– Смысл есть, если ты позволишь мне все объяснить, если выслушаешь меня, наконец, и мы хоть раз попробуем понять друг друга. Я не могу отмотать время назад, не могу как по волшебству вернуть тебе фабрику. Но я могу быть твоим отцом, если позволишь. Могу быть рядом, помочь тебе не совершить моих ошибок. Мы можем все преодолеть и смотреть вперед…
– Ты захотел быть моим отцом? Теперь? Спустя двадцать два года? – с горькой усмешкой спросил Лоренцо.
– Я всегда был твоим отцом… – пробормотал Джузеппе.
– Ошибаешься, – ответил Лоренцо, тыча в него пальцем. – Как часто ты меня замечал? Слушал, что я говорю? Сколько раз ты поднимал глаза от своих проклятых кроссвордов? Не напрягайся, я сам отвечу: никогда. Ты всегда витал в своих мыслях, всю мою жизнь. Знаешь, что я помню о тебе? Молчание. Твое бесконечное, удушающее молчание. А теперь, как назло, тебе приспичило поговорить. – Лоренцо на мгновение замолчал и покачал головой. – Правда в том, что нам больше не о чем говорить. Я никогда тебя не прощу. Могу сказать тебе только одно: у меня больше нет отца.
Джузеппе слушал, опустив голову. Каждое слово ранило его в самое сердце, все глубже и глубже.
Он поднялся с кровати и медленно пошел к двери.
– Прости меня за все.
Это были его последние слова, затем он вышел из комнаты.
Джузеппе вошел в спальню почти в полночь, но Сальватора не спала. Она сидела на кровати и листала журнал.
Увидев мужа, она отложила его в сторону.
– Как все прошло?
Джузеппе тяжело вздохнул и принялся расстегивать рубашку. Затем поднял глаза на жену и с мрачным видом покачал головой.
На лице Сальваторы отразилось разочарование.
– Но почему? Что он тебе сказал?
Джузеппе молча надел пижаму и лег в постель.
– Ничего, – наконец ответил он. – Он ничего не сказал. Давай спать, ладно? Я очень устал.
Жена подавленно кивнула и выключила ночник на тумбочке.
Позже, глубокой ночью, Джузеппе заворочался в постели.
– Что с тобой? – пробормотала Сальватора, лежа к нему спиной.
– Не знаю, – ответил он. – Желудок свело.
– Это, наверное, нервы. Скоро пройдет. Постарайся уснуть.
– У нас есть те шипучие таблетки? – спросил Джузеппе спустя некоторое время. – Кажется, просто так не пройдет.
– Да, на кухне, в шкафчике, где соль, – пробормотала Сальватора и тут же уснула.
Утром ее разбудил солнечный свет, пробивающийся сквозь ставни. Потянувшись, она повернулась к мужу и обнаружила, что его место пусто. Сальватора встала, надела тапочки и спустилась вниз. Она уже собиралась шагнуть в кухню, как вдруг застыла, словно приросла к полу.
Джузеппе лежал на полу с широко открытыми глазами. Он был мертв.
16«Я не потеряю тебя, я не оставлю тебя…»[19]
Март 1960 года
Сальватора, одетая в черное, в шляпе с вуалью, сидела у гроба и смотрела опухшими и потускневшими от слез глазами на восковое лицо мужа.
– Сердце не выдержало, – снова и снова повторяла она, не отрывая от него глаз. Она выглядела измученной: кто знает, сколько времени прошло с тех пор, как Сальватора ела или нормально спала, – она потеряла счет времени.
Церемония прощания началась еще вчера днем, люди приходили выразить соболезнования. Кто-то принес и поставил на стол в кухне поднос с пирожными из бара «Италия», кто-то приготовил кофе, женщины споласкивали чашки под струей воды, чтобы была чистая посуда.
Аньезе держала мать за руку и всхлипывала, не в силах выкинуть из головы образ отца, лежащего на полу с застывшим глазами. Боль была невыразимой: всего несколько часов назад он рассказывал ей о лодке и был таким счастливым…
«Бедный, бедный папа», – думала она. Ей вспомнились слова Джорджо, когда он говорил, что беды происходят сами по себе и никто не в силах их предотвратить. Даже она.
То, что в этот момент рядом с ней не было Джорджо, разрывало ей сердце, но она никак не могла сообщить ему о смерти Джузеппе. Она даже не знала адреса его матери.
Тетя с дядей примчались в Аралье, как только Аньезе им позвонила. Дядя Доменико сразу же отвез ее в похоронное бюро, где ей пришлось, сдерживая слезы, выбирать гроб, цветы и все необходимое для отпевания. После этого они пошли к приходскому священнику, чтобы договориться о похоронах на следующий день.
Тетя Луиза осталась дома, чтобы поддерживать Сальватору, убитую горем.
Вскоре пришел Марио и другие рабочие, затем соседи, продавец газет, Кончетта и даже сам Колелла. Когда Луиджи вошел в гостиную и увидел Джузеппе в гробу, он закрыл лицо руками и разрыдался.
«Отец был ему по-настоящему дорог», – подумала Аньезе, растрогавшись их дружбой длиною в жизнь. Луиджи был единственным другом отца.
Лоренцо все не было. Дядя и тетя сообщили ему новость поутру, едва он проснулся, и велели быстро одеваться и ехать с ними в Аралье, но Лоренцо ответил, что поедет на своей машине. Так они сказали, когда Сальватора и Аньезе спросили, почему Лоренцо до сих пор нет.
Каждый раз, когда кто-то входил в дом, Аньезе поднимала глаза в надежде увидеть брата, но неизменно разочаровывалась.
В какой-то момент она не выдержала, подошла к тете Луизе, стоявшей в дверях кухни с чашкой кофе в руках, и спросила:
– Тетя, где же Лоренцо? Ты уверена, что он сказал, что приедет?
Та заверила, что абсолютно уверена и сама не понимает, куда он подевался.
– Доменико уже несколько раз звонил домой, но там никто не берет. Не знаю, что и сказать… Может, он решил приехать сразу на похороны?
Наступил день похорон, а Лоренцо все не было.
«Он придет, – успокаивала себя Аньезе. – Он не может не прийти в церковь».
Около часа приехала Тереза. Она рассказала, что прибежала прямо со станции, даже не заходя домой. Подруга с искренним сочувствием обняла Аньезе.
– Он был хорошим человеком, я всегда это знала, – сказала она.
Глаза Аньезе снова наполнились слезами.
– Не хочешь выйти на улицу? Это пойдет тебе на пользу, – шепнула Тереза.
Аньезе кивнула, вытирая нос ладонью.
– Мама, я выйду на минутку, ладно? – сказала она.
Но Сальватора даже не ответила. Замкнувшись в своем горе, она продолжала смотреть на мужа.
Девушки направились к двери по коридору, заполненному людьми. При виде Аньезе все бросались выражать ей соболезнования, пожимали руку или едва заметно касались ее плеча.
Когда они вышли на улицу и сели на ступеньку, Аньезе закрыла глаза и глубоко вдохнула – только сейчас она поняла, каким тяжелым стал воздух в доме.
– А где твой брат? Я хотела выразить ему соболезнования, но не увидела его, – спросила Тереза.
– Он пока не приехал. Не знаю почему… Я со вчерашнего дня его жду, – ответила Аньезе, тяжело вздохнув.
Тереза удивилась и открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала.
В этот момент в ворота вошли Анджела и ее мать. Марилена выглядела удрученной и крепко держалась за руку дочери. Подойдя к Аньезе, она взяла ее за руки и тихо сказала:
– Я знаю, как тебе нелегко, девочка моя.
Слегка прихрамывая, она зашла в дом.
Анджела проводила ее взглядом и вздохнула.
– Мне ужасно жаль, – сказала она, обращаясь к Аньезе.
– Спасибо, – ответила та.
Тереза поднялась.
– Пойду посмотрю, не нужно ли чем-то помочь, – пробормотала она. Очевидно, она хотела оставить их наедине.
Анджела села на освободившееся место, и в наступившей тишине Аньезе украдкой посмотрела на нее.
«Анджела теперь совсем другая», – подумала она. Ее веки были густо подведены аккуратными стрелками, но особенно Аньезе поразило что-то новое в самом ее взгляде: в нем не было прежнего высокомерия.
– Есть какие-то новости от Лоренцо? Вчера дядя с тетей сказали, что он поедет на своей машине, но прошло так много времени, а его все нет… – сказала Аньезе.
Анджела покачала головой.
– Лоренцо? Какого еще Лоренцо? – ответила она с горькой улыбкой. – Если ты имеешь в виду того Лоренцо, которого мы знали, то его больше нет.
Аньезе опустила глаза. Она не хотела говорить этого вслух и никогда не стала бы плохо отзываться о брате, особенно перед Анджелой, но прекрасно понимала, что та имеет в виду.
Аньезе подняла голову и неожиданно обняла Анджелу.
Удивленная и немного смущенная столь внезапным проявлением нежности со стороны Аньезе, Анджела сперва неловко ответила на объятие, но затем крепко прижала Аньезе к себе и уткнулась лицом в ее растрепанные волосы.
Священник со служками прибыл ровно в три часа. Сальватора, опираясь на руку дяди Доменико, поднялась на ноги. Все собравшиеся перекрестились и в тишине выслушали слова священника, который благословлял тело усопшего.
Когда обряд завершился, сотрудники похоронного бюро начали готовиться к перевозке гроба в церковь. Марио и Луиджи тут же вызвались помочь и подняли гроб с передней стороны, а двое других мужчин подхватили его сзади. Процессия медленно направилась к выходу. Аньезе, Сальватора и дядя с тетей шли позади гроба, а за ними все остальные.
Когда гроб пересек порог и Джузеппе навсегда покинул свой дом, тишину разорвал отчаянный крик Сальваторы. Она рухнула на колени и залилась горькими, безутешными слезами.
Пока в Аралье колокола церкви Сан-Франческо звонили по усопшему, Лоренцо почти добрался до Санта-Мария-ди-Леука. Он ехал без цели целый день, гнал, как сумасшедший, пока не выехал на прибрежное шоссе и не доехал до края земли – мыса, где Ионическое и Адриатическое моря встречались друг с другом.
Он вышел из машины в казавшемся безлюдным городе и направился к пляжу, борясь с сильным ветром, который словно пытался преградить ему путь. Лоренцо дошел до кромки воды и уселся на прохладный песок, подтянув колени к груди. В этот момент его ноги окатило набежавшей волной. Он снял ботинки и носки. Сердце бешено колотилось – после быстрой езды в крови пульсировал адреналин.