Она глубоко вздохнула, перевела взгляд на раскинувшуюся вдоль дороги оливковую рощу и вспомнила слова Лоренцо, который обвинил ее в том, что она разрабатывает продукты для Колеллы, и как из-за этого он бросил трубку. «Я могу отказаться и уйти, – думала она. – Да, но что потом? Заберу с собой формулу, и "Марианн" снова исчезнет. А вместе с ним и память о дедушке с бабушкой». Нет, она не могла этого допустить.
Только не после всего, что она сделала, чтобы его спасти.
Пока у нее не появятся средства, чтобы открыть свой «Дом Риццо», ей придется остаться на фабрике. На условиях Колеллы.
Солнечным воскресным утром окно в комнате Аньезе было распахнуто настежь. Она, все еще в пижаме, подметала пол, дважды проходя метелкой по каждой плитке. Вдруг откуда-то раздалась громкая музыка.
– Аньезе! – крикнула Сальватора с первого этажа. – Немедленно сделай тише! У отца болит голова!
– Мам, это не я! – закричала она в ответ. – Это с улицы!
Аньезе выглянула в окно: чуть поодаль от портика, прямо на земле, стоял портативный проигрыватель, на котором крутилась пластинка. «Что за чертовщина?» – подумала она удивленно, но тут голос певца затянул куплет: «Твою руку, твою руку… я попросил, чтобы попытаться… Ты ее дала, ты мне улыбнулась, и я смог опять с тобою быть…»[16]
В этот момент из-под портика выглянул Джорджо и посмотрел на ее окно.
Аньезе выронила метлу на пол и прижала руки ко рту. Он подмигнул ей и спел последнюю строфу, шевеля только губами: «Свою руку, свою руку, ты протянула мне свою руку… Свою руку, свою руку, ты дала мне свою руку».
Аньезе рассмеялась.
– Нравится? – улыбаясь, спросил Джорджо.
– Очень! Но кто это? Я не знаю.
– Я тоже не знал. Это Джино Паоли. Я наткнулся на его пластинку в Генуе. Послушал и сразу же подумал о тебе.
– Аньезе! – Сальватора, все еще в ночной рубашке, ворвалась в комнату дочери. Щеки у нее раскраснелись, а на лице сияла радостная улыбка.
Аньезе обернулась.
– Мам?
– Я все видела! – взволнованно произнесла она.
Аньезе улыбнулась.
Мать захлопала в ладоши и подняла глаза к небу.
– Не только романтичный, но еще и красивый! – протянула она и с торжественным видом вышла из комнаты.
Аньезе быстро оделась и побежала к Джорджо.
– Но ты же писал, что приедешь во вторник! – воскликнула она, обнимая его.
– Я специально так написал. Хотел сделать тебе сюрприз, – ответил он. – Мне нужно кое-что тебе сказать.
Аньезе посмотрела на него вопросительно:
– Хорошее или плохое?
Джорджо хитро улыбнулся.
– Скажу, когда будем на нашем камне.
Он попытался ее поцеловать, но она отпрянула.
– Нет-нет, только не здесь. Мама подглядывает из-за занавески, я ее вижу!
Джорджо рассмеялся, и Аньезе потянула его за руку.
Они пересекли город, минуя воскресную толчею на площади у мэрии, где витал аромат свежей выпечки из бара «Италия», прошли оживленную улицу ремесленников и наконец оказались на площади Святого Франциска, где одни жарко спорили о политике у газетного киоска, а другие ждали начала службы у церкви.
– Подожди минутку, мне нужно купить свежий номер l'Unità, – сказал Джорджо и протиснулся к киоску сквозь небольшую группу празднично разодетых мужчин.
– Что это еще за «женская полиция»? – возмущался один из них.
– Ты смотри, теперь нас, мужиков, будут бабы защищать! – усмехнулся другой.
– Это ты так говоришь потому, что не знаком с моей женой, – вставил третий, вызвав всеобщий взрыв смеха.
Джорджо расплатился за газету и снова взял Аньезе за руку, но тут дорогу им преградила маленькая Виттория, появившаяся словно из ниоткуда. Девочка так бросилась к Аньезе, что едва не сбила ее с ног.
– Тише! Тише! – рассмеялась та.
Виттория уставилась на Джорджо и наградила его сердитым взглядом.
Аньезе присела перед ней на корточки.
– Почему ты так на него смотришь? Это мой друг, не бойся его, он хороший, – мягко сказала она и улыбнулась.
С сомнением во взгляде девочка отвела глаза от Джорджо и посмотрела на Аньезе.
– Понюхай! – сказала она и протянула ей ладошки.
Аньезе, как обычно, понюхала ее руки. На этот раз запах был другим.
– Ты мылась «Нувель Марианн»? – спросила она.
Девочка кивнула.
– Тебе оно больше нравится, чем прошлое?
– Намного! – воскликнула Виттория, раскинув руки в стороны. – Ты сделала самое душистое мыло на свете!
Аньезе посмотрела на Джорджо, и оба улыбнулись.
– А кто тебе сказал, что его сделала я? – пошутила Аньезе, снова взглянув на девочку.
– Никто. Я сама догадалась… – ответила та, заламывая ручонки.
– Виттория! А ну марш сюда!
Аньезе подняла глаза: у входа в лавку стояла Кончетта и сердито сверлила их взглядом.
– Ладно, пойдем, – сказал Джорджо с нетерпением.
– Да… – пробормотала Аньезе, слегка растерянно. Она погладила девочку по жестким волосам и пробормотала:
– Давай, иди, а то мама разозлится.
Они свернули в сторону порта, и Аньезе вдруг заметила припаркованную в переулке «Ламбретту». Номер был тот самый, сомнений быть не могло – это мопед ее брата Лоренцо. Она замедлила шаг и огляделась. Уезжая, он оставил «Ламбретту» своей невесте, Анджеле, и именно ее сейчас искала взглядом Аньезе, но вместо нее увидела какого-то незнакомого парня, который завел мопед и уехал. Прежде она его никогда не видела. Как странно.
– О чем ты задумалась? – спросил Джорджо.
Аньезе очнулась.
– Да так… Это мопед моего брата, – объяснила она, указывая на «Ламбретту». – Вернее, он отдал его Анджеле, своей невесте. Но я только что видела, как на него сел какой-то парень… Ничего не понимаю.
– Наверное, это ее друг. Вот она ему и одолжила, – предположил Джорджо.
«С каких это пор у Анджелы появились друзья-мужчины? – подумала Аньезе. – Лоренцо никогда этого не позволил бы»
Она пожала плечами и пошла дальше.
Когда они дошли до своего камня, две сидевшие на нем чайки взмахнули крыльями и взлетели, словно знали, что должны уступить им место. Джорджо сел на камень, а Аньезе устроилась у него в ногах. Он обнял ее и прижался подбородком к ее шее. Они молча смотрели на море, слушая тихий плеск волн.
– В мае я окончательно сойду на берег, – объявил Джорджо.
– О… То есть ты вернешься в Савону? – спросила Аньезе, чувствуя, как к горлу подступает ком.
Джорджо кивнул.
– Я нашел помещение в аренду, рядом с портом. Недорого и по размеру то, что нужно. Я уже внес задаток.
Аньезе опустила глаза.
– Значит, ты больше не вернешься сюда?
– Верно, – ответил он и поцеловал ее в щеку. – Поэтому я хочу предложить тебе поехать со мной.
Она в смятении повернулась к нему. Он улыбнулся, взял пальцами завиток ее волос, потянул на себя и отпустил.
– Моя Кучеряшка…
– Я не уверена, что правильно поняла… Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой в Савону? Но на сколько?
– А кто его знает, – ответил он. – Я хотел бы навсегда, если ты, конечно, согласна.
Улыбка медленно озарила лицо Аньезе.
– Так вот оно что… Та песня, «твою руку, я попросил твою руку…»
Джорджо обнял ее еще крепче, вздохнул и прижал к себе. Потом лег на камень и потянул Аньезе за собой.
Он посмотрел ей прямо в глаза, и взгляд его был невероятно нежен.
– Ты так и не ответила.
Аньезе была в полном смятении, она чувствовала себя счастливой, но вместе с тем ее одолевал страх и непонятно откуда взявшееся чувство вины.
– Просто… Как я уеду отсюда? Я не могу оставить мыловарню.
Выражение лица Джорджо резко изменилось. Он сел.
– Что значит – ты не можешь оставить мыловарню?
– Я имею в виду, не сейчас, – поспешила добавить она, коснувшись его руки, там, где была маленькая родинка.
Она попыталась все ему объяснить: рассказала о внезапном повышении, дополнительном доходе, делавшем ее мечту ближе, «Нувель Марианн», которое будет выпускаться, только если она останется здесь…
Джорджо слушал молча, не глядя на нее, прищурившись и устремив взгляд в сторону моря. Аньезе внимательно посмотрела на него: в каждой складке его лица читалось разочарование.
Она внезапно почувствовала себя неловко, замолчала и убрала руку. Что она делает? Парень, в которого она влюблена, только что предложил ей уехать с ним. А она? Она раздумывает? Почему она сразу не сказала «да»? Вдруг он передумает и больше не вернется? От одной этой мысли у нее перехватило дыхание.
Джорджо снова посмотрел на нее своими большими голубыми глазами.
– Давай сделаем так, – сказал он, нарушив молчание. – Я дам тебе время. Подумай и реши, что для тебя важнее: я или фабрика. А когда поймешь, дай ответ. – Он подмигнул ей с грустной улыбкой.
Аньезе сжала губы. Она хотела ответить, что и он, и фабрика важны для нее одинаково, но решила оставить эту мысль при себе.
Анджела раздевалась за ширмой в мастерской, пока Никола сосредоточенно готовил краски. После того как она объявила, что будет ему позировать, Анджела вернулась в Аралье всего на несколько дней. «Надо кое-что уладить», – объяснила она.
Первым делом она продала «Ламбретту» механику, который занимался перепродажей подержанных автомобилей и мопедов. Она прекрасно знала, что Лоренцо придет в ярость, когда узнает, но, по правде говоря, это ее не волновало: она была слишком зла, слишком обижена, чтобы испытывать угрызения совести. «Так ему и надо. К черту его вместе с его мопедом», – подумала она, когда механик испачканными маслом руками передал ей конверт с деньгами.
Сумма оказалась меньше той, на которую рассчитывала Анджела, но мужчина объяснил, что надо учитывать износ, проблемы с аккумулятором, из-за которых мопед плохо заводится, и тот факт, что эту модель сняли с производства еще в 1955 году.
Вздохнув, Анджела была вынуждена согласиться. Как бы то ни было, сумма казалась ей внушительной – столько она зарабатывала з