошел на берег и, подойдя к Аньезе, заключил ее в объятия.
– Моя Кучеряшка… Боже, как же мне не хватало твоего запаха, – прошептал он, прижимая ее к себе. Потом Джорджо немного отстранился и, глядя Аньезе прямо в глаза, нежно взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы. Несколько матросов, только что сошедших на берег, стали отпускать грубые шуточки.
– Ну ты и красавчик, Тощий! Прям-таки Рудольф Валентино местного разлива! – подколол его один матрос с сильным римским акцентом. Аньезе смутилась и покраснела.
– Придурки, что с них возьмешь, не обращай внимания, – весело ухмыльнулся Джорджо.
Они шли по набережной, держась за руки, пока из радиоприемника, стоявшего в киоске с напитками, на всю громкость раздавалось: «Лунный загар молочного цвета… Всю ночь ты на крыше, на крыше, как кошка. И если на небе полная луна, ты становишься совсем белоснежной…»
Аньезе в полголоса принялась подпевать: «Тин-тин-тин, лунные лучи, тин-тин-тин, тебя целуют…»
Джорджо с улыбкой взглянул на нее.
– Мне нравится эта песня, – пояснила она. – Она поднимает настроение.
Он улыбнулся и чмокнул ее в щеку.
Они зашли в остерию «У Пино», заказали четверть литра красного вина и принялись обмениваться новостями. Джорджо рассказал, как рад был повидаться со своими братьями в Савоне и как сильно те подросли.
– Энрико скоро сравняется со мной ростом, просто не верится! А Лука… он лучший ученик в классе. Особенно по математике. Это и хорошо, будет кому подбивать счета, когда я открою свою компанию! – заключил Джорджо.
Аньезе кивнула и подперла голову рукой. Ее щеки горели, взгляд слегка туманился.
– Ого, да ты уже пьяна? – спросил он.
Она выпрямилась.
– Не знаю. Вроде нет. Чувствую себя просто, как бы сказать, легко. Вот.
Аньезе расслабленно улыбнулась, а Джорджо засмеялся.
– Ладно, но больше никакого вина, – сказал он и придвинул ее бокал к себе. – Теперь твоя очередь. Что я пропустил?
Аньезе сложила руки на столе.
– На самом деле есть одна новость. Я изменила формулу «Марианн».
– Как это «изменила формулу»? Ну-ка, расскажи поподробнее. – Джорджо с интересом подался вперед.
Тогда Аньезе рассказала ему о перепалке с Колеллой и его безумном решении снять «Марианн» с производства, о том, как она не могла этого принять и ломала голову, пытаясь найти решение.
– И вот, – продолжила она, – я подумала: я ведь могу изменить формулу и улучшить мыло! И тогда Колелла вернет его в производство. Я назвала его «Нувель Марианн». И создала, думая о тебе, – добавила она тихо, опустив глаза.
– Обо мне? – удивился Джорджо, слегка польщенный. Он протянул руки через стол и взял руки Аньезе в свои. – Правда? Ты сделала мыло для меня? Как твой дед для своей Марианны?
Он почувствовал, как его сердце переполняется нежностью. Аньезе подняла глаза и с улыбкой кивнула.
– Я хочу, чтобы оно было голубого цвета. Как твои красивые глаза. Оно будет на основе талька, как и «Марианн», но с черничной сердцевиной, капелькой ванили и тонкими нотами лимона и мандарина.
Джорджо слушал ее, восхищаясь и благоговея. «Просто невероятно, – думал он, – все, что она говорит или делает, поражает меня до глубины души».
– Я купила все, что нужно, и экспериментировала с эссенциями дома несколько недель. Пришлось сделать много проб, но оно того стоило. Я хочу, чтобы аромат получился… уникальным! – продолжила она. – И теперь, когда я подобрала рецепт, я готова предложить его Колелле.
Джорджо нахмурился.
– Почему у тебя такое лицо? – спросила она.
– Ты уверена, что это хорошая идея? Он просто украдет у тебя рецепт и присвоит себе, как случилось с «Инес». По-твоему, это справедливо?
Она пожала плечами.
– Я знаю, но разве у меня есть выбор? Что мне еще остается?
– А если ты принесешь ему уже готовое мыло, но без рецепта? Тогда формула будет только твоя, и когда ты откроешь свой «Дом Риццо», то сможешь забрать ее с собой, на свою новую фабрику… – добавил он, произнеся последние слова почти шепотом.
Аньезе задумалась.
– Да, но как ты предлагаешь это сделать? Я не могу работать над мылом тайком, Колелла сразу же заметит. Это невозможно, – заключила она, покачав головой.
Повисла короткая пауза.
– А что, если… – пробормотал он, и его лицо озарилось хитрой улыбкой. – У тебя ведь до сих пор есть ключи от мыловарни?
– Ну да. Колелла не поменял замок на воротах… Но причем здесь ключи?
– А Колелла знает, что они у тебя есть?
– Нет, даже не догадывается. Он забрал ключи, которые были у отца. Я уверена, что он и не знал, что у нас с Лоренцо есть свои.
– Там ведь нет сторожа?
– Точно нет. Я знала бы, если бы был. Марио мне все рассказывает.
– А ты умеешь пользоваться оборудованием?
– Разумеется, – ответила она с недоуменным видом, все еще не понимая, к чему он клонит.
– Вот как мы поступим, – воскликнул Джорджо, хлопнув по столу рукой так, что задребезжали стаканы. – Мы проникнем туда сегодня же ночью. Я тебе помогу. Закроемся на фабрике и выйдем до рассвета. Но не одни, а с «Нувель Марианн»!
Аньезе изумленно посмотрела на него.
– Что ты такое говоришь? Это невозможно.
– Почему нет?
– Слишком рискованно… А если нас поймают?
– Как они могут нас поймать? Никто об этом даже не узнает, поверь мне.
– А что я скажу своим? Я всегда ночую дома…
– И не надо ничего говорить. Выйдешь незаметно, когда они уснут. Я так делал не раз, – сказал Джорджо, махнув рукой.
– Да, но что, если что-то все же пойдет не так и нас поймают?
– Как сильно ты хочешь сделать это мыло? По шкале от одного до десяти, – резко спросил он.
– На одиннадцать… – ответила Аньезе.
Он посмотрел на нее с улыбкой и подмигнул, будто и не ожидал другого ответа.
В пятницу Лоренцо приехал к Гуарини пораньше. Припарковался на обычном месте у дома и, выходя из машины, заметил двух высоких и крепких мужчин, которые выгружали из фургона громоздкую прямоугольную коробку.
– Сюда, пожалуйста, – командовала горничная, стоя в дверях, пока мужчины волокли ящик по лестнице.
– Добрый вечер, Роза, – поздоровался Лоренцо, подходя ближе. – Я за Дорианой.
– Входите, входите. Синьорина Дориана еще не готова, – ответила та, закрывая за ним дверь. – Можете подождать здесь. – И снова обратилась к мужчинам: – Кухня внизу. Лестница слева, следуйте за мной.
Лоренцо стоял и ждал в просторной прихожей, перекатываясь с пяток на носки. «Интересно, что там в ящике, – думал он. – Наверное, какой-то новомодный электроприбор…» Он решил, что будет интереснее посмотреть на него, чем стоять здесь без дела. Спустившись на два лестничных пролета, он остановился на пороге кухни и заглянул в комнату: мужчины сняли картонную упаковку и теперь, под восхищенные взгляды горничной, устанавливали в угол холодильник. Лоренцо впервые видел холодильник так близко: белый, округлый, с плавными линиями. Ну конечно! Это же тот самый, о котором поют в рекламе: «Отличный-настоящий! Холодный-морозящий!»
Он не смог сдержать смешка. Надо же, какая глупая песенка. «Один в один как те, что любит надутый индюк Колелла», – подумал он с презрительной усмешкой.
Лоренцо вернулся наверх в тот самый момент, когда Дориана спускалась по широкой лестнице, держась за позолоченные перила. На ней было желтое платье без рукавов с широкой юбкой до колен и черной лентой, обхватывавшей тонкую талию. Мягкая линия декольте обнажала белоснежную кожу. Глядя, как она идет ему навстречу с непринужденной улыбкой на накрашенных красной помадой губах, Лоренцо не мог не думать о том, что она еще никогда не выглядела так мило.
Когда они подошли к автомобилю, Лоренцо направился к водительской двери, а Дориана застыла с другой стороны, сцепив руки, и выжидающе уставилась на него.
Лоренцо вопросительно взглянул на нее, и она, весело кивнув, указала на дверь.
– О, черт. Прости, – пробормотал он, обходя машину, и с неловкой улыбкой открыл ей дверь.
– Верхние или нижние ряды? Верхние сто восемьдесят лир, нижние – сто тридцать, – монотонным голосом объявил кассир с впалыми щеками и скучающим выражением лица.
– Конечно, верхние, – ответила Дориана и положила руку на плечо Лоренцо.
Он ответил ей сдержанной улыбкой и заплатил за двоих.