– Не могу! – вспыхнула Аньезе. – Хотя бы посмотрите. Возьмите в руки. Понюхайте!
Колелла молча сел и закурил сигару.
– Ты видела, что мы производим? – спросил он, выдыхая дым. Его тон был спокойным, но строгим. – И, наверное, заметила, что туалетное мыло для нас – не приоритет.
– А как же «Инес»? Мы производим его в огромных количествах, – возразила Аньезе.
– Вот именно. Для женщин у нас уже есть «Инес», и оно хорошо продается. А теперь прошу, уходи. И забери свое мыло, – распорядился он, нетерпеливо махнув рукой.
Аньезе глубоко вздохнула и опустила взгляд. Она не ожидала такого резкого отказа. Она была уверена, что как только Колелла увидит голубое мыло и узнает о его достоинствах, то сразу же изменит свое мнение.
«Какая же я наивная, – разочарованно подумала она. – И что теперь делать? Как его переубедить? Что еще я могу ему сказать? Что бы сделал на моем месте Джорджо?»
Она вдруг улыбнулась, вдохновившись неожиданной идеей. Забрала со стола два куска «Нувель Марианн», прижала к груди и посмотрела Колелле прямо в глаза.
– Как пожелаете. Значит, предложу его вашим братьям. Уверена, они-то сразу поймут, что это особенное мыло.
«Вот это да, неужели я правда это сказала?» – удивилась она самой себе, входя в кураж.
Колелла медленно поднял взгляд и уставился на нее так, словно видел в первый раз.
– Сколько жетонов нужно для междугороднего звонка? – запыхавшись, спросила Аньезе.
Она бежала сломя голову.
– Как минимум шесть, это на соединение, – ответил пожилой усатый мужчина за стойкой, пропахший прогорклым вином. – А если хочешь поговорить, тогда не меньше семи, – добавил он с ухмылкой.
«Семь не годится. Семь – нечетное число», – тут же подумала она.
– Дайте восемь, пожалуйста.
Она подошла к телефону, села на табурет и набрала номер.
– Алло? – взвизгнул в трубке пронзительный голос тети Луизы.
– Привет, тетя, это я, Аньезе.
– Дорогая! Какое совпадение! Я как раз собиралась звонить вам после ужина. Хотела сказать твоей матери, что…
– Нет, тетя, – перебила ее Аньезе. – Я звоню не из дома. Я в баре. Мне нужно срочно поговорить с Лоренцо.
– А-а-а… – протянула Луиза с удивлением. – Не знаю, вернулся ли он. Я принимала ванну… Пойду схожу в его комнату, ладно? Подожди минутку, дорогая.
Его комната. Услышав эти слова, Аньезе почувствовала укол ревности. У ее брата могла быть только одна комната – дома, по соседству с ее собственной, и нигде больше.
– Да? – отозвался Лоренцо.
У нее екнуло сердце. Она так давно не слышала теплый голос брата.
– Лоренцо, это я.
На другом конце провода повисло молчание.
– Сегодня случилось кое-что важное, – продолжила она, вставляя еще один жетон. На одном дыхании она рассказала ему все в мельчайших деталях: о «Нувель Марианн», о ночи на фабрике, о том, как она смогла настоять на своем и добиться согласия Колеллы.
– Понимаешь? Он хотел уничтожить «Марианн»! А я ему не позволила! Я спасла дедушкино мыло!
Снова тишина.
– Лоренцо, ты тут? Ты слышал, что я сказала? Ты рад?
– Слышал, – ответил он сухо. – И чего ты от меня ждешь? Аплодисментов?
Аньезе умолкла. Вся эйфория, которую она чувствовала, мгновенно улетучилась.
– Чему мне радоваться, Аньезе? Тому, что ты сделала новое мыло для Колеллы? В очередной раз?
«В очередной раз? Откуда… откуда он знает про "Инес"?»
– Ты правда думаешь, что спасла «Марианн»? Ты хоть понимаешь, насколько это нелепо? Ты отдала ее этому надутому индюку, а он теперь налепит на нее свое имя и будет продавать под своей маркой. Вот что ты сделала!
– Это не так! Формула и сочетание эссенций известны только мне. Он никогда их не узнает, я обещаю, – возразила она дрожащим голосом. – Я заберу их с собой, а когда появится новый «Дом Риццо», тогда мы с тобой сможем…
– Хватит! – закричал Лоренцо.
Она почувствовала, как слезы подступают к глазам.
– Я больше не хочу это слушать! И не звони мне, ты поняла?
Он бросил трубку.
Аньезе осталась стоять, прижав трубку к уху. Она закрыла глаза и прислонила лоб к холодному металлическому аппарату. Как же сильно ей хотелось сейчас услышать смех Джорджо…
В этот самый момент Лоренцо угрюмо смотрел на телефон. В глазах блестели слезы.
Он бегом поднялся в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Упал на кровать, скрестил ноги и подложил руку под голову. «Она все разрушила, все!» – думал он, вытирая слезы ладонью. Если бы только сестра послушала его, если бы в тот день она встала со стула и ушла вместе с ним… Вдвоем они смогли бы вернуть фабрику, потому что вместе они были сильнее всех. И были бы до сих пор, если бы Аньезе доверилась ему, если бы не оставила его одного бороться и верить…
Он достал из бумажника рисунок и, глядя на него, казалось, услышал слова деда: «Я на тебя рассчитываю, парень. Тебе предстоит продолжить дело Риццо, на тебе лежит большая ответственность. Ты же это знаешь, верно?»
Нет, сказал он себе, глотая слезы, он не может просто ждать и смотреть, как Колелла, словно ненасытный зверь, продолжает пожирать все, включая идеи его сестры. «Того, что я зарабатываю, недостаточно. Я даже за несколько лет не накоплю нужную сумму, – размышлял он. – Надо что-то придумать. Надо найти эти чертовы деньги… Можно было бы занять. Но у кого? Дядя Доменико никогда столько не даст, он никогда не поддерживал замысел с мыловарней. Да и не настолько он богат. Нужно придумать что-то другое…»
Его подхватил вихрь лихорадочных идей, пока мысль постепенно не начала обретать форму: сначала в виде силуэта, а затем – имени.
– Дориана… – чуть слышно прошептал он.
«Закрыто по случаю траура».
Анджела прикрепила листок бумаги на дверь лавки. Ночью умерла мать хозяина: ей было девяносто шесть и она ушла во сне.
Оронцо решил закрыться на несколько дней, и Анджела едва могла в это поверить: наконец-то у нее появится немного свободного времени. Заперев дверь на ключ, с чувством огромного облегчения она села на «Ламбретту» и уехала. Нужно было поторопиться, времени оставалось мало: автобус в Лечче отправлялся в полдень, а ей еще предстояло заехать домой и кинуть в сумку пару платьев. «Представляю себе лицо Лоренцо, когда он меня увидит! Вот он удивится», – думала она с улыбкой, вынимая из шкафа одежду.
«У этого не хватает пуговицы, это тоже не подойдет – рукава совсем выцвели, это уже велико…»
Она перебрала свои немногочисленные наряды и выбрала два единственных платья, которые еще выглядели прилично, хотя она их не слишком любила.
Анджела пришла на площадь Святого Франциска, когда автобус уже отправлялся. Ускорив шаг, она постучала в водительское окно.
– Откройте, пожалуйста!
Водитель с раздражением обернулся, но, увидев ее лицо, приветливо улыбнулся и открыл двери.
– Спасибо! Вы очень любезны, – сказала она, поднимаясь в автобус.
– Ну что вы. Чего не сделаешь ради такой красивой девушки… – ответил он, оглядывая ее с ног до головы. Анджела ничего не ответила. Она прошла в конец салона и уселась на одно из свободных мест. Впервые в жизни она ехала куда-то одна, и, как ни странно, это ее нисколько не пугало. Напротив, внутри все замирало в радостном предвкушении… Совсем скоро она снова обнимет Лоренцо и увидит, как выглядит настоящий город. За свои двадцать четыре года она ни разу не бывала нигде, кроме родного Аралье.
После двух часов пути ей порядком наскучило трястись в автобусе.
«Ну, сколько еще ехать…» – думала Анджела. Автобус останавливался во всех окрестных городках, и теперь почти все сиденья были заняты.
«Надеюсь, это последняя остановка», – сказала она себе, когда водитель свернул в Лиццанелло и остановился на площади.
Анджела вздохнула и, подперев щеку рукой, уставилась в окно, рассеянно разглядывая фасад замка, пустующий бар, церковный двор и высоченную пальму, которая, казалось, доставала до неба, как вдруг заметила выходившую из почтового отделения женщину.
На ней были форменные брюки, пиджак и фуражка. На плече висела коричневая кожаная сумка.
«Женщина-почтальон?» – удивилась Анджела. Раньше ей еще не доводилось такого видеть.
Женщина, вероятно, почувствовала, что на нее кто-то смотрит, приподняла бровь и начала озираться по сторонам, пока ее взгляд не остановился на автобусе. Их глаза встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом женщина слегка приподняла фуражку и улыбнулась.
Анджела вздрогнула и, робко улыбнувшись в ответ, неуверенно помахала ей рукой и прошептала:
«Здрасте».
Когда автобус снова тронулся, почтальонша села на белый мопед и уехала.
Лечче встретил Анджелу ревом автомобилей, гудением клаксонов, гулом множества голосов и музыкой, доносящейся из баров и кафе на улице, обрамленной рядом высоких серых зданий.
С ослепительной улыбкой она вышла из автобуса навстречу новой, бурлящей с непривычной скоростью жизни, запахнула плащ верблюжьего цвета и, с любопытством оглядывая все вокруг, отправилась исследовать город.
«А вот и та самая светлая каменная кладка, о которой говорил Лоренцо», – подумала она, любуясь гладкими фасадами домов в историческом центре. Она бесцельно прогуливалась по городу, но это ее не беспокоило. Анджела знала, что галерея находится рядом с Порта Рудиэ, и была уверена, что как-нибудь ее найдет. Сейчас ей просто хотелось осмотреть все вокруг, не упустив ни одной детали.
Лоренцо постоянно повторял ей, что именно детали придают смысл целому, и это касалось не только картин и фильмов, но и людей, и даже любви.
Она устроилась за столиком в баре на площади Святого Оронцо и, одарив официанта улыбкой, заказала стакан газировки.
В Аралье ей не хватало смелости сидеть одной в баре, мало ли кто что подумает. А здесь, где никто не знал, кто такая Анджела, она чувствовала себя совсем другой – легкой, свободной, способной на поступки, о которых раньше не задумывалась.