Пока мама и тетя несли подносы и рюмки, а мужчины устраивались на диване, Аньезе осталась сидеть на кухне, ошеломленно глядя на пустой стул.
«Ничего не понимаю! Что происходит? Что ты творишь, Лоренцо?» – подумала она.
В этот самый момент Лоренцо, стоя у величественного камина, в котором уютно потрескивал огонь, потягивал из стакана виски, предложенный ему Эудженио Гуарини. По гостиной, переполненной людьми в вечерних нарядах, сновали официанты с бокалами шампанского на подносах, а Дориана развлекала гостей, исполняя на фортепиано одиннадцатую сонату Моцарта.
Когда она закончила играть, зал разразился аплодисментами. Девушка встала и изящно поклонилась.
– Браво! – воскликнул Лоренцо, подойдя к ней.
– Спасибо, – улыбнулась она.
– Пойду покурю. Не хочешь со мной?
Дориана кивнула и последовала за ним в сад, освещенный свечами, расставленными вдоль дорожек.
Он облокотился на каменные перила лестницы и достал сигарету.
– Какой чудесный вечер, – вздохнула она, поднимая глаза к звездному небу. Затем подошла к Лоренцо и, скрестив руки на груди, спросила:
– Могу я задать тебе вопрос?
Лоренцо выпустил дым.
– Сколько угодно.
– Почему ты не поехал к родителям? Ты никогда не рассказываешь о них…
Он бросил сигарету на землю и потушил ее носком ботинка.
– Рассказывать особо нечего, – ответил он.
– Так не бывает.
Лоренцо отвернулся, оперся обеими руками о перила и устремил взгляд на деревья в саду. Потом глубоко вздохнул и произнес:
– Что ты хочешь услышать? Что мой отец разрушил мне жизнь? Что моя сестра причинила мне невыносимую боль, когда отвернулась от меня?
Дориана отступила.
– Нет, если тебе грустно об этом вспоминать…
– Тогда не спрашивай меня о них, – сказал он, поворачиваясь к ней лицом. – Я хочу оставить прошлое позади и думать только о будущем.
– М-м-м… – протянула она, слегка поджав губы. – Все прошлое?
– Что ты имеешь в виду?
– Та натурщица, Анджела… Я видела вас на выставке. Могу я спросить, что у тебя с ней?
Лоренцо явно озадачил ее вопрос.
– Успокойся, никто, кроме меня, ничего не заметил, – уточнила Дориана, словно прочитав его мысли.
– Между нами ничего нет, – быстро ответил Лоренцо. – Поверь мне. Ничего серьезного.
– Мне так не показалось…
Лоренцо замешкался и отвел взгляд.
– Она была моей первой любовью, мы долгое время были вместе… Но сейчас все это позади.
Дориана устремила взгляд в сад.
– Ты уверен, что вас больше ничего не связывает? Может, ты давал ей какие-то обещания?
– Нет. Никаких обязательств, никаких обещаний я ей не давал, – решительно ответил он. – Тогда на выставке я совершил глупую ошибку и сразу же это осознал…
– Ты выглядел довольно взволнованным, когда вышел из подсобки. Ее лица я не видела. Она вышла после тебя, не так ли? – Дориана снова внимательно посмотрела на него.
Лоренцо почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он резко взял ее за руку.
– Я давно ничего не чувствую к Анджеле. Она не та женщина, которую я хочу видеть рядом с собой. Есть другая, о которой я думаю уже давно… – солгал он.
– Другая? И кто же?
– А ты до сих пор не поняла?
Дориана с легкой улыбкой покачала головой.
Лоренцо улыбнулся ей в ответ.
– Ты же знаешь. Ты прекрасно знаешь, что это ты…
– Ты в этом уверен, Лоренцо?
Он протянул руку и погладил ее по щеке. Затем взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. В этот момент перед глазами у него пронеслось воспоминание: он увидел себя в объятиях Анджелы в подсобке галереи, почувствовал, как впиваются в кожу ее ногти, услышал ее приглушенные стоны, вспомнил жадные поцелуи…
Поддавшись внезапному порыву, он крепко обнял Дориану.
– Выходи за меня, – прошептал он.
Девушка несколько секунд смотрела на него недоверчиво. Потом ее глаза заблестели от нахлынувших чувств, и она кивнула, одарив его той самой улыбкой, от которой на щеках у нее заиграли ямочки.
15Миру тело его[18]
Январь–февраль 1960 года
В новой лаборатории, запершись на ключ в своем кабинете, Аньезе готовила букет эссенций для «Нувель Марианн», отмеряя дозировки, которые знала только она. За матовой стеклянной дверью двое мужчин, недавно нанятых Колеллой, Маттео и Роберто, склонившись над столом, внимательно наблюдали за химической реакцией в стеклянной колбе. Оба были сдержанными и молчаливыми и даже внешне походили друг на друга: долговязые, с узкими плечами и длинными руками. Им обоим было около тридцати, только Маттео был лысым и носил очки, а у Роберто были густые напомаженные волосы и усеянное родинками лицо.
С первой же встречи Аньезе поняла, что перед ней опытные люди: сразу было видно, что они долгое время трудились на крупной фабрике. Она не раз задавалась вопросом: как Колелле, черт побери, удалось переманить их к себе? Сколько денег он им предложил? И что пообещал? Но главным вопросом оставалось то, как они восприняли новость о том, что руководить ими будет женщина, да еще такая молодая?
Они работали вместе неполных две недели, поэтому Аньезе не могла сказать наверняка, но все же ей казалось, что новые сотрудники отнеслись к этому совершенно спокойно, чего точно нельзя было сказать о Гаэтано, парне, которого поставили руководить цехом наполнителей. Тот был настоящим болтуном и грубияном, и его замашки действовали Аньезе на нервы.
Однажды, как рассказал ей Марио, Гаэтано начал отпускать шуточки в ее адрес, что, раз она единственная женщина на фабрике, значит, точно «водится с кем-то» из руководства, может быть, даже с самим Колеллой, иначе с какой стати ее вообще взяли на работу?
Вито чуть было не разбил ему нос, а Дарио пригрозил, что наваляет ему по первое число, если тот еще хоть раз позволит себе заговорить об Аньезе в таком тоне. К счастью, Марио вовремя вмешался и всех успокоил, не допустив драки.
Аньезе задумалась, рассказал ли он об этом Терезе? Как бы она отреагировала на подобные намеки? Наверняка пошла бы прямиком к Гаэтано и высказала бы ему все, что думает. На самом деле именно так и следовало поступить. Но она была не Тереза – у нее не хватило бы духу.
Аньезе поднялась из-за стола и вышла из кабинета, толкая перед собой двухъярусную тележку, полную больших бутылок из темного стекла. Подойдя к Гаэтано, она услышала, как тот с увлечением сплетничает о Колелле на радость небольшой группе рабочих, среди которых был и Марио. Все выглядели расслабленными, поскольку Колеллы в тот день не было на фабрике.
– Франческо самый хитрый из всех, – говорил Гаэтано, вероятно, имея в виду братьев Колеллы. – И самый подлый, – добавил он с усмешкой. – Увел у старшего брата невесту буквально накануне свадьбы.
– Ничего себе… – присвистнул один из молодых рабочих.
– Вот это наглость, а? Увести жену у собственного брата, – вмешался другой.
Аньезе остановила тележку.
– Все готово, – сказала она, обращаясь к Гаэтано.
Тот, не удостоив ее даже взгляда, спросил, правильно ли она рассчитала объем: хватит ли этого на всю партию? Точно?
Аньезе ничего не ответила, молча развернулась и ушла.
Марио удивленно поднял бровь и, оторвавшись от группы рабочих, пошел следом за ней.
– Эй, Аньезе, – сказал он, поравнявшись с ней.
– Привет, Марио, – пробормотала она.
– Слушай, что происходит? Ты в последнее время сама не своя…
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, не знаю… ты выглядишь грустной.
Аньезе глубоко вздохнула.
– Я не грустная. Ну ладно, может, я и правда немного грущу, но дело не в этом. Просто слишком много мыслей в голове, вот и все.
Марио поджал губы.
– Эх… Не хочешь поделиться?
– Нет, пока не могу, – ответила она и, привстав на цыпочки, поцеловала его в морщинистую щеку, пропахшую сигаретным дымом. – Но спасибо.
Едва она успела войти в лабораторию, как к ней подошел Маттео.
– Ты была права! Активное вещество отлично себя показало! – сказал он, вручая ей листок с результатами эксперимента.
Аньезе улыбнулась.
– Ну слава Богу. Я на это надеялась, но не была уверена до конца.
Она снова села на свое рабочее место и открыла тетрадь в черной обложке с красными краями. Ее новая идея касалась разработки шампуня, но не обычного – она хотела создать шампунь для таких волос, как у нее: вьющихся и непослушных. Шампунь для кудряшек!
Она вспомнила, как в детстве Сальватора раз в неделю наносила ей на волосы маску из оливкового масла и оставляла на ночь. Утром, после промывания, волосы становились мягкими и легко расчесывались, но эффект держался всего несколько часов: вскоре они снова путались и топорщились в разные стороны. Воспоминания об этой маске натолкнули Аньезе на мысль о создании шампуня для ежедневного использования. И вот он – первый результат! Она принялась переписывать в тетрадь данные, которые дал ей Маттео, и вдруг вспомнила, что через несколько дней вернется Джорджо.
Аньезе выронила ручку и уставилась на сине-зеленую стену лаборатории. С одной стороны, мысль о том, что совсем скоро она снова увидит его голубые глаза, обнимет и поцелует его, приводила ее в приятное волнение. С другой, ее охватывало беспокойство.
Аньезе заерзала на стуле, как будто пытаясь избавиться от чувства, что ее загнали в угол. Совсем скоро ей предстояло дать ответ.
«Но какой?» – в очередной раз задумалась она.
Она хотела выйти за него замуж и уехать с ним, но в то же время хотела остаться здесь, на мыловарне. И эти желания были одинаково сильны.
«Это тупик. Мне из него не выбраться», – подумала она в отчаянии и, тяжело вздохнув, уронила голову на руки.
Дядя Доменико стоял в гостиной дома Гуарини с поднятым бокалом в руке.
– За Дориану и Лоренцо! – воскликнул он.
– За Дориану и Лоренцо! – хором повторили все присутствующие.