– А ты с ним встречалась? – спросила Мидори у Сэди.
– Бог миловал, – засмеялась Сэди. – Он был другом моего друга. Так мы с ним и познакомились.
– В то время она меня терпеть не могла, – ухмыльнулся Маркс. – Возможно, и сейчас еле терпит.
– Как можно не любить Маркса? – ахнул Сван.
– Чем он тебе насолил? – изумилась Мидори.
– Долгая история, – замялась Сэди. – Он обещал оставить нам квартиру на все лето, а сам засел в ней безвылазно.
– И поэтому ты на меня взъелась? – поразился Маркс. – Но я ведь, кажется, загладил вину?
– Ну а еще я не знала, что ты стал директором по развитию «Итиго», пока мы не встретились за ужином с твоим папой. Сэм ни словом меня не предупредил.
– Ох уж этот Сэм, – покачал головой Маркс и поднял рюмку с саке. – За Сэма! До дна! Кампай!
– За Сэма! Кампай! – дружно подхватили Сэди, Мидори и Сван.
– А кто такой Сэм? – задорно засмеялась Мидори.
Выпив несколько рюмок саке, Сэди не опьянела, но почувствовала внутри приятное согревающее тепло.
Мидори вышла покурить, и Сэди увязалась за ней.
– А я ведь безумно любила Маркса, – призналась Мидори, и Сэди, не зная, что ей ответить, молча кивнула.
– Никогда, никогда не спи с Марксом, – предупредила ее Мидори. – Исхитряйся как угодно, только не смей с ним спать. Он тот еще лис. Уставится на тебя своими глазищами, взмахнет волосами – и пиши пропало. Ты поверишь, что он кроток как ягненок, но на самом деле он страстен, как огонь. На твоем месте я бы не устояла и переспала с ним.
– Мы с ним знакомы уже лет шесть, – усмехнулась Сэди. – Вряд ли до этого дойдет.
И это говорила Сэди! Игрок! Игрок, которого хлебом не корми – дай открыть потаенную дверь с угрожающей надписью «Не отрывать!». Игроку ли бояться каких-то дверей! В худшем случае его просто пристукнут, и он, вернувшись к точке сохранения, начнет уровень заново.
Сэди и Маркс поймали такси, вернулись в отель и на лифте поднялись на двадцатый этаж. Провожая Сэди до номера, Маркс вещал о сакральном значении числа двадцать в японской культуре: когда японцу исполняется двадцать лет (не девятнадцать и не двадцать один), он становится совершеннолетним.
– Этот возраст называется «хатати».
– Мне как раз стукнуло двадцать, когда мы с тобой познакомились, – припомнила Сэди.
– Верно.
Они остановились у двери в ее номер, и Маркс повернулся, чтобы уйти.
– Маркс! – окликнула его Сэди. – Я не ищу серьезных отношений.
– Я тоже.
– Ну тогда почему бы нам с тобой не переспать? Мы в чужой стране, а секс вдали от дома не считается. Как мне кажется…
Маркс удивленно вскинул брови и вошел за ней в номер.
Сэди частенько сравнивала секс с компьютерными играми и пришла к выводу, что между ними немало общего. И там и там ставились определенные цели и прилагались усилия к их достижению. И там и там существовали определенные правила, которые не следовало нарушать, и определенные движения, приводившие или не приводившие к успеху. И там и там имелась определенная последовательность действий: расстегивание пуговиц на рубашке или нажатие кнопок на клавиатуре, манящие покачивания телом или манипуляции с джойстиком. И конечно же, и там и там была эйфория перехода на следующий уровень, когда все разыгрывалось как по нотам. «Хороший секс, – размышляла Сэди, – немыслим без хорошей сексуальной игры».
Особых воспоминаний о первой ночи с Марксом у нее не сохранилось. Зато сохранилось чувство неизъяснимого блаженства и непринужденности. Казалось, нет ничего естественнее, чем ощущать рядом с собой тело Маркса, вдыхать аромат его мыла и чистой кожи. Он не довлел над ней, не претендовал на ее личное пространство. «Я здесь, с тобой, – как бы говорил он всем своим существом, – но я осознаю, что мы с тобой – две независимые личности». Впрочем, действительно ли это говорил Маркс всем своим существом или это в ней говорили саке и якитори, накрахмаленные до хруста гостиничные простыни и расстояние в пять тысяч пятьсот миль, отделявшее ее от дома, она не знала.
На мгновение она прикрыла глаза и перенеслась в храм Нэдзу, под красные тории.
Одни ворота, другие ворота, третьи ворота…
А в конце тропы – Маркс. В белой льняной рубашке, закатанных брюках-хаки и дурацкой широкополой мягкой шляпе, которую Зои купила ему на блошином рынке на стадионе «Роуз Боул». Он срывает шляпу и отвешивает ей шутливый поклон.
Сэди перекатилась на бок и с улыбкой посмотрела на Маркса.
– Я люблю этот город.
– Может, когда-нибудь мы в него переедем? – улыбнулся он ей в ответ.
На следующий день они улетели в Америку и, как и подобает деловым «анджелинос», распрощались у багажной ленты. Одна маета с этим багажом: никогда не угадаешь, приедет ли он вообще и когда приедет; однако не успел ленточный конвейер закрутиться, как на нем появилась сумка Маркса. Маркс из вежливости предложил Сэди подбросить ее домой, но она отказалась. Маркс собирался на встречу с представителями игровой компании, находившейся в долине Сан-Фернандо, а Сэди – в Венис, то есть в противоположную сторону. Маркса поджимало время, и разводить церемонии ему было недосуг: только-только проскочить таможню и добраться на «челноке» до парковки.
– Друзья? – спросил он, целуя ее в щеку.
– Спрашиваешь!
Через полчаса, когда у ленточного конвейера почти никого не осталось, из отверстия с черной бахромой выполз чемодан Сэди и, завершая багажный раунд, бирюзовый виниловый чемодан пожилой японской пары.
Сэди, подхватив громоздкий багаж, поволокла его к зоне таможенного контроля. Когда ее спросили, есть ли у нее товары, подлежащие декларации, она перечислила все, что загодя указала в таможенном бланке: шелковый шарф для Фреды, ожерелье для Алисы, упаковка конфет для родителей. На таможенном контроле она вечно тряслась от страха, боясь, что ее уличат во лжи.
– Кем работаете? – спросил таможенник.
– Разработчиком компьютерных игр.
– Я люблю игры. Может, и в какую-нибудь из ваших играл?
– Может. Как насчет «Итиго»?
– Впервые слышу, – покачал головой таможенник. – Я предпочитаю гонки. «Жажда скорости», «ГТА». Или тот же «Марио Карт». А как вас занесло в разработку игр?
В душе Сэди – особенно после того, как таможенник признался, что знать не знает про «Итиго», – все вскипело от ярости. Как же ей хотелось ответить: «Понимаете ли, я увлеклась программированием еще в средней школе. По математике в академическом оценочном тесте я получила максимально возможные восемьсот баллов. А также выиграла школьную стипендию Лейпцигского фонда и денежную премию от научного сообщества имени Джорджа Вестингауза. Затем я, такая заурядная серая мышь, умудрилась поступить в Массачусетский технологический университет на факультет вычислительной техники, хотя абы кого они там не принимают. Я изучала четыре или пять языков программирования, психологию с упором на психологические аспекты разработки компьютерных игр и вовлечение пользователей в игры, английский язык и классическую литературу, историю, писательское мастерство и методики создания интерактивного рассказа. Обзавелась превосходным наставником. Сваляла глупость и влюбилась в него. Ну что сказать в свое оправдание – я была юна. А вскоре и вовсе бросила учебу на некоторое время, потому что мой заклятый друг соблазнил меня написать с ним игру. Вы об этой игре услышали впервые, но вообще-то в Соединенных Штатах ее приобрели два с половиной миллиона пользователей, так что…» Однако она ничего не сказала и лишь прошептала стеснительно: «Мне очень нравилось играть в компьютерные игры, и я подумала, почему бы не делать их самой».
– Ну что ж, удачи вам, – приветливо улыбнулся таможенник.
– Спасибо, – поблагодарила она. – И вам удачи.
Сэди подтащила чемодан к стоянке такси и уже приоткрыла дверцу подъехавшей машины, как вдруг перед ней вырос Маркс.
– Что ты тут делаешь? – воскликнула она.
– Ты не поверишь, – ухмыльнулся он, – но, когда я добрался до своей машины и надавил на газ, я развернулся и поехал обратно. И вот я здесь.
– Это я и сама вижу! Но какого черта ты здесь?
– Ну… – Ухватив ее чемодан за ручку, он покатил его к парковке. – Я подумал, почему бы не подвезти тебя домой.
– Сэди! Маркс! – надрывался Сэм. – Куда вы запропастились? Начинаем через десять минут!
В новехонькую серверную, оборудованную специально для Кленового города, вошел Маркс, бережно неся поднос с бокалами для шампанского.
– А где Сэди? – накинулся на него Сэм.
– Да здесь где-то. Сейчас позвоню ей на мобильный.
Маркс долго мучился вопросом, уместно ли будет угостить всех шампанским, но, так ничего и не надумав, махнул на все сомнения рукой. Уместно не уместно – не суть. Они работали до седьмого пота, чтобы вывести Кленовый город в онлайн. Они честно заслужили праздник.
Перезапуск игры «По обе стороны» в «Нечестных» называли «По обе стороны: жизнь Кленового города» или кратко – «Кленбург». И хотя компания наняла достаточно графических дизайнеров, разработчиков, программистов, художников и звукорежиссеров, преобразование Кленового города в ММОРПГ потребовало намного больших затрат и усилий, чем предсказывала Сэди. Согласно ее образному и меткому определению запуск игры в интернете смахивал на покупку дома, когда покупатель, отхватив дом в жесточайшей конкурентной борьбе, перевозил его в чужедальнюю страну на корабле, глядел на него свежим глазом, решал, что материал дома ему нравится, а сам дом – не очень, и, раскатав его по бревнышку, так же кропотливо, бревнышко за бревнышком, отстраивал заново.
Весну и лето все трудились не покладая рук, продумывая игровую схему денежного обращения и систему получения дохода в реальном мире, устанавливая серверы и арендуя просторные офисные помещения для растущего как на дрожжах штата. Новым сотрудникам (десятерым на первое время, а там видно будет) предстояло программировать дополнительные квесты и уровни, подбрасывать игрокам каверзные задачки, следить за происходящими в игровой вселенной событиями и обеспечивать бесперебойную ра