– Пап, – скривилась Анна, – это же просто реклама. Ничего больше.
Всеобщее внимание, как и выполняемая ею работа, вгоняли Анну в краску стыда. С другой стороны, она гордилась, что на днях арендовала коттедж в Студио-Сити и присмотрела неподалеку отличную государственную школу для Сэма. Да и неприкрытое восхищение отца доставляло ей невообразимую радость.
– Самая обворожительная женщина Корея-тауна, – благоговейно прочитал Дон Хён.
– Ерунда, – отмахнулась Анна. – Рекламщик перестарался. Я не самая обворожительная женщина Корея-тауна.
– Верно, – поддакнула Бон Чха. – В Корея-тауне полным-полно обворожительных женщин. Она им и в подметки не годится.
– Спасибо, мам, – кисло поблагодарила ее Анна.
– А это чтоб ты нос высоко не задирала, – пояснила Бон Чха. – Похвалы вскружат голову – и пиши пропало.
– Пусть Сэм нас рассудит, – сказал Дон Хён. – Сэм, как думаешь, твоя мама – самая обворожительная женщина Корея-тауна?
Сэм посмотрел на Анну.
– Я думаю, – произнес он, – моя мама – самая обворожительная женщина мира.
Сэму исполнилось двенадцать, и он готовился перешагнуть рубеж, отделяющий мальчика от мужчины. С каждым днем он все больше озадачивал Анну. Даже его запах, когда-то такой знакомый, теперь приводил ее в смущение, навевая печаль. Одна отрада – он до сих пор считал ее самой обворожительной женщиной мира. Сэм действительно считал ее обворожительной. Ведь если бы это было не так, об этом не написали бы на рекламном щите.
Анна и Сэм направились в Студио-Сити, и Анна немного поплутала в районе Голливудских холмов. Возможно, она хотела растянуть удовольствие от поездки и затеряться в лабиринте дорог. Откинуть верх у машины и помчаться теплой июньской ночью по Калифорнии вместе с сыном. Да, она купила машину. Впервые пустила деньги на ветер. Точнее, на кичливый красный спортивный автомобиль.
– Ты знаешь, что в старших классах я училась в школе, где преподавали сценическое искусство? – спросила Анна. – Она здесь рядом.
– Ага, – кивнул Сэм.
– А ты не хотел бы туда поступить?
– Не-а, мам. Мне не больно-то нравится выделываться на сцене.
– Я понимаю, но это уникальная школа, в нее ходят дети со всего Лос-Анджелеса. Кого там только нет. Наверняка ты нашел бы среди них верных друзей. Не знаю, обратил ли ты внимание, но «анджелинос» предпочитают держаться особняком. Жители Востока не показываются в западных районах, а жители Запада – в восточных. Хотя, как ни странно, Восток, где обитают бабушка с дедушкой, вовсе не восток, а запад. Потому что, если уж начистоту, районы, расположенные на западном берегу реки Лос-Анджелес, и есть тот самый пресловутый Запад.
Сэм и Анна дружно расхохотались: какая, в сущности, разница, где жить – на западе или востоке? И почему людей волнуют подобные глупости?
– В школе, – продолжала Анна, – у меня был парень.
– Всего один? – озорно подмигнул Сэм.
– Зато какой! Внук одного из старейших воротил кинопромышленности. Потомственный миллионер, усек? И жил он на самом что ни на есть западном Западе, в элитном Пасифик-Палисейдс, то есть западнее и не придумаешь. Но он всегда приезжал ко мне по первому зову. Не успевала я набрать его номер, как он уже был тут как тут. Быстрый, словно молния. А ты понимаешь, что это попросту невозможно – с нашими-то пробками. И тогда я прижала его к стене: «Колись, бро, как ты умудряешься долететь до моего дома с противоположного конца города за считаные минуты?» А он дико ухмыльнулся и ответил, что это секрет.
Анна-актриса, подогревая интерес сына, замолчала, искусно выдерживая драматическую паузу.
– Он открыл тебе этот секрет? – затормошил ее Сэм, изнывая от любопытства.
– Нет. Он вообще был не от мира сего и туп как пробка. Мы постоянно грызлись как кошка с собакой и очень быстро расстались после того разговора. Но на прошлой неделе я рассказала эту историю Эллисон, второй телеведущей шоу «Жми кнопку!», и Чип, подслушавший нас, воскликнул: «Он ездил окольными путями. По тайным шоссе!»
– Тайным шоссе?
– Именно. Я, как и ты, захлопала глазами, и Чип объяснил, что на заре времен, когда в Лос-Анджелесе только-только начиналось кинопроизводство, главы киностудий проложили тайные шоссейные дороги, чтобы всегда и везде поспевать вовремя. Все это держалось в строжайшем, известном только им, секрете. Чип предположил, что мой парень, как ты помнишь, любимый внук одного из директоров киностудии, мог разнюхать про эти шоссе. Еще Чип сказал, что одна из дорог, предположительно, вела с востока на запад, от Силвер-Лейк до Беверли-Хиллз, а другая – с севера на юг, от Студио-Сити до Корея-тауна. Чип посулил мне десять тысяч долларов, если я их найду. Чудак-человек. Можно подумать, если я наткнусь на тайное волшебное шоссе, я доложу ему об этом.
– Надо их сыскать! – загорелся идеей Сэм. – Тогда мы за один миг домчимся от нашего дома к дому бабушки и дедушки.
– Да, надо их сыскать! – поддержала его Анна.
– Главное – действовать основательно. Теперь мы станем возвращаться в Студио-Сити разными путями. Я начерчу карту, и рано или поздно мы эти шоссе найдем. Не сомневайся.
Они быстро неслись по извилистой Малхолланд-драйв, как вдруг на дорогу, прямо перед машиной, выкатился меховой клубок. Анна ударила по тормозам, и машина вильнула в сторону. Клубок замер. В свете фар он казался то ли некрупной светлой собакой, то ли седоватым койотом. Одним словом, типичным представителем американской фауны.
Животное затрусило прочь.
– Бог мой, – застонала Анна, – как думаешь, мы его не задели?
– Не задели, – успокоил ее Сэм. – Слегка напугали. Он выглядел вполне бодрым, когда убегал.
– А кто это был – собака или койот?
– Не знаю. Их сам черт не разберет.
Анна рассмеялась.
– Верно. В следующий раз прихватим дедушкину энциклопедию, чтобы не ошибиться.
– А что, есть какая-то разница? – удивился Сэм.
– Возможно, и нет, – подумав, ответила Анна. – А возможно, задавить чужого любимца все-таки хуже, чем дикого зверя. Койот, он сам себе хозяин. Никто по нему плакать не станет. Дурно, наверно, так говорить, да? У койота не меньше прав на жизнь, чем у кого бы то ни было.
Анна заглушила двигатель, чтобы немного прийти в себя. Фары потухли, и они с Сэмом очутились в полной темноте. Анна, не успевшая освоиться в новой машине, трясущимися руками шарила по приборной панели, ища кнопку аварийного освещения.
– Господи, ну и мгла, – бормотала она. – Тьма египетская.
Вначале Сэм увидел огни. Два светящихся, растущих, ширящихся с каждой секундой глаза, рыскающих в ночи. Высматривающих их с мамой. Сэм помнил, как в его голове мелькнула нелепая мысль: «Они не найдут нас. Нам ничего не грозит. Нас укроет спасительный мрак».
Пронзительно завизжали шины, заскрежетал сминающийся металл, зазвенело – тонко и высоко, будто человеческий вскрик, – бьющееся стекло.
Водитель машины гнал, как бешеный, но не он спровоцировал эту аварию. Он лишь немного вольготнее, чем следовало, разместился на узкой дороге, по которой с трудом протискивались два встречных автомобиля, и протаранил громоздким седаном капот маленькой и легкой спортивной машинки Анны, разворотив водительское сиденье и сломав левую ногу Сэма. Откуда водителю было знать, что посреди Малхолланд-драйва застыл автомобиль с выключенными фарами? Откуда водителю было знать, что в автомобиле находились мальчик и его мама?
С пассажирского сиденья Сэм видел лицо Анны, озаренное фарами встречной машины. Осколки стекла впились в кожу и сияли в лучах падавшего на них света. Сэм потянулся, чтобы смахнуть их, но не смог шевельнуться: его левую ногу намертво придавило к приборной панели. Боли он не чувствовал, боль придет позже, но скованная нога и невозможность дотронуться до мамы приводили его в ужас. Его голову кружил запах крови, смешанный с ароматом любимых Анной гардений, и он непонимающе глядел на «торпеду», впечатавшуюся в грудь и живот мамы. Но больше всего его пугали осколки. Осколки, горевшие огнем на прекрасном мамином лице, не давали ему покоя, терзали его до безумия, и он вновь вскинул руку, чтобы убрать их. Стоило ему дернуться в безуспешной попытке коснуться Анны, как кости в его ноге как-то странно сдвинулись и Сэма пронзила острая боль. Дыхание перехватило, и его бросило в жар.
– Мам, – дрожа, как в лихорадке, прохрипел он сидевшему рядом еще теплому телу. – Мне больно.
Вытянув шею, он примостил голову ей на плечо и крепко зажмурился.
Из седана выбрался ошеломленный мужчина и пошатываясь направился к Сэму.
– П-простите, – обмирая от страха, прошептал он, – я вас не видел. Я не видел вас. Вы… С вами все хорошо? С вами все хорошо? Вы живы? Живы?
– Я жив, – откликнулся Сэм, разлепив глаза.
И больше, до встречи с Сэди Грин в игровой комнате, он не произнес ни слова.
Главное в играх – порядок. Определенный алгоритм действий. Однако игроку, нацеленному на победу, необходимо также выбрать наиболее выигрышную стратегию. Просчитать шаги и найти самый верный путь, успешную тактику, приводящую к благоприятному результату. Несколько месяцев после смерти Анны хранивший молчание Сэм с маниакальной одержимостью осмысливал причины трагедии. Предположим, Анну не принимают в шоу и она не покупает новую машину. Предположим, Анна покупает новую машину, но сразу после ужина, никуда не сворачивая, едет домой. Предположим, другая Анна Ли не прыгает с балкона и Анна не возвращается в Лос-Анджелес. Предположим, Анна не останавливается, когда на дорогу выскакивает койот. Предположим, Анна тотчас включает аварийное освещение. Предположим, Анна никогда не спит с Джорджем. Предположим, Сэм никогда не рождается… Следовательно, делает выводы Сэм, если бы его мама выбрала в этой жизни иные пути, она непременно избежала бы смерти.
На следующее утро, пока Сэм лежал на операционном столе, Сэди поехала в Венис обживать новое рабочее место. Не дожидаясь, когда офис приведут в божеский вид и со вкусом обставят, Маркс прикупил дешевых столов и полок, чтобы Сэди не теряла времени зря. Распаковав последнюю коробку, Сэди извлекла