ако самоедство, как вскоре уяснила Сэди, оказалось заразительным, и, разок испробовав собственной плоти, она уже не могла от нее оторваться.
– Моя старшая сестра выходит замуж, – выдавила она из себя.
Доктор Алиса Грин, оканчивая ординатуру в кардиологическом отделении, обручилась с доктором, совершенно не случайно оказавшимся детским онкологом. С того дня, как она назначила Сэди подружкой невесты, сестры почти не разлучались, не то что в детстве. Тягомотина с предсвадебными приготовлениями навевала на Сэди уныние, но Алиса быстро развеивала ее хандру.
Так, на прошлой неделе они оккупировали канцелярский магазинчик в Беверли-Хиллз и полдня просматривали палитры цветотипов толщиной с Оксфордский словарь английского языка, выбирая бумагу для свадебных приглашений.
– Надо же, сколько оттенков белого цвета, – подивилась Алиса.
– Мне вот этот нравится, – ткнула пальцем Сэди.
– О да, – застонала Алиса, – он просто разительно отличается от других белых оттенков! Нет, так мы никогда ничего не выберем!
Но они выбрали и, вознаграждая себя за труды, отправились пообедать в любимый итальянский ресторанчик Фреды.
– Ой, чуть не забыла! – вскинулась Алиса. – Я же сыграла в твою игру!
– Ушам не верю. Когда ты время нашла?
– Ну, это же твоя игра, как я могла не найти на нее время? – Алиса помолчала. – Когда я узнала, о чем она, я испугалась, что она мне не понравится. Но она мне понравилась, Сэди. Она великолепна. Я так горда, что ты назвала героиню моим именем. Я просто влюбилась в Кленовый город. До этой игры я и не подозревала, с каким пониманием ты относилась к моим больничным мытарствам. Я-то полагала, что целых два года ты только и делала, что на меня злилась. Обижалась, что тебя не пустили в космический лагерь и что мама с папой тебя забросили.
– По правде говоря, я только и делала, что на тебя злилась. А космический лагерь я не простила тебе до сих пор. Но погоди, Алиса! – очнулась Сэди. – Кленовый город написал Сэм. К Кленовому городу я никакого отношения не имею. То есть абсолютно.
– Не может быть!
– Честное слово, это все Сэм. Он создал Кленовый город. А я создала Болотную Топь.
– А кто тогда назвал моим именем героиню?
– Точно не помню, но подозреваю, что Сэм.
– Мне понравилась вся игра. Целиком. Я не лгу.
– Спасибо. Приятно слышать.
– Я так тобой горжусь. – Алиса потянулась и схватила сестру за руку. – Но когда Алиса Ма представляет свои похороны и воображает кладбище и могильный камень с надписью «Она умерла от дизентерии» – это ведь точно твоя придумка, да? Это же наша с тобой шутка.
Сэди помотала головой.
– А вот и нет. Это снова Сэм. Он подхватил нашу шутку и переосмыслил ее.
– Что ж, мое почтение Сэму, – сказала Алиса, расплачиваясь по счету.
Алиса всегда платила за них обеих, хотя Сэди зарабатывала намного больше нее.
– Может, пригласить его на свадьбу? – вздернула она бровь.
Не только Алиса предпочла Кленовый город Болотной Топи. Маркс, отслеживавший в интернете все пересуды, связанные с играми компании, наткнулся на группу пользователей, которые всячески избегали Болотной Топи и при любой возможности играли только на стороне персонажей в Кленовом городе. Они и название себе выбрали соответствующее – кленбуржцы. И хотя критики в основном превозносили Болотную Топь, игроки души не чаяли в созданном Сэмом городе. Маркс никогда не заводил об этом разговор с Сэди – Сэди и без него все прекрасно знала.
Маркс забронировал для себя и Зои билеты в Токио, но за две недели до поездки Зои неожиданно получила стипендию от оперной академии в Италии. Стипендия свалилась на нее как снег на голову – Зои была далеко не лучшей претенденткой среди подавших заявление, – и потому времени разложить по полочкам калифорнийскую жизнь у нее не осталось. Полетели в тартарары и их планы на путешествие в Японию.
Аэропорт находился в двадцати минутах езды от их дома, но Маркс и Зои предусмотрительно выехали задолго до назначенного часа. И, одолев половину пути, наглухо застряли в пробке.
– Может, съехать со скоростной трассы? – предложил Маркс.
– Давай обождем. Авось рассосется. У нас куча времени.
– Верно. У нас куча времени.
Следующие пять минут они перебрасывались этой фразой, словно волейбольным мячиком.
– У нас куча времени.
– Да, у нас куча времени.
Через десять минут, осознав, что повторяют одно и то же, они развеселились и принялись смаковать фразу, словно отличную шутку.
– У нас вдосталь времени.
– О да, вагон и маленькая тележка. Ума не приложу, куда девать этот бесконечный временной запас.
– У тебя столько времени, что ты сможешь заказать себе массаж прямо посреди аэропорта.
– Лучше поглазею на вывешенные в зале картины.
– Тебе вполне хватит времени прогуляться до противоположного терминала.
– Смеешься? Да я найму клубный автобус и прокачусь по всем терминалам!
Зои разразилась слезами.
– Что с тобой? – испугался Маркс.
– Нервы, – всхлипнула Зои. – Так волнительно срываться с насиженного места.
Маркс сжал ее руку.
– Я все-таки выверну на обычную дорогу, – сказал он. – Вернемся поближе к аэропорту.
Маркс перестроился в другой ряд.
– Брось, – скривилась Зои. – На обычной дороге может оказаться и того хуже, а мы уже почти прибыли. До аэропорта – всего ничего. Не зря ведь говорят: перестраивайся не перестраивайся – разницы никакой. Как в одном ряду время потеряешь, так и в другом.
– А я вовсе и не перестраиваюсь, – ответил Маркс. – Я перенаправляюсь. У нас ведь полным-полно времени, согласна? – Маркс опять сменил полосу. – Не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься в первом терминале и побежишь к педикюрше.
– Лучше слопаю сахарный брецель и потолкаюсь в очереди в «Старбакс».
– Не забудь прикупить надувную подушку и снежный шар.
– Маркс, я думаю, нам надо расстаться.
Наконец Марксу все стало ясно. И разом спало напряжение, витавшее между ними несколько месяцев. После выхода «По обе стороны» они поругались. Ничего страшного, заурядные семейные разборки. Зои раскричалась, что он днюет и ночует на работе, хотя раньше ее это нисколько не заботило. Упрекнула в любви к Сэму, которого, по ее мнению, Маркс любил больше нее (о Сэди речи не заходило). И обвинила в буржуазности – приверженности к датской мебели и слабости к коллекционным винам. Возможно, он действительно хватил через край, подыскивая им обеденный столик, но обвинение в пристрастии к вину было совершенно несправедливо: он предпочитал пиво. А потом она заявила, что ей разонравилась Калифорния, ее до смерти замучила аллергия, глупые люди и ужасные театры. Но буря, разразившаяся столь нежданно, пронеслась и так же нежданно утихла. Все вроде бы успокоилось, но месяц спустя Зои сказала, что подала заявление на получение оперной стипендии в Италии. Мол, глупо терять такую возможность, если она подвернулась.
– Ты меня не любишь, Маркс!
– Зои, разумеется, я тебя люблю.
– Ты меня недостаточно любишь.
– А как это – любить достаточно? – спросил Маркс.
– Достаточно – это… Считай меня эгоисткой, но я не желаю любить кого-то больше, чем этот кто-то любит меня. И я не желаю находиться рядом с тем, кто любит что-то или кого-то больше меня.
– Зои, я ничего не понимаю. Не наводи тень на плетень, скажи прямо, что ты имеешь в виду. Я хочу это знать. И честно говоря, мне нравится наша совместная жизнь. Зачем сжигать все дотла?
– Нравится… – протянула Зои. Утерла рукавом слезы и решительно выпятила подбородок. – Прости, это моя вина. Но давай не устраивать сцен. Нам ведь было хорошо вдвоем, правда? И наше расставание столь естественно: я уезжаю в Италию и мое путешествие может затянуться надолго или превратиться в вечность…
Дорога до аэропорта заняла у них вчетверо дольше обычного, однако Зои все равно успела на самолет, а Маркса впервые за всю его жизнь действительно бросили. Но вместо того чтобы посыпать голову пеплом, он радовался. Надо же, он и не заметил, как долго – невероятно долго – он был вместе с Зои. Его все в ней устраивало. За все эти годы ему не наскучило возвращаться домой и смотреть на обнаженную Зои, осваивавшую новый музыкальный инструмент. Зачем рушить налаженный быт? Ради кого бросать фантастическую Зои? Ни один смутный объект желания, который, предположительно, он мог бы полюбить более страстно и глубоко, чем Зои, этого не стоил. Необычная мысль для некогда столь любвеобильного Маркса, но Маркс изменился. Повзрослел. Он уже не был любопытным мальчишкой, стремящимся попробовать все выставленные в ресторане блюда, и полагал, что стремление хранить верность Зои – отличительная черта его зрелости и мужественности. Однако, пройдя огонь и воду томлений и любовных терзаний, он понимал: не удерживай того, кто уходит. Не надо.
Если бы Маркс хотел только повидаться с родителями, он наверняка отказался бы от поездки, однако встречи с японскими бизнесменами, о которых он договорился заранее, отмене не подлежали. Вначале Маркс попросил слетать с ним в Японию Сэма, но Сэм отказался. С тех пор как Сэм осел в Калифорнии, категоричное «нет» стало его любимым ответом на все приглашения тронуться в путь. И тогда Маркс обратился к Сэди. Поначалу Сэди так и подмывало ответить «нет», но затем, подумав, она согласилась. А действительно, зачем ей отказываться? Идея новой игры у них с Сэмом так и не родилась, а далекая Япония манила и соблазняла. Маркс воспрял духом: он считал, что присутствие разработчика с творческой жилкой благоприятно скажется на переговорах о возможном сотрудничестве «Нечестных» с корпорацией «Мориками Паблишинг», вознамерившейся создать игру на основе популярного аниме-сериала «Школа призраков в Осаке». В корпорации планировали найти подходящего американского партнера и предварительно остановили выбор на «Нечестных», сочтя «Итиго» образцовым сплавом западных и восточных ценностей.