л ее и глубоко затянулся.
Ошарашенная Сэди глядела на него, как на неведомую зверушку: рисующего картины слона или складывающего цифры поросенка.
– Не возражаешь, если я дуну? – спросил Сэм.
– Да делай, что пожелаешь, – недовольно отозвалась она, поднялась, раздвинула прозрачные ситцевые занавески и распахнула окно.
Над Клоунриной садилось солнце.
– Когда это ты пристрастился к анаше?
Сэм втянул в себя дым и пожал плечами.
Сэди, чтобы оказаться как можно дальше от Сэма, примостилась на самом краю дивана. Однако струйки-щупальца дыма, словно невидимые манящие пальцы, вскоре подползли к ней, наполнив комнату благоуханным, умиротворяющим ароматом. Как ни сопротивлялась Сэди, но пахучая, дурманящая, пикантная анаша опьянила ее, и она смягчилась.
– Что это? – полюбопытствовала она.
– Конопля какая-то. Названия не помню.
Он помнил. Одно из тех дурацких названий, которые производители марихуаны вечно присваивают подобным сортам: «Крольчонок Багз», «Котейка Китти», «Крутая девчонка». Можно подумать, курение наркотиков – сплошные хиханьки да хаханьки. В любом случае именно сейчас ему претило произносить это название вслух.
Сэди пододвинулась к Сэму и протянула руку к косяку ладонью кверху. Сэм завороженно уставился на ее ладонь, которую знал как свои пять пальцев и даже лучше: знал и этот узорчатый перехлест линий, и эти тоненькие длинные пальцы с прожилками лиловатых вен, просвечивающих сквозь кожу костяшек, и эту нежно-оливковую кожу, и эти точеные запястья с розоватыми потертостями, оставшимися после сексуальных игрищ Дова, и этот браслет из белого золота, подаренный Фредой на двадцатилетие Сэди. Неужели Сэди и вправду думала, что он не догадается про наручники? Он, который часами просиживал рядом с ней, играя и создавая игры! Он, который постоянно наблюдал за ее руками, парившими над клавиатурой или нажимавшими кнопки на игровом пульте! «Это я-то не знаю тебя, Сэди? – внутренне усмехнулся он. – Это я-то не знаю? Да я по памяти нарисую твою ладонь как с тыльной, так и с внутренней стороны».
– Сэм? – нетерпеливо качнула ладонью Сэди.
Сэм передал ей косяк.
V. Поворотные вехи
Все понимали, что название«Любовь доппельгангеров» никуда не годится, но никак не могли придумать ему приличную замену. Более того, от бесчисленных повторений они так свыклись с ним, что перестали замечать его недостатки. Однако оно было плохо. Из рук вон плохо. И Сэм не преминул напомнить об этом Марксу.
– Если мы хотим, чтобы нашу игру купили двенадцать человек, то название «Любовь доппельгангеров» – самое то.
Но они этого не хотели. Продажи «По обе стороны» оставляли желать лучшего, и «Нечестные» подсчитывали убытки. «Любовь доппельгангеров» обязана была принести прибыль.
Лишь один человек питал к этому названию искреннюю привязанность – придумавший его Саймон Фримен. В школе Саймон изучал немецкий язык и – со всей присущей юности пылкостью – безумно любил творчество Кафки.
– Это очень хорошее название, – упорствовал он, пребольно уязвленный явным пренебрежением Сэма. – Почему ты считаешь, что оно не сработает?
– Никто не знает, кто такой доппельгангер, – ответил Сэм.
– Многие люди знают, кто такой доппельгангер! – вскричал Саймон воинственно.
– Возможно, недостаточно многие, – мягко поправил его Маркс.
Сэди стиснула зубы: она тронется умом, если кто-нибудь еще раз произнесет слово «доппельгангер».
– Если детишки и знают хоть что-нибудь по-немецки, так это «доппельгангер»! – запальчиво заявил Саймон.
– Какие детишки? – поддел его Сэм. – Высоколобые ботаны?
– А если не знают, – не сдавался Саймон, – то пусть выучат! Мы поместим на обложку определение этого слова. Дадим сноску!
– Сноску? Ты совсем спятил? Сноска на обложке игрового диска! Забыл про девиз всех великих игр: «Загрузил – и вперед»?
– Да пошел ты, Сэм, – зло выплюнул Саймон.
– Саймон, Саймон, спокойно. Угомонись, – попытался утихомирить его Муравей Ант.
– Он учился в Гарварде, – отмахнулся от него Саймон, – пусть не строит из себя недотрогу!
И обернулся к Сэму.
– Какого черта ты уперся, как баран? Сам подумай: нас окружают игры, названия которых таят подспудный смысл. «Метал Гир Солид», «Суйкодэн», «Крэш Бандикут», «Мрачное фанданго», «Последняя фантазия». Они цепляют, потому что у них классные названия!
– Но «Любовь доппельгангеров» не цепляет, потому что оно не классное.
– Наша игра – это история любви доппельгангеров! Что, несомненно, должно отразиться в названии, – горячился Саймон. – И люди, безусловно, знают, кто такой доппельгангер.
– Сильно сомневаюсь, – закатил глаза Сэм.
– Может, нам и не интересны люди, которые не знают, кто такой доппельгангер? – бросился на выручку товарищу Ант, не сообразив впопыхах, что подобной защитой скорее подкладывает ему свинью.
– Ну уж нет, – нахмурился Сэм, – нам интересны все люди. Мы хотим, чтобы все люди купили нашу игру. Саймон, Ант, поймите, мы любим ваше творение. Мы восхищаемся вашим созидательным гением. Но мы хотим, чтобы игра разошлась миллионом копий. Да, это ваша игра, но вы угробите ее, если продолжите строить воздушные замки! Подростки в Монтане знать не знают ни о каких доппельгангерах.
Тон Сэма резанул слух Сэди: в нем слышались отголоски проповеди Дова, предлагавшего им превратить Итиго в мальчика. Ей стало жаль Саймона и Анта.
И те, словно почувствовав это, обратились к ней.
– Сэди, а ты-то как думаешь? – спросил ее Ант.
Она знала, что они высоко ценят ее мнение, и всем сердцем желала их поддержать, но…
– Простите, ребята, – сказала она, – я думаю, на таком замысловатом названии американцы язык сломают. И им это не понравится.
Саймон и Ант обменялись взглядами, и Ант вздохнул.
– Да, ты права.
– Ладно, замяли, – буркнул Саймон. – И как мы тогда назовем нашу игру?
В надежде, что кого-то из сотрудников осенит блестящая идея, Сэм собрал совещание и вкатил в конференц-зал верную маркерную доску, совершившую путешествие из Кембриджа в Лос-Анджелес. Поверхность ее, давно лишившаяся сияющей белизны, хранила под разноцветными разводами маркерных пятен историю всех игр, созданных компанией «Нечестных» за последние пять лет.
– Мы можем купить новую доску, знаешь ли, – намекнул как-то Сэму Маркс.
Но Сэм отказался. Он наделял маркерную доску особой охранительной силой. Он сделал ее своим талисманом.
– Это вряд ли, – ответил он. – Где ты найдешь такую же, с нашлепкой «Собственность гарвардского Научного центра»?
– В том-то и дело, что нигде, – хмыкнул Маркс. – Давно пора покончить с этим монументом твоего морального разложения.
– Итак, – объявил Сэм собравшимся в зале сотрудникам «Нечестных», – отсюда никто не уйдет, пока мы не придумаем новое название. И помните: глупых идей не бывает.
И Сэм, потрясая, словно мечом, маркером на водной основе, вытянулся у доски, готовясь заполнять ее результатами мозгового штурма.
Любовь двойников
Любовь чужаков
Пришлая любовь в старшей школе
Любовь двойников в старшей школе
Тот самый доппельгангер
Доппельгангер, который меня любил
Двойники-старшеклассники
Парочки из старшей школы
Червоточины: история любви
Червоточины: страсти в старшей школе
Я люблю доппельгангера
История любви доппельгангера
Тоннели любви
Тоннели любви: порочные страсти
Мрачные тоннели любви: порочные страсти
Мрачные тоннели любви: порочные страсти в старшей школе
Соблазны старшей школы
Соблазны старшей школы: порочные страсти
Дьявольские соблазны старшей школы: порочные страсти
И еще две сотни, если не больше, подобных же вариаций – бессмысленного толчения воды в ступе.
– Мрачняк, – подытожил Сэм. – Нет, для жесткого порно или запрещенного немецкого романа про педофилов сойдет, но молодежь к игре с таким названием не подпустят и на пушечный выстрел.
Той же ночью, сжимая в объятиях Зои, Маркс не переставал размышлять о названии для игры Саймона и Анта и незаметно для себя мысленно перенесся в юность, в годы учебы в международной токийской школе. В старших классах он возглавлял шахматную команду, и однажды они поехали на противоположный конец города, чтобы сразиться с шахматной командой другой школы. У школы Маркса был второй номер, у школы соперников – первый. Когда они прибыли, выяснилось, что здание школы их противников точь-в-точь напоминает здание их собственной школы, но как бы в зеркальном отражении. Очевидно, обе школы строились в одно и то же время по одним и тем же архитектурным планам. Юные шахматисты веселились до упаду, предвкушая встречу со своими двойниками и двойниками преподавателей. Капитан команды-соперника подошел к Марксу и довольно витиевато представился: «Капитан Ватанабэ, я – ваш противник, однако мы с вами делаем одну и ту же работу и во многом схожи. Словно дублеры». Раскатистое «р», с которым соперник произнес заимствованное слово, до сих пор звенело у Маркса в ушах, и перед его внутренним взором пронеслись графические формы катаканы, японской слоговой азбуки, использующейся для записи иностранных слов.
Маркс настолько погряз в своих думах, что чуть не позабыл про Зои. С одной стороны, ему не терпелось поскорее закончить любовную возню и записать слово «дублер», чтобы не забыть его ненароком. С другой стороны, не хотелось выглядеть грубым. Зои, однако, почувствовала его отстраненность и позвала насмешливо:
– Ау, где ты там?
«Дубли старшей школы» вышли на второй неделе февраля 2001 года и произвели настоящий фурор. Игру просто сметали с полок. Через три недели «Дубли старшей школы», или ДСШ, как окрестили ее фанаты, значительно опередила по продажам «По обе стороны», и Маркс немедленно засадил «мальчиков» за продолжение. В отличие от Сэди, Саймон и Ант не находили в продолжениях ничего предосудительного. Они изначально задумывали